Ладно. - Барзевский посмотрел на часы. - Через двадцать минут у тебя второй концерт. После поговорим.
Я в ваших услугах больше не нуждаюсь! - чётко произнёс Неделин.
Ну-ну. Посмотрим.
* * *
Посмотреть Неделину пришлось очень скоро.
Запущена была фонограмма, но на этот раз без голоса. Неделин долго впустую пританцовывал у микрофона, пока не сообразил, что произошло.
Пришлось запеть живьём.
Мало этого, в середине песни фонограмма оборвалась, публика шумно возмутилась. Музыкантам срочно пришлось подключать инструменты. Подключили, заиграли, но вразнобой, мимо ритма, а часто и мимо нот, зал хохотал негодуя. Но мало этого; взяв микрофон в руку, Неделин хотел пройтись вдоль сцены, и вдруг под ним обломились доски, он провалился, едва успев зацепиться руками, уронив микрофон. Он вылез, исцарапанный, в разорванной одежде, зал весь был свистом, но это, пожалуй, уже был не свист гнева, а свист травли, многие зрители получали удовольствие от незапланированного зрелища не меньше, чем от концерта.
Конферансье вынес гитару.
Скотина, - сказал ему Неделин.
А я при чём? - удивился Барзевский. - Технические накладки! Давай спасай положение. То же самое. Они наслышаны, они ждут.
Публика, видимо, действительно была наслышана - умолкли, приготовились, готовые всё простить.
Неделин ударил по струнам - в усилителях задребезжало что-то несуразное. Гитара была расстроена, а настраивать Неделин, понятное дело, не умел.
Выбежал Барзевский с другой гитарой.
Шутки кончились! - объявил он в микрофон. - Прошу!
Неделин взял гитару, осторожно провёл по струнам, глянул на мстительное лицо Барзевского и запел:
Я сегодня немного, немного совсем, очень мало…
Это подло, Барзрвский! - сказала Лена после концерта. - Это свинство!
Я прекращаю концерты, - сказал Неделин. - Я заболел. Могу я заболеть?
А неустойка?
Кому?
Мне. По тысяче за концерт - будьте любезны.
Обойдёшься, - сказала Лена. - И пошёл вон, тебе сказали!
Ладно, - сказал Барзсвский. - Посмотрим. Лена после его ухода долго и красиво стояла у окна, потом произнесла не оборачиваясь:
Знаешь, если честно? Я впервые пожалела, что ты такой… Ты - человек, Владик. Ты талантливый. Почему ты скрывал, что сочиняешь такие песни?
Да я, собственно…
Больше ты не споёшь ни одной попсятины. Я тебя уверяю: тебя назовут родоначальником русского интеллектуального рока. А на Барзевского плюй.
И она увезла Неделина из Саратова, Барзевский же в качестве неустойки выговорил себе право ещё полгода использовать имя Субтесва, для этого случая он давно уже держал в группе музыкального сопровождения парня, очень похожего на Субтеева. Парень, слегка для сцены подгримированный, успешно провёл оставшиеся гастроли в Саратове, а потом концерты в Волгограде, Астрахани, Ставрополе, Тбилиси, Баку, Ереване, Батуми, Сухуми, Сочи, Ялте, Донецке, Кривом Роге, Кишинёве, Киеве, Курске, Минске, Вильнюсе, Риге, Таллинне, Ленинграде, Петрозаводске, Мурманске, Архангельске, Ярославле, Нарьян-Маре, Свердловске, Магнитогорске, Ашхабаде, Душанбе, Ташкенте, Алма-Ате, Караганде, Омске, Томске, Новосибирске, Новокузнецке, Красноярске, Иркутске, Чите, Бодайбо, Якутске, Оймяконе, Магадане, Верхоянске, Анадыре, Хабаровске, Владивостоке, Петропавловске-Камчатском…
А Неделин, уезжая из Саратова, купил в поезде у проводницы местную газету "Коммунист", где прочёл обличительную заметку: "ТОРЖЕСТВО ПОШЛОСТИ". Многим залётным гастролёрам, говорилось в заметке, видимо, невтерпёж показать "провинциалам", насколько они их презирают. В Саратове продолжаются гастроли Субтеева, и эстрадное диво от концерта к концерту демонстрирует пошлые трюки на потребу той незрелой части зрителей, которые эти трюки радостно приветствуют. Больно становится за певца, когда он Демонстрирует неизвестно зачем мастерство клоуна-эксцентрика. И это более обидно, что В. Субтеев продемонстрировал, что может писать и исполнять неплохие песни, что, однако, тем более обязывает его более ответственно относиться к своему дарованию". Подписано было: А. Слаповский. Шустрый парень, работает на всех фронтах, подумал Неделин. Колотилыцик тот ещё!
Ему было любопытно: где он живёт в Москве? Оказалось, вовсе и не в Москве, а в Люберцах, на улице Гоголя, в пятиэтажном панельном доме номер двадцать два, вокруг которого много деревьев и благоустроенных кустов. (Эти подробности для тех, кто до сих пор сомневается в подлинности описываемых событий; можете специально съездить в Люберцы и убедиться, что там есть и улица Гоголя, и дом двадцать два, и деревья вокруг него.) Постепенно Неделин выяснил, что родом он (Субтеев) из небольшого южного города, что там у него мама-учительница и папа, отставной военный, который приказал ему не появляться на глаза с тех пор, как случился скандал: Владик соблазнил дочь хороших родителей, она нечувствительно забеременела, хорошие родители ударили в набат, Владик всё отрицал, дочь хороших родителей вдруг объявила, что она не в претензии, заманила как-то Владика к себе домой, говорила, что её любовь к нему - ошибка, что у неё есть курсант военного училища, готовый взять её с ребёнком, Владику же нужно делать карьеру (он уже тогда начал петь в одной из городских популярных групп), и, усыпив таким образом его бдительность, предложила на прощание в знак примирения полюбить друг друга. Тогда-то это и случилось: она, осатанев от девичьей обиды, отгрызла всё начисто в один миг! Субтеев дико орал, на крик вошёл с улыбкой папа девушки, врач, быстренько обезболил, наложил швы и сказал, что если он вздумает жаловаться, то тут же будет подан встречный иск об изнасиловании - защищаясь от которого, бедная девочка и приняла необходимые меры обороны. К тому же, охота ли Субтееву, чтобы об его комическом позоре узнал весь город? Субтеев плакал, просил прощения, требовал пришить.
Поздно! - сказал папа. - Что ж теперь поделаешь, за все, голубок, надо платить!
Потом, когда Субтеев стал знаменитым, девушка из южного города рассказала своим подругам об увечье, те рассказали прочим, глухи расходились трансформируясь, и в окончательном варианте выглядели так: Субтеев гермафродит, он и мужчина, и женщина, поэтому одну неделю он живет с женой, дочерью посла какого-то арабского государства, а другую неделю живет с мужем, солистом Большого театра.
Лена, как оказалось, проживала отдельно, в Москве, с больной матерью и маленьким братом. Но регулярно приезжала в Люберцы - или Субтеев приезжал в Москву, имея всегда бронь в одной из центральных гостиниц.
Лена настоятельно советовала Неделину сделать новую программу из пятнадцати-двадцати песен. Он занялся этим, для начала освоив с помощью самоучителя еще несколько гитарных аккордов.
Глава 27
А что с Субтеевым, который оставлен нами на перроне города Полынска в затруднительном положении?
Опытный вокзальный милиционер сразу же определил, что перед ним бич, бомж, бродяга. А может, и преступник, скрывающийся от розыска. Документов нет. Денег нет. Отстал от поезда? Старая песня! Куда направлялись?
На гастроли. Я - Владислав Субтеев.
Очень приятно. А это кто в таком случае? - И милиционер пригласил Субтеева оглянуться. На сцене возле двери был прикреплен кнопками плакат - календарь с Владиславом Субтеевым в полный рост.
Кто это? - спросил милиционер.
Это я.
Тогда я - Ален Делон, - представился милиционер Он в самом деле был похож на Алена Делона.
Меня подменили! - закричал Субтеев. - Я не знаю как, но меня подменили!
Разберёмся. А пока придётся у нас погостить. Вы не против?
Против!
Жаль…
И, несмотря на то что задержанный был против, милиционер вызвал наряд, Субтеева препроводили в правоохранительное учреждение, которое было очень правильным и первым делом направляло своих клиентов на медицинский осмотр. Войдя в небольшой кабинет, где все процедуры осмотра должна была проделать женщина-врач с синими добродушно-циничными глазами, он по её приказу разделся донага и, увидев доставшееся ему, воскликнул:
Ого!
Что такое?
Смотрите!
Думаете, я этого не видела?
Нет, но это же… Если бы вы знали!.. И действует! Это было правдой. Женщина глянула с любопытством .
А что, были трудности?
Милая вы моя! Если б вы знали! Если бы ты… Если бы…
Субтеев пошёл на неё, ласково раскинув руки, в глазах не было бешенства насильника или маньяка, только мольба.
Ну-ну, не надо волноваться, - сказала женщина, отступая к ширме, за которой была кушетка.
Спаси меня! Или я рехнусь!
Охранник был за дверью и войти не мог, это она установила такой порядок, ей не нравилось, когда эти парни торчали в кабинете врача якобы для безопасности, а на самом деле - чтобы полюбоваться унижением раздетого тела. К тому же симпатичные бабёнки попадались.
Какой странный, - сказала она. - Нетерпеливый какой.
Спаси, прошу!
И она спасла - удивляясь порыву, подобного которому она никогда в жизни не встречала.