В этой связи Ослик намеревался пригласить Лобачёву в Ширнесс. Хотя бы на время. Поживёт у него неделю-другую, а там сама решит, что делать. Захочет остаться – он поможет ей. Взять те же магазины Клода Вулдриджа. Клод непременно возьмёт Лобачёву к себе. Тем более что Лобачёва ещё и неплохо пишет. У неё прекрасный слог и голова на месте. Наконец, у Наташи нет семьи, что существенно облегчает дело.
– Думаю, тебе надо приехать в Ширнесс, – ответил Ослик. – Поживёшь у меня, познакомишься кое с кем и решишь сама.
– Спасибо, Генри, – Лобачёва приободрилась, но по-прежнему медлила. В голове у неё крутились приставы, понятые и судьи. Там же крутился автор, с которым она попалась, и Наташина переписка с ним (на жёстком диске). – А можно в новогодние каникулы? – наконец решилась она. – Боюсь, после праздников будет не до того.
Наташа имела в виду предстоящие визиты в прокуратуру, допросы, подписку о невыезде, а там и возможный арест. Затаскают, короче.
Затаскают – не то слово (Ослик не понаслышке знал). Но, так или иначе, любая проблема разрешается. Время? А что время? Оно как шло, так и будет идти до скончания века. Вот как они поступят: второго января Лобачёва прилетит в Москву, третьего они оформят ей поездку в Британию (вероятней всего, через "Натали Турс") и где-нибудь четвёртого-пятого улетят в Ширнесс.
– Согласна?
– "Натали Турс"? – Наташа рассмеялась.
Ослик неисправимый романтик. Этих туроператоров по Москве пруд пруди. Но нет – Генри выбрал "Натали", и наверняка это был офис у Трифоновской на проспекте Мира. Там ещё напротив – "Япоша", а чуть правей, через дорогу – "Основной инстинкт" (магазин для взрослых – вибраторы в ассортименте, надувные куклы и фаллосы всех наций и вероисповеданий).
Сразу же за "Инстинктом" располагался "Букинист", где в витринах томились (словно по камерам) узники времени, осуждённые кто за что. Сами посудите: Валентин Катаев, Александр Блок, Всеволод Гаршин. И дальше: Иван Тургенев, Антон Чехов, Александр Герцен, Фёдор Достоевский и Константин Паустовский. В отдельной витрине (камера для VIP-персон) красовались Иосиф Сталин (сочинения, том 7), Владимир Ленин (биография, том 1) и, безусловно, Карл Маркс (тоже биография, если Наташа ничего не путала).
Запомнились также старинные открытки, иллюстрированное издание "Московский кремль" и ежегодники Большой советской энциклопедии, начиная с пятьдесят какого-то. В качестве VIP магазин "Букинист" предлагал и Сергея Кара-Мурзу (вероятно, как своеобразный итог советской мысли, а может, и для смеха, как знать?) с его "Совком" ("Совок вспоминает…").
Места и впрямь были памятными.
Зимой 2011-го она с Осликом обошла там все переулки и кафе. Зима выдалась морозной. Генри снял номер в отеле на Гиляровского, звёзды падали в их карманы, а она читала "Обратную сторону Луны" Мартина Сутера.
– "Натали Турс"? Как скажешь, Ослик. Пусть будет "Натали Турс", – мысленно Лобачёва была уже в Лондоне. – Возьму билет – напишу SMS.
Они распрощались. Ослик отпил мадеры, поклевал салат из тунца и включил "Эхо Москвы". Эфир Нателлы Болтянской ("Авторская песня") подходил к концу. "Вот и хорошо, скоро новости", – подумал Генри. Впрочем, и новости были всё те же: коррупция, теракт в метро, столько-то арестованных, столько-то посаженных, разгон пикетов и поставки оружия. Шли годы, но ничего не менялось. Россия расправлялась с инакомыслием, поддерживала авторитарные режимы и вооружала бандитов. Как и прежде, никто ни за что не отвечал, а в МИДе и вовсе всё отрицали: "Мы лишь соблюдаем контракты". Смех, да и только.
Ослик выключил радио, остановил Jimmy Eat World, вымыл посуду и вышел на улицу. Всюду мело. "Зимой глобус мысленно сплющивается, – припомнил он Иосифа Бродского. – Широты наползают, особенно в сумерках, друг на друга" ("Вертумн"), – и решил прогуляться.
В сквере неподалёку поскрипывали ясени, у "Культа" подпрыгивали с десяток ворон, над Яузой клубился пар, а у воды крякали селезни. В "Билле" у Берникова переулка он купил хлеба, прикормил птицу, повыл на Луну и вернулся домой. Если кто и рождался сегодня, то явно не Иисус Христос. "Здесь минус десять, еду в троллейбусе…" – запишет он позже, подводя итог унынию и надеясь на перемены.
Здесь минус десять, еду в троллейбусе.
Читаю Бродского, пишу тебе.
Хочу согреться, но не верится.
Наверно, выйду и – к реке.
К реке, а куда ещё? Ослику не давали покоя Софи и Марк. Завтра он попытается их спасти. "И если спасу, – решил Ослик, – то я и буду Иисусом Христом". Не вечно же Софи прыгать в реку. Ясно, что местные крокодилы своего не упустят. Около семи утра он постелил себе на кухне и уснул – не раздеваясь, полный тяжёлых мыслей и недобрых предчувствий. Ослику снились беспокойные сны, он крутился и даже брыкался (словно животное, бил копытами, чуя неладное).
Проснувшись ближе к обеду, Генри с полчаса повалялся. Странный эффект: то, что перед сном кажется очевидным (любила повторять Эльвира Додж), наутро кажется невероятным. Так вышло и на этот раз – какой он, к чёрту, Иисус Христос! Генри понятия не имел, как выкрутится со своими "психами", да и с Лобачёвой – наверняка с нею тоже будет непросто. Ослик. Чистый ослик. Однажды поселившийся в нём ослик так и сидел там поныне.
Тем не менее, невзирая на пессимизм ("В пессимисте сговариваются между собой неэффективная доброта и неудовлетворённая злоба" – прав Сиоран) уже к вечеру двадцать пятого Генри кое-чего добился.
Во-первых, он договорился с доктором Марка и Тани о принципиальной возможности их освобождения. "Возможность есть, – доктор показал бумажку с цифрами и замялся. – Уже завтра Таня может быть выписана, а вот с Марком проблема, – добавил он, – Марк умер". Согласно истории болезни, "Марронье" умер на рассвете от кровоизлияния в мозг. Одна радость – во сне и быстро.
Во-вторых, у Собаки не будет документов. "Это ваши трудности. Формально она тоже умрёт, – врач держался с достоинством и спокойно (настоящий профи). – С документами могу помочь (столько-то, торг возможен)". – "Спасибо, я сам", – Ослик мечтал поскорей убраться.
И в-третьих – позвонила Додж и кое-что предложила.
– Я тут подумала: чтó если устроить твою Собаку к себе? Хотя бы на время. Немного поработает, придёт в себя, сделаю ей стаж, трудовую и открою счёт. И ей на пользу, и тебе проще, если будешь увозить её, – Додж умолкла. – Может, она ещё не захочет.
– Не захочет – останется, – ответил Генри, – мне главное вытащить её из больницы. А вообще – спасибо.
Ослик обещал подумать. Ведь если разобраться, план Эльвиры не так уж и плох. Последние пять лет Софи провела в заключении, и как она перенесёт свободу – неизвестно. Это в его рассказах Собака была бесстрашной и гоняла крокодилов (как хотела). В реальности же крокодилы вряд ли испугаются и скорей всего съедят её. Добавим к этому возраст (Софи едва исполнилось двадцать), придурков родителей, ничтожное образование, другой язык (если дело дойдёт до Британии), другие люди, да всё другое. Так что Эля права – спешить не стоит.
Помимо пединститута (ныне Владимирский государственный педагогический университет) Эльвира окончила Denis’ School в Москве (Международная система школ иностранных языков) и Высшую школу экономики на Мясницкой (Higher School of Economics – National Research University).
Набравшись знаний (педагогика, психология, философия, ораторское искусство, романские языки, особенности рынка, взгляды ведущих экономистов и т. д.), Додж вывела для себя понятие "примитивного марксизма". Примитивный марксизм, считала она, это русская интерпретация марксизма: извлеки максимальную прибыль, посочувствуй ближнему, во всём виноват капитализм. Примитивный марксизм, по её мнению, был негласной идеологией современной России. Идеологией, пришедшей на смену гегемонии пролетариата.
И пролетариат, и примитивный марксизм вызывали у Додж отвращение, да что делать? Русских не изменишь, но и побираться она не собиралась. Покончив с образованием, Эля занялась биржевыми сделками на ММВБ, а спустя время и накопив достаточно средств, приобрела довольно известную в столице сеть подземных киосков "ЧП СУЧКИНА, КНИГА". Предприниматель Сучкина (предыдущая хозяйка сети) давно уже сидела в тюрьме, но дело не в том. Совершенно упавшую на тот момент торговую сеть (20 киосков плюс офис на Сретенке) Додж перестроила в приёмные пункты барахла. Новая вывеска так и гласила: "БАРАХЛО, ПБОЮЛ ДОДЖ, С НАМИ И ВАМ ХОРОШО, И НАМ!" Люди несли туда барахло, получали за него деньги, а потом барахло перепродавалось (как оно и должно было быть в соответствии с примитивным марксизмом).
То же и с Софи, кстати. Смотрите: попав в клинику на Мосфильмовской, Собака постепенно утратила привлекательность новинки и с годами стала барахлом. Главврач купил это барахло и, формально убив, продал его Ослику, а тот и рад. В соответствии с теорией примитивного марксизма доктор извлёк максимальную прибыль, утешил Ослика, а в растлении Софи обвинил капитализм.
Теперь дальше: что предлагает Додж? Она берёт к себе Лунгу, делает ей задним числом стаж, оформляет поддельную трудовую, открывает копеечный счёт в "Хоум Кредит" (даром что банк) и торгует ею за тарелку риса (пока не надоест и вам, и нам). Как и в случае с доктором, Додж извлекает максимальную прибыль, утешает Ослика и винит во всём капитализм.
Ослик обещал подумать – и правильно сделал.