* * *
Великий паша пожирал ужин и пожирал глазами танцовщиц на экране телевизора.
- Садитесь, - повелел он.
- Садитесь же! - эхом повторила тетя Мэри.
Квартира обставлена была с таким расчетом, чтобы ослепить великолепием: кухня, она же столовая, телевизор, радиола, стиральная машина, электрический чайник, кухонный шкаф, плита и холодильник. Кроме того, стол, четыре стула да еще мебельный гарнитур из трех предметов, тут же латунное ведерко для угля, подставка для кочерги и каминных щипцов. На стенах - два здоровенных зеркала, на которых намалеваны олени, пьющие из озера, портрет папаши и мамаши дяди Джорджа и две цветные фотографии самого дяди Джорджа; на одной он с цепью - символом власти мэра, на другой - в рабочей обстановке - вы только подумайте! - стоит внутри одной из тех цементных канализационных труб, с которыми мне предстояло свести близкое знакомство, когда я буду под его руководством карьеру делать.
- Хорошая сегодня погода, - сказала моя старуха.
- Тсс! - шикнула на нее тетя Мэри. - Он смотрит телевизор.
Ей незачем было добавлять, что к тому же он наворачивает фунтов четырнадцать жареной картошки и полфунта свинины да еще яичницу из двух яиц. С одного боку от него стояло масло, с другого - хлеб, посреди стола - большая банка с маринованными луковицами. Он не сводил глаз с экрана - сразу видать любителя - и каждую секунду поддевал на вилку луковицу, что называется, "добавлял по вкусу".
Один раз он сказал:
- Мэри, ты плохо поджарила картошку.
- Но я старалась поджарить, как всегда.
Он что-то буркнул. И больше ни слова не было сказано, покуда девицы не исчезли с экрана. А когда он хотел еще чашку чаю, то делал вот что - если, конечно, вас это интересует: стучал ложечкой по блюдцу, покуда жена не прибегала сломя голову. Не удивительно, что она была такая тощая и жалкая. Под конец он похлопал себя по животу, рыгнул раз-другой и неприязненно посмотрел на меня.
- Ну-с, значит, ты пришел, - изрек он.
Я и бровью не повел, но видел, что мою старуху чуть не стошнило.
- Пришел, дядя Джордж, - сказал я смиренно.
- Ну, если у тебя голова не набита всякими глупостями, мы с тобой поладим, - сказал он. - Дорожи местом, делай что тебе велят, бери с меня пример, и, как знать, быть может, ты многого достигнешь.
- И будь уверен, не прогадаешь, - сказала тетя Мэри. - Дядя своими силами выбился… начальник на участке, большой человек в лейбористской партии, был судьей и даже мэром…
- Много соли пришлось съесть, - сказал дядя Джордж. - Но все, что у меня есть, я получил по заслугам. Да, по заслугам, мой мальчик; никогда дядя Джордж не шел кривыми путями, не лизал пятки, не искал протекции. Заслуги, только заслуги. И здравый смысл. Я вот и в жилищном комитете то же самое говорил - это проще, чем канализацию проложить: надо только не перекосить трубы, укладывать по отвесу и делать дело.
- Ты заслужил уважение, - с трудом выдавила из себя моя старуха.
- Да-да, меня уважают, очень даже уважают, - сказал он. - Я знавал самых высокопоставленных людей, но всегда брал только своими заслугами и достоинствами. Джордж всегда был честен. Я вам не рассказывал, что сказал мне один раз Эрни Бевин? Он сказал: "Я сразу приметил тебя с трибуны, приятель, - у тебя честное лицо, и ставлю фунт против пенни, что ты честный Джордж с берегов Тайна". Ну, что вы на это скажете, а? Правильно рассудил, как по-вашему? Ей же богу, сразу видно, что это был за человек.
- А кто он был, этот Эрни Бевин? - спросил я.
- Как, ты никогда не слышал об Эрни Бевине? Генеральном секретаре союза докеров? Да это величайший из лейбористских лидеров всех времен - человек, который сделал для победы над немцами больше Черчилля! Вот вам, пожалуйста, нынешняя молодежь… Мы спину гнули, не щадили себя, а они спрашивают, кто такой Эрни Бевин…
- Да ведь его всякий знает, - сказала тетя Мэри.
- Конечно, это как таблица умножения. Черт возьми, тебе еще многому нужно поучиться. Я знаю, ты современную школу кончил. Но это не оправдание…
Я решил закинуть удочку, и он сразу клюнул.
- А Бевин был вашим приятелем, дядя Джордж?
- Моим приятелем! Старина Эрни умел ценить людей по достоинствам. Говорю тебе, не раз он кивал мне или подзывал меня к себе в зале заседаний; не раз жал мне руку, поздравлял меня с удачной речью. Да, Эрни ценил людей по достоинствам.
- Наверно, это было очень давно.
- Да, стареем, стареем.
- Я всегда был слаб в древней истории, - пробормотал я.
Моя старуха бросила на меня убийственный взгляд, но до толстокожего дяди Джорджа насмешка не дошла.
- Да, он вошел в историю! Только благодаря этому человеку мы достигли таких грандиозных успехов.
- А мне нравится Казенс, - ввернул я, зная, что Казенса он терпеть не мог. - Вот человек, который имеет твердое мнение насчет этих вонючих водородных бомб и всего прочего.
Господи помилуй, он подскочил чуть не до потолка.
- Да это просто-напросто смутьян! Нос задрал, а ведь подумать только, был учеником Эрни! Он, конечно, из наших, но за ним глаз нужен. Из него никогда не выйдет настоящий толк.
- Так как же насчет работы, Джордж? - спросила моя старуха.
- Но, мама, мне очень интересно поговорить с дядей Джорджем, - сказал я. - А вдруг Фрэнк Казенс станет премьером?
- Никогда в жизни. Его не выберут.
- Бывали и не такие глупости, - сказал я. - А вдруг вы увидите его на Даунинг-стрит, что тогда, дядя Джордж?
- Нет, брат, это невозможно. Если б ты знал нашу партию так, как я, ты понимал бы, что Фрэнку Казенсу никогда не бывать премьер-министром. Никогда!
- А вдруг, ну, предположим на минутку, вдруг он все-таки стал бы премьером, тогда что? - настаивал я, притворяясь, будто не вижу, как моя старуха делает мне знаки.
- Тогда я сохранил бы верность нашему старому зеленому знамени! - сказал он. - Я отдал бы ему всю свою преданность, ибо в этом основа демократии и так велит мне совесть: всегда идти вместе с партией. Я создал партию, а партия создала меня; и я буду верен партии, потому что она открывает дорогу людям по достоинствам, невзирая на лица - вот что приятно!
Глаза у него вылезли на лоб, он весь вспотел.
Я вспомнил слово, которое меня как-то еще в школе заставили в наказание написать сто раз подряд, и быстро пустил его в ход:
- Значит, у вас лицеприятная партия, да?
Это так уважительно, скромно, лестно; тут я их всех купил.
- Ах, это оч-чень верно, - сказала моя старуха.
- Святая правда, - сказала тетя Мэри.
А дядя Джордж застегнул жилетку и пробурчал:
- Меня радует, что ты все же извлек из образования кое-какую пользу.
Они совсем растаяли, а я чуть со стула не свалился, так меня корчило от смеха. Между нами говоря, я знал, что дядя Джордж проходимец и повторяет чужие слова, но уж это было сверх ожиданий.
Он достал сверкающий портсигар и предложил мне сигарету.
- Нет, спасибо, дядя Джордж, - пробормотал я, чуть не лопаясь со смеху.
- Дар местного отделения нашей партии за двадцать лет безупречной работы, - сказал он. - Я рад, что ты не куришь, юноша. Я и сам никогда не курю днем.
Представился прекрасный случай сказать ему, что, поскольку я не курю ни днем ни ночью, выходит, я вдвое лучше его. Но я подавил в себе это желание и сказал только, что не хочу и начинать, поскольку потом бросить трудно. С моей старухой чуть истерика не приключилась.
- Ну, у меня-то есть сила воли, - сказал он. - Могу бросить когда угодно. В этом и заключается демократия - в самодисциплине. В этом сила старшего поколения. Оно прошло суровую школу. А молодежь, эти умники курят одну сигарету за другой и пьют запоем, не могут совладать с собой.
- Джордж им всегда это говорит, - сказала тетя Мэри. - Правда, Джордж?
- Прямо в глаза. Я стремлюсь к истине, а не к дешевой популярности, в этом мое достоинство.
Моя старуха опять делала мне знаки, но я не мог удержаться и вместе с ним повторял его любимый припев: "В этом мое достоинство".
- Я уверена, Джордж, что он попадет в хорошие руки, - сказала моя старуха.
- Конечно, - сказал дядя Джордж. - Пусть только будет достоин меня… Вообще-то я ничего не делаю по знакомству, но на этот раз, так и быть, в виде исключения. Помогу ему начать, а потом уж пускай сам пробивает себе дорогу. Но я должен поддерживать дисциплину, так что никаких поблажек: как только освоится, должен будет работать наравне с остальными.
- А сколько там платят? - спросил я.
- Ну вот! Сейчас он спросит, сколько часов в день работать, когда обеденный перерыв и какой отпуск. Пять фунтов двенадцать шиллингов шесть пенсов, и, если хочешь знать, нам порядком пришлось за это побороться. Если ты малый умный, будешь отдавать всю получку матери, как я свою - тете Мэри. Не транжирь деньги, откладывай.
- Он будет откладывать по два фунта в неделю, - сказала моя старуха, и глаза у нее заблестели. - Слышишь? - обратилась она ко мне. - В первую же получку пойдешь на почту и откроешь текущий счет.
Я решил после сказать ей, что сперва мы должны устроить кутеж, а уж потом начнем откладывать первую тысячу фунтов. Она знала не хуже моего, что этому старому мошеннику легко копить деньги, потому что профсоюзные дела, комитеты и всякие там разбирательства приносят ему побочные доходы… Но ладно уж, молчу, потому что всякому известно-в нашей стране на общественных должностях не разживешься. Ха-ха-ха!
- Когда начинать?