Олаф картинно набрал полную грудь воздуха и испустил тихий рык умирающего гиперпотама.
– Серафима… я не понимаю, как после почти года брака с тобой этот человек еще жив?
То не ветер ветку клонит, не гиперпотам шумит – то Серафима Евстигнеевна, почувствовавшая жуликоватой своей, но безошибочной интуицией поражение еще на старте, вздыхает и выражается с иллюстрациями.
– Да я и сама этого иногда не понимаю…
Иванушка ласково глянул на супругу.
– Сеня, ты ведь вовсе не такая, какой зачем-то хочешь казаться. Ты – добрая, щедрая, отзывчивая, чуткая…
– И незачем раззванивать о своих измышлениях всему Белому Свету, – ворчливо пробурчала царевна, скроила сердитую физиономию и недовольно сложила руки на груди.
– Ну так что? – сочувственно заглянул в насупленный лик боевой подруги рыжий воин. – За чей счет банкет?
– И ты туда же… – вполголоса прорычала на ни в чем не повинного парня Сенька, мотнула головой, отгоняя пасмурные мысли о текущем состоянии рынка недвижимости Моринеля и предполагаемой цены на квадратный метр, и отважно выступила вперед.
– Сенюшка, прости. Я не хотел тебя обидеть, я понимаю, что ты отвечаешь за наши общие деньги, и очень ценю твои усилия, но… – извиняясь, смущенно начал было Иван, но супруга его приложила палец к губам мужа, подмигнула шкодно, и с видом возвращающейся в родную стихию летучей рыбы с головой бросилась в переговоры.
Первый же раунд завершился к обоюдному удовлетворению сторон.
Оплату разрушенного жилья взяла на себя страховая компания "Масдай и пассажиры", и даже забрать монстров целых и восстановлению подлежащих разрешили успокоенным монстровладельцам абсолютно бесплатно, но при двух обязательных условиях. Первое – оставить невосстановимые части беглых экспонатов школьному кабинету естествознания. А второе…
– Но ведь это немыслимо!.. – простонал синьор Скаринелли, как звали хозяина балагана и всех его обитателей – живых и неживых. – Так… не делается!!! Я же бизнесмен!!!.. Надо мной… люди смеяться станут!!!..
– Но, согласитесь, милый Марио, всего три дня бесплатного входа для всех желающих – цена за наведенный вашими зверушками кавардак небольшая, – вкрадчиво проговорила царевна и проникновенно заглянула тарабарцу в глаза. – Конечно, если вы предпочитаете купить мастеру Мэрхенвальду новый дом…
И тот сдался.
Впрочем, наблюдать за соблюдением договора, искать сбежавших ночью выкусня и покусня и прицениваться к новым апартаментам мастер Мэрхенвальд остался самостоятельно, с небольшой помощью своей сестры, ее супруга, детей и целого выводка внуков, счастливых разнообразием представившихся возможностей.
Потому что с наступлением утра великолепная четверка снова тронулась в путь.
До славного шантоньского града Мильпардона, древней столицы магии, искусства и просвещения всего Забугорья, маленький отряд добрался ближе к полудню.
Здесь, не как в других населенных пунктах, попадавшихся им на пути, прибытие через воздушные ворота города летающего предмета роскоши с тремя пассажирами на борту не вызвало ажиотажа: лишь прикрыв глаза от солнца козырьками ладоней, двое школяров за трехногим столиком маленькой пивнушки под открытым небом вяло прокомментировали:
– Низко летит…
– К дождю, наверное…
Чтобы найти нужное учебное заведение, им пришлось постараться.
Первый попавшийся комплекс из нескольких трехэтажных зданий в стиле умопомрачительного готического рококо, десятка подсобных строений и грустного лысоватого огорода на задворках конюшни оказался колледжем бардов.
Второй – вторым колледжем бардов.
Третий – третьим.
Четвертый – четвертым.
И когда Иванушка уже было усомнился, что они вообще прибыли по адресу, и нет ли поблизости какого-нибудь другого Мильпардона, ориентированного не на подготовку бардов в промышленных масштабах, что само по себе изумительно и восхитительно, а отведенного хотя бы под нужды художников, музыкантов или летописцев и жизнеописателей – просто, для разнообразия – выбранный Масдаем наугад пятиэтажный дом площадью со среднюю лукоморскую деревню почти на окраине города оказался целью их путешествия.
– Высшая… школа… магии…
Дочитать до конца вычурные переливающиеся буквы на отблескивающей сразу всеми драгоценными металлами доске у ворот заведения Сеньке не дали.
– Приехали, похоже, – пришел к выводу ковер, кистями сгоняя с себя толстую розовую муху с шестью крыльями и рачьими глазами на стебельках. – Конечная. Слазьте.
Путники совету последовали.
Олаф привычными движениями проворно скатал Масдая и водрузил себе на плечо. Иван собрал немудрящий багаж. Серафима, нетерпеливо постукивая пальцами по посоху и выглядывая между решетками и ограждавшими школу кустами сирени хоть какое-то движение, принялась исследовать поверхность ворот и калитки на предмет предмета вызова швейцара – кнопки звонка, шнура колокольчика, тумблера сирены…
Единственным подходящим для этой цели средством оказался треснувший деревянный дверной молоток на цепочке, уныло висящий поверх привинченной к каменному столбу побитой оловянной дощечки.
Царевна окинула его скептическим взором, прикидывая, как же это надо будет колотить, чтобы их стук услышал хоть кто-то дальше десятка метров, и не привлечь ли к этому почетному занятию отряга, но, прежде чем капитулировать перед первой же трудностью, всё же решила попробовать собственноручно.
Осторожно, чтобы ее потом не обвинили в порче школьного имущества, она сжала в пальцах почти располовиненную длинной трещиной рукоятку молотка, прицелилась и из всех сил шарахнула в центр пластины.
Произведенный эффект заставил пальцы царевны непроизвольно разжаться, а руку – отдернуться и спрятаться за спину.
Едва головка молотка коснулась поверхности дощечки, как олово на ней вскипело, вспучилось, стянулось в пухлые губы размером с кулебяку, и над аркой ворот грозно загудел бестелесный голос.
– Кто стучится в дверь моя?!..
– Наша стучится, однако, – отчего-то с таким же акцентом с готовностью отозвалась Сенька, невинными глазками взирая вверх на проплывающие мимо облачка, коршунов и осваивающих левитацию аспирантов.
– …И за что так колотить? Не глухой моя нигде! – брюзгливо поджались губы, не обращая внимания на исчерпывающее представление гостей.
– А мы и не колотили, – с видом оскорбленной невинности уставилась царевна на молоток, стараясь при этом на экспрессивные оловянные уста не смотреть.
– Если бы мы колотили… – многозначительно усмехнулся и прищурился ничуть не оробевший конунг, помолчал пару секунд, давая всему множеству значений осесть и впитаться, и повелительно мотнул головой: – А теперь закрой свой рот и открой ворота. Не видишь, что ли – люди ждут.
– Сообщи, зачем пришла, – губы снова нахально проигнорировали адресованные им слова.
Пока Сенька думала, относится ли сие предложение к ней или к пробелам в грамматике металлического ротового аппарата, отряг положил свободную от Масдая руку на рукоять любимого топора, набычился и прорычал:
– Это что у вас за варварский обычай – гостей у порога держать?! Или ты немедленно открываешь калитку без своих дурацких вопросов, или…
– …Нам придется поискать другой вход, – вежливо, но очень быстро договорил за друга Иван.
– А вам – другие ворота, – настырно подытожила Серафима.
– Да?.. – обиженно надулись губы и исподволь рассосались.
А на их месте также плавно сформировался оловянный глаз. Он помигал, словно вымаргивая раздражающую соринку, прищурился близоруко и скоро перетек обратно в рот.
– Вы кого хотеть пришли? – задал он вопрос делений на семь повежливее по пятидесятибалльной шкале Этикета Семьдесят Пятого и даже попытался изобразить улыбку.
Улыбка получилась какой-то оловянной, но, как всегда говорил Иванушка, дорог не результат, а намерения.
– Нам срочно нужно видеть ректора, – сообщил лукоморец.
– Так бы сразу и сказать, – чуточку ворчливее, чем одобрил бы старик Этикет, произнесли губы.
Оловянная пластина снова выровнялась, и на ее поверхности из царапин и выщерблин сложилось изображение грузного плечистого старика в остроконечном колпаке, усыпанном полумесяцами и звездами, и с посохом. Он сидел в удобном кресле, откинувшись на спинку, и внимательно изучал толстенный фолиант, раскрытый у него на коленях.
Отряд терпеливо застыл в ожидании продолжения.
– Сейчас он тоже будет говорить, – вполголоса предположила Серафима.
– Дикие люди… – проворчал отряг. – Держат гостей на улице уже десять минут… Обед, поди, тоже на дорогу вынесут?
– Наверное, они просто очень заняты, – Иванушка попробовал найти оправдание такому вопиющему нарушению отряжского, а заодно и лукоморского, лесогорского и еще нескольких сотен протоколов приема гостей. – Представьте, сколько там студентов, все сейчас чему-то учатся, и всех надо проконтролировать, направить, охватить вниманием и заботой…
– На одного нашего Агафона сколько ее уходит – страшно подумать, – не выдержала и фыркнула в кулак царевна.
– Агафона? – с любопытством оторвал выжидательный взгляд от равнодушно-неподвижной картинки конунг. – Это ваш знакомый ученик южных волхвов?