Сколько радости было в опухших от аминазина лицах! Они смеялись, лезли целоваться, беспрестанно кричали: "Прощай, Сан - Петелино!" Выписали крупную деваху, которая каждое утро, согнанная подъемом, досыпала под моей кроватью. Господи, как она торопилась, натягивая окровавленное ссохшееся белье, ноги при этом едва попадали в штанины, пуговицы застегивались наперекосяк - скорей - скорей - лишь бы не передумали проклятые - лишь бы не остановили в дверях - не схватили на полпути! Она вдруг бросилась меня целовать: " Спасибо тебе! Счастливо! Пока!" (За что спасибо?! - не успела я удивиться), а она уже исчезла в распахнутой настежь двери.
Арестованная малина перебралась в туалет, где из окна было видно, как спешат из ненавистной психушки больные, как не могут наговориться с родными, как сочувственно машут нам, узникам, на прощанье крылатыми руками. Скажете, чужое счастье не радует? А здесь не было чужих. Все прошли наблюдательную. Все искупались в крови друг друга.
- Свободы, девочки, вам! Увидимся!
- К черту-у!
- 17 -
Выписали в коридор Капитаншу.
- А, проказницу нашу выпустили! - подскочила к ней Алка Наркоманка и ласково потрепала по плечу.
- Хорошо считаешь! Молодец!
Ночные вопли прекратились. Капитанша засучила рукава и принялась за работу.
- Дай ведро, вымою в туалете! Дай тряпку, протру окно! - то и дело приставала она к санитаркам.
Энергия переполняла ее. Она заправляла постели доходягам, стригла им ногти, мылила их бледные телеса хозяйственным мылом, до красноты растирала онемевшие спины губкой, и заботливо спрашивала:
- Ну что, бабуля, ожила?
Она и мне притащила два куска импортного мыла и зубную щетку в футляре.
- Бери - бери, не украла, кто - то забыл в моей тумбочке. Пользуйся! А массажку я тебе дам свою. Вместе будем чесаться, продержимся!
Зубную щетку я не взяла, побрезговала, а вот драгоценные кусочки мыла буду вспоминать наверно всю жизнь.
- 18 -
- На прожарку! Девочки-и-и! Собираем матрасы-ы-ы! Подушки! Всем собираться!
Началась масштабная дезинфекция.
- Неужели и подследственных выпустят?
- Всем! Всем!
Вши заели. Не до строгого режима. Педикулез.
Каждой вручили в руки по тяжеленному свернутому трубой матрасу и под конвоем медсестер вывели из проклятого отделения.
От избытка ослепительного солнца и снега слезились глаза, покачивало, ноги разучились ходить, тяжеленный матрас то и дело выскальзывал из рук, и содержимое подматрасников летело в снег.
Но это же непередаваемо - глотать пересохшим горлом чистый морозный воздух, видеть редкие тучки над головой, какие - то кустики, снежинки.
Тропинка, по которой нас вели, была очень узкой, девчонки то дело оступались в глубокий снег, хохотали, кто - то затеял игру в снежки.
Какие - то рабочие разглядев нас, уродин в мерзких малиновых платках, раздутых телогрейках и в непарных суконках, не удержались от хохота:
- Смотри, вшивых повели! С матрасами!
- Что, бляди, вши заели?! Ха-Ха-Ха!
Сквозь любопытные взгляды нас наконец довели до прожарки, где мы скинули свои невыносимые ноши и вернулись за матрасами доходяг. И снова - в путь по глубокому снегу. Обратно пришлось тащиться не с пу-стыми руками. Трижды не с пустыми. Матрасы под паром намокли, превратились в гигантские мокрые совершенно неподъемные туши.
Раздался крик:
- Смотрите что - то из тюка выпало!
- Ой, это мои панталоны! И чулочки! - подскочила к находке Капитанша, - Вот они где, родненькие! А я без штанов хожу!
- Брось! Не трогай! - медсестра выбила у нее из рук находку.
- Да как же не трогать? Я без ничего!
Капитанша в доказательство своих слов подняла полы халата. На фоне снежной россыпи ее щекастая задница выглядела очень убедительно.
- Ладно, возьми, раз твои, - согласилась медсестра, и Капитанша тут же натянула на себя мокрое сокровище.
Завидев нас, падкие на зрелища рабочие снова загоготали:
- Ну, что вшивые, прожарились? - поедали нас глазами они.
- А вон у этой задница - ничего! Сам видел! Не отморозь!
- У них все задницы под арестом. Это же самое буйное отделение!
III. БЕСКОНЕЧНЫЙ КОРИДОР
- 1 -
…Туалет - ванная - склад - процедурная - кабинет врача - тихая палата - столовая - поворот - пальма - наблюдательная - дремлющие доходяги - рядом краник с кипяченой водой - хлебнуть и дальше - окно - ку-шетка - туалет - поворот - ванная - склад - процедурная…
Так и ходят с утра до вечера шестьдесят восемь скованных аминазином больных; истертая бурая дорожка заглушает шаги тяжелых ног… Туда - и обратно… От зеркала - до дивана…От столовой - до туалета… Иногда чинное движение сопровождается окриками: "На кроватях не сидеть! Поднимайся, кому говорят?!"
С утра до обеда прикасаться к кроватям не разрешается. Они символ идеального порядка. Острые треугольники взбитых подушек и гладкие, без единой морщинки покрывала соблазняют совершить недозволенное - присесть хотя бы на краешек, или даже прилечь. Но ослушницу ждет самое страшное наказание - перевод в наблюдательную… Привяжут - лежи. Усмирят надолго. Поэтому всем, кому не хватило места на маленьком диванчике, приходится бодро, весело шагать и выглядывать свет в конце бесконечного туннеля.
Быстрее всех бегает босая Зина. Громко шлепает узкими ступнями по полу, торжественно трубит в потолок: " У!!! У!!! У!!!"
Второе место по ходьбе занимает бабка - Иноходка. Словно дикий бес вселился и не дает ни секунды передохнуть.
Непрерывно ходит по кругу маленькая старушечка с болезнью Паркинсона. Дребезжит, словно киборг, тело которого дергает и корежит поломанный механизм. Прыгают руки, трясется голова. Остановить дикую пляску конечностей нечем, и особенно - в больнице. Нет циклодола. Вообще ужасный дефицит на медикаменты в стране. Но на улицах большого города не одно сердце содрогнулось бы от жалости к несчастной, которая не в состоянии даже ложку в руках удержать, не одно разгневанное "почему" неприятно могло бы резануть по слуху представителей власти. А что подумают иностранцы о преимуществах системы? Больная старушка, как индикатор всеобщего неблагополучия, была убрана - с глаз долой - в петелинскую тюрьму. Нет человека - нет проблем.
- И дома не лечили, и в больнице не лечат, нет лекарства, а зачем же обманули, забрали, привезли?
- 2 -
Ночь. Просыпаюсь от грохота. В нескольких сантиметрах содрогается от храпа железобетонное лицо моей Аполлинарии Федоровны. Кажется, гусеницы невидимого танка вот - вот переедут ее череп, и густая кровь хлынет из горла. Но сама она спит, убаюканная дозой, ей плевать на все.
- А я не сплю, не сплю, не сплю…. - это не спит и боится умереть плаксивая бабка Тоня. Всю ночь она слоняется по коридору и разглядывает потолок.
- Кстати, это хорошо - не спать. Больше успеешь сделать. Наполеон вообще не спал.
- А я не сплю-у!
Ровно в три ночи - общая побудка. Начинаются истерики у Хабибуллиной:
- Сына уби-ли-и-и! Верните ребенка-а-а!!!
Нехотя подходит ночная медсестра, едва не двухметровая громада с засученными рукавами:
- Чего орешь?
- Сына родила-а-а!!!
- Врешь! Какой у тебя сын? И не было никогда! Кто бы с тобой сына сделал? Посмотри на себя! Беззубая! Страшная!
- А кто мне зубы выбил?! Сама же и выбила, су-у-у-ка!
Медсестра молча удалилась.
С Хабибуллиной старались не связываться. Ее боялись, как пантеру, потерявшую детеныша. Она первая бросалась на врага, и черное худое тело было неуязвимо. После драки она сама шла в карцер - наблюдательную, поднимала руки над головой и позволяла себя привязать. От уколов даже не морщилась.
- 3 -
Подъем в шесть. Это самые мучительные минуты, особенно для тех, кто под дозой. Им трудно протрезветь, они поднимаются с закрытыми глазами, сомнамбулы, наощупь заправляют постели под бравые крики:
- Подъем! Заправлять! Ровнее! Да не так! Подушку на угол ставь! Морщины расправить! Подмываться! Девочки! Всем подмываться! Аккуратнее там! Лампочки нет! Кто упал?! Я же сказала - лампочки нет! На кроватях не сидеть! Заправлять! Горе, да не так!
Пока не собралась очередь, нужно успеть в туалет. Чуть позже запрут клозет - ходи с полным пузырем до обхода.
Пока полумрак, согнанные с кроватей больные заваливаются прямо на пол между рядами и там досыпают несколько минут до рассвета.
- На кроватях не сидеть! Поднимайся - поднимайся! Это кто там развалился? И не слышит?!… Ты? Мне? Девочки, скорее в наблюдательную ее!
Поджигательницу привязали.
- 4 -
- Тряпочки- и-и! Девочки-и-и! Стройтесь мыть полы-ы! Разбирайте ведра-а! Швабр-ы-ы!
Начинается пакостное время уборки, ругань, толкотня и перебранка.
Тридцать самых трудоспособных больных, желающих заслужить выписку. Выстраиваются в одну шеренгу - и понеслось! Поднимается невообразимый шум, который нередко заканчивается дракой.
- Это мое ведро! Не лезь!
- Уйди, не мажь своей грязной тряпкой!
- Бабка, ноги подними! Поднимай. Тварь. Говорят!
- Мыть по углам! Воду чаще менять!
- Ты чего толкаешься? Я здесь уже мыла! Вот тебе!
- Убью, зараза!!!
Ко времени обхода сменная сестра должна обеспечить идеальный порядок. Каждая половица на полу и каждый лепесток на окне должны стерильно сверкать. Поэтому до проверки закрываются и ванная, и туалет. И к девяти утра все больные - как на плацу, чистые - умытые, уколотые, причесанные четко маршируют по коридору.
Это значит, смена прошла на отлично, без ЧП.