"Да, - подумал он, - это я не сообразил. Мы - просто кошмар, снящийся Богу. Но Бог - просто кошмар, снящийся нам. Надо дописать…"
А ведь была еще и Троица… Рудольф Сергеевич уже собирался устремить к ней свои духовные очи, как вдруг с неудовольствием заметил, что чистоту переживания нарушил пошлейший отпечаток профанного мира.
Сверкающая восьмерка потеряла свой радужный блеск, и Рудольф Сергеевич увидел в одной ее половинке зеленое свиное рыло в золотой короне. Это, без сомнения, был свин из "Angry Birds" - он выглядел так же карикатурно. Зато в другом шаре…
В нем появилась жуткая голова Птицы, как бы полусожженная неземным огнем. И ничего карикатурного в ней уже не было.
Рудольф Сергеевич видел прежде эту страшную обожженную Птицу… Он вспомнил свой припадок и сопровождавшие его галлюцинации… Галлюцинации?
Увы, с содроганием понял он, нет.
Галлюцинациями было все остальное.
Он ясно осознал теперь, что он, сменивший Николая, Дашу и еще Бог весть кого до них - просто парящее в пустоте оружие Птиц. Меняющий форму ключ, как никогда близкий к тому, чтобы открыть тайную дверь Вселенной.
Древний Вепрь был пойман и не мог уйти из силка, куда его уловили Птицы. Этим силком стал ум Рудольфа Сергеевича. Он дотянулся до Вепря, скрывшегося в платоновском космосе, и набросил на него сеть из безупречных силлогизмов.
Рудольф Сергеевич ощутил ужас и гордость. Все-таки в его Пролегоменах был смысл - о, еще какой! Хоть и не тот, о котором он думал, конечно… У него мелькнула мысль, что, успей он увидеть Троицу, он нашел бы в ней и себя самого - создаваемого и создающего, сознаваемого и сознающего - но времени на эти экзерсисы уже не осталось.
Он опять увидел объемную восьмерку с запертыми в ней Вепрем и Птицей. Обожженная Птица высунулась из своей половинки и коснулась Рудольфа Сергеевича чем-то вроде короткого маршальского жезла.
Рудольфу Сергеевичу показалось, что его конечности стянуло тугими невидимыми лентами. Эти ленты подняли его с места и поволокли по красному пятну, прежде бывшему его комнатой, к светлой прорехе выхода - двери на балкон.
Уже переваливаясь через его ограждение, Рудольф Сергеевич понял наконец безжалостно простой план Птиц. Прочно зафиксировав Древнего Вепря в платоновском космосе идей, следовало уничтожить весь этот космос вместе с сознанием, где тот возникал. Его сознанием.
Но что тогда случится с обожженной Птицей?
Рудольф Сергеевич толком не успел задать себе этот вопрос, а из реальности уже пришел ответ.
Обожженная Птица сделала невозможное. Сверкнув красной голографической юбкой, похожей на фартук с египетской фрески, она непонятным образом высунулась за пределы восьмерки, вылезла из нее - и, нарушая все соответствия и масштабы, одним движением клюва подхватила Рудольфа Сергеевича и бросила на свое место.
Рудольф Сергеевич стал одним из полюсов мироздания. Он создавал Древнего Вепря по доставшимся ему от Птиц чертежам - в виде карикатурной зеленой свиньи. А Вепрю, видимо, приходилось создавать Рудольфа Сергеевича, чтобы тот мог и дальше создавать его самого. Теперь для них это был единственный способ продолжаться из мига в миг - и в карих с поволокой глазах Вепря застыла покорная грусть…
Но исчезновение стало неминуемым, ибо их двухполюсный эйдос несся, разгоняясь, навстречу идее грязного асфальта, и в месте столкновения неминуемо должна была проявиться идея страшного удара.
Рудольф Сергеевич замер в свистящей невесомости, зажмурился - и понял, что птицы опять промахнулись.
Они не уничтожат платоновский космос вместе с ним, догадался он. Вернее, уничтожат, но таких космосов в мире столько же, сколько есть в нем умов, оперирующих абстрактными понятиями. И в каждом из них - каждом! - останется убежище для Древнего Вепря, если этот ум хоть изредка станет думать о том, каков его источник, и в той или иной форме вспомнит Творца…
Его смерть будет не самоубийством Бога, а просто надругательством Птиц над ими же созданной издевательской иконой. Древнего Вепря нельзя было настичь в его последнем и высшем убежище.
Или…
Падение вдруг затормозилось - словно Птицы услышали эту мысль и она показалась им настолько важной, что ради нее они замедлили время.
Единственный способ победить Вепря - вообще отказать ему в существовании, понял Рудольф Сергеевич. Сделать так, чтобы в сознании не осталось идеи Творца. Для этого нужно отобрать у людей избыточную энергию, прежде позволявшую им догадываться о Боге. Когда ни в одной из божественных Двоиц и Троиц, которые он созерцал, не найдется места для Создателя, того просто не станет… Бога можно умертвить лишь одним способом - забыть его полностью… Это будет долгая и трудная битва. Но победу в ней можно одержать. Вот только самым совершенным и последним мечом Птиц, понял Рудольф Сергеевич, будет уже не он.
Рудольф Сергеевич испытал одновременно ужас и упоение от масштаба открывшейся ему тайны. Время замедлилось почти до полной остановки, все вокруг почернело, и в одном миллиметре от асфальта он постиг, что Птицы нашли нужный код. Именно так теперь будут перепрограммированы их могучие квантовые вычислители.
Все клинки, наведенные Птицами на Вепря, будут выкованы по одному и тому же лекалу.
Не в мелочах, конечно.
В главном. И в самом страшном.
Поняв это, Рудольф Сергеевич захохотал - и рассыпался серебряными искрами в пустоте.
Ке
Сон уплывал все дальше, и к моменту окончательного пробуждения Кеша уже забыл, что ему снилось: помнил только вихрь серебряных искр, похожих на бенгальский огонь. И еще, кажется, во сне его звали Рудольфом. Наверно, снился какой-то маскарад…
Кеша сунул ноги в тапочки и пошел в ванную опорожнить мочевой пузырь. Суббота. Но на душе после вчерашнего было скверно, очень скверно. Правильно ведь пишут на уличных плакатах, что пьятница - враг субботы. Но не пишут почему-то, что понедельник - враг воскресенья. Иначе человек поймет, как мало у него друзей и много врагов…
Кеша отрыгнул и почувствовал рвотный спазм, поднимающийся из глубин живота. Хорошо, что он уже добрался до унитаза - и рвота попала в чашку.
Все было не так уж страшно. В холодильнике оставался "Гиннесс", и много. А в шкафу имелась аварийная бутылка "Блэк Лейбла".
Облегчившись, Кеша прошел на кухню, открыл сразу несколько "Гиннессов" и налил темную жидкость в пинтовую колбу классической формы. Ухаживая за первой колбой, он совсем ни о чем не думал. Он как бы заколачивал черную сосущую дыру в солнечном сплетении.
Вторая колба была уже косметической: она шпаклевала и лакировала наложенную на дыру заплату. В результате появилось что-то вроде фундамента, на котором можно было строить новый день - и Кеша позволил себе пару осторожных мыслей.
Он снова вспомнил про бутылку "Блэк Лейбла", и в мозг впорхнуло обещание немедленного счастья. Но открывать виски с утра Кеша не стал - он знал, насколько это обещание зыбко и обманчиво. И потом, он ведь не алкоголик. Первый раз за месяц так нарезался. А все родная "Контра".
Кстати, подумал он, почему наш сайт так называют - Contra.ru? Шеф говорил, это от "контраст", и еще в честь белого движения. Противостоим потоку мутного мэйнстрима. Противостоим, да. Но бухаем точно так же… Антикорпоратив, как выражаются коллеги. Тогда и принимать по идее надо было через задницу - клизмой.
После второй колбы Кеша ощутил слабое подобие аппетита. Поев доширака со вчерашней котлетой, он захватил последний открытый "Гиннес" и сел за компьютер.
Сначала он проглядел френдленту. Там опять была одна политика. Белочервие ядовито угрызало быдломассу, а быдломасса тупо топтала белочервие. Нашли друг друга. Ну что же, даем мастер-класс…
Кеша перелогинился на левый ник, закрыл глаза и представил себе, как превращается в огромного, каменного, обросшего мхом и ракушками тролля. Эта визуализация всегда удавалась ему на славу - словно он много лет занимался похожими формами тибетской медитации.
Открыв глаза, он положил ладони на клавиатуру. Выходной начался.
Сперва, конечно, Украина.
Забравшись на ветку под названием "Общество Рагульско-Кацапской Дружбы", где шел перманентный срач с бандерлогами, Кеша оглядел поле боя.
Третья мировая была в самом разгаре. Высоколобые филологи и интеллектуалы до сих пор делали вид, что способны взяться за руки и среди всеобщего безумия вести уважительный и сбалансированный межкультурный диалог, вырабатывая понемногу дорожную карту будущего примирения:
- Ах, Тенерифе… Помните, как у Ярослава Могутина? Сначала я *** рагуля, потом рагуль *** меня…
- Та тьфу на вас, вечно все опошлите. Там не "рагуль" а "Рауль"…
Но боевые муравьи и пчелы с обеих сторон были суровы, беспощадны и малосентиментальны - инстинкт гнал их в бой.
Войско рагулей вывесило свежий постер: Янукович, согнувшийся под тяжестью шапки Мономаха, сорванной с изумленного Путина. Лучше всего неведомому художнику удалась гримаса на лице Януковича, в которой слились торжество, страх и мучительная неспособность противостоять давней страсти - просто какие-то достоевские подробности и глубины. Твердая четверка, подумал Кеша, тема шапок раскрыта.