А девчонка-то, оказывается, язва!
– Вы помните, мы обсуждали «Мужчину, который исчез»?
– Это вы о той дурацкой песенке? Да, помню.
– Так вот, Барбра Стрейзанд ее никогда не пела. Этой песни даже не было в фильме, который, по вашему утверждению, вы смотрели.
– Ушам своим не верю! – выкрикнула Альма. – И это вы называете свидетельством? Вот вы себя и раскрыли. Я с самого начала просекла, что вы пытаетесь заманить меня в ловушку! Мерзкая, пройдошливая ищейка, вот вы кто! – Ее натиск ошеломил меня. Честно говоря, я не подозревала, что девочка способна на столь сильные эмоции. – Послушайте, я никогда не говорила, что эту чертову песню пела Стрейзанд! К вашему сведению, я лишь сказала, что ее не пела Джуди Гарланд! И не пела она ее по той простой причине, что идиотской песенки не было в этой растреклятой киношке!
Я пожалела, что не захватила с собой в четверг магнитофон, чтобы предъявить этой сопливой девчонке ее собственные слова! Внутри у меня все так и кипело, но каким-то непостижимым образом я сумела сохраните спокойствие.
– Альма, мы обе знаем, что вы лжете.
А что еще я могла сказать?
Я ожидала, что Альма вскочит и хлопнет дверью, но, видимо, девчонка была гораздо голоднее, чем хотела показать. Она помалкивала, сверля меня злым взглядом, пока официант не принес наш заказ. Альма буквально набросилась на еду.
Поглощая салат, я снова попыталась вызвать ее на откровенность.
– Из того, что у вас нет алиби, еще не следует, что вас обвинят в убийстве отца, – сказала я, расправившись с яичным салатом. – На самом деле я почти уверена, что никто всерьез не подозревает вас. И то, что вы не можете подтвердить алиби своей матери, вовсе не означает, что у нее есть повод для беспокойства. Если она не убивала, то тревожиться ей не о чем. Но если вы будете упорствовать в своей нелепой выдумке, ложность которой я уже установила, то тогда у вас действительно могут возникнуть большие неприятности.
– Вы сами знаете, что несете вздор! Почему бы вам не поинтересоваться у швейцара в мамином доме?
– Я поинтересовалась, и он солгал. Как и вы.
– Да? С какой это стати ему врать?
– Пока не знаю. Но собираюсь выяснить.
– Послушайте, я видела этот фильм, можете верить или нет. И вы не заставите меня признаться в том, чего я не говорила. Может, вам стоит воспользоваться магнитофоном, а?
– Спасибо за совет.
Тут подошел официант и спросил, хотим ли мы чего-нибудь еще. Я уже собиралась попросить счет, как Альма меня опередила:
– Пломбир с вишней и орехами! И побольше взбитых сливок!
Вот черт…
– Две порции!
Альма ретировалась сразу, как только расправилась с десертом. Девчонка даже не удосужилась попрощаться.
В тот же вечер я отправилась к дому Луизы Константин.
Человек в форме, который открыл мне дверь, был высоким, худым и совершенно незнакомым.
– А где тот швейцар, что обычно дежурит здесь в это время?
– Энгельгард? У него грипп. Могу я чем-нибудь помочь?
– Нет, спасибо. Лучше я подожду, когда выйдет Энгельгард.
– Наверное, он появится завтра. Заходите, вдруг застанете.
– Зайду, – пообещала я. – Обязательно зайду!
Глава двадцатая
На следующее утро я проспала. До офиса добралась лишь к одиннадцати, Джеки встретила меня суровым взглядом и парой телефонных сообщений. Оба раза звонила Бланш Ловитт.
В колледже мы с Бланш были подружками. Не то чтобы закадычными, скорее просто добрыми приятельницами. Но мы всегда хорошо относились друг к другу и до сих пор поддерживали связь: перезванивались, обменивались рождественскими открытками. Однако виделись в последний раз лет пять назад. Да и то случайно.