Она замолчала, я тоже молчала. Да и что говорить? Подругами мы не были, делиться с ней мне было нечем. Конечно, с ее уходом я оставалась ведущей, но какой-то особой радости мне это не доставляло. Я приняла это, как факт.
– Вот, пожалуй, и все, что я хотела тебе сказать. Извиниться и попрощаться. Выйду замуж, нарожаю детей.
– Есть за кого?
– Конечно. К счастью, природа наделила нас с тобой не только внешностью, но и умом. Кандидаты есть, как были и раньше, но я не соглашалась. Любовницей быть не хотела и не собираюсь сейчас, хотя многие сочли бы это удачей. Начну новый этап жизни.
– Я думаю, получится.
– Получится, – уверенно заявила она. – Тебе, что хочу еще сказать. Сумей уловить тот момент, почувствовать его, что пора уходить. Совсем. Удачи.
Она поднялась из-за стола и красивой походкой направилась к выходу. Больше я ее никогда не встречала.
С ее уходом в клубе ничего особенно не изменилось. Конкуренция осталась, но без пакостей. Жизнь моя в определенной мере в тот период была налажена. С Павлом установились близкие отношения, но жили мы порознь. Я не хотела жить вместе, это все равно наложило бы отпечаток на наши отношения. Я работала по ночам, а он днем. Это был не тот этап, когда надо было связывать себя личными отношениями. Он иногда делал попытки жить совместно и намекал на то, что может быть сменить мне профессию, но я их пресекала. После той встречи с Настей, я ему рассказала о нашем разговоре.
– А она права. Ты не думаешь, что пора тоже уходить?
– Оставь эти мысли. Я еще не готова. Я понимаю, что тебе хочется, чтобы я вечерами была дома. Но это только твое желание.
– Но ты же учишься, можешь уже подыскать другую работу. Я могу помочь.
– Пока учусь, подыскивать ничего не собираюсь. Тебя стала смущать моя профессия?
– Не в том смысле, что ты могла подумать. Если я скажу, что мне все равно, то ты не поверишь и будешь права. Мне хочется, чтобы ты ее сменила. Это нормально с точки зрения мужчины. Не всегда я могу сказать, что моя женщина – стриптизерша.
– Я не твоя женщина, – холодно ответила я. – Я своя женщина и свободна. И если ты где-то упоминаешь обо мне всуе, то нам лучше расстаться. Не надо стыдиться, показываясь со мной на людях.
– Да ты не так все поняла!
– Как сказал, так и поняла.
– Извини, я не хотел тебя обидеть. Давай оставим этот разговор.
Я не стала возражать. Павел мне нравился, но я не готова была к семейной жизни, чего он ясно хотел. Я его понимала, вернее, пыталась понять, а понимал ли он меня, я не была уверена. Он не понимал, не чувствовал того, что чувствовала я приходя в клуб.
После того нашего разговора мы не поднимали данную тему, но некая трещинка в отношениях образовалась. Для меня это было еще одним свидетельством, что если мужчина не просто сожитель и нахлебник, а с головой и самостоятельный, то когда-то возникнет тема смены профессии. Вот поэтому глубоко выстраивать личные отношения было опасно. В этот момент становишься перед выбором: либо семья, либо профессия. Жена – это жена. Моя профессия мне нравилась, она давала достаток, самостоятельность, независимость, хотя это тоже иногда плохо. Женщине, привыкшей к независимости сложно выстраивать серьезные личные отношения, к этому надо психологически подготовиться, чтобы ломка своего "я", прошла менее болезненно, а ломка наступает всегда.
Внешне наши отношения остались прежними, но иногда вдруг возникало внутреннее напряжение. Мы встречались еще год, и однажды, в конце лета он предложил мне:
– Наташа, мне предложили работу за границей. Я предлагаю поехать нам вместе.
– И что я там буду делать?
– Жить. Я договорюсь, чтобы ты работала вместе со мной. Например, администратором. Учиться можно и оттуда. Будешь приезжать на экзамены.
– Нет, Павел, это не мой вариант. Я останусь здесь. Я не хочу ничего менять.
– Ну, почему? Что тебя здесь держит? Придет время, и ты уйдешь сама. Так почему не сейчас?
– Вот потому, что мое время не пришло.
– Наташа, ты прекрасно выглядишь, но не надоело ли тебе раздеваться перед мужчинами, порой неадекватными?
– Среди публики бывают и женщины. А раздеваться не надоело. У нас разный смысл слова "раздеваться". Я раздеваюсь, когда иду в душ, а в клубе я танцую, пусть при минимуме одежды. Там освобождение от одежды – элемент танца, представления, а не необходимость. Так что, езжай без меня.
– Мне уезжать через две недели, я прошу, подумай. Не торопись сказать "нет".
Я привыкла к нему и понимала, что в моем случае это плохая привычка, но и менять в своей жизни ничего не хотела. Я рассказала о его предложении Вике, которая к тому времени уже была замужем за Борисом и родила сына. Мы сидели у нее дома, пока сын спал. Она не стала меня переубеждать, что его предложение хорошее. Она меня знала давно и хорошо.
– Это твоя жизнь и я не буду ничего говорить, – заметила она. – Выбор твой. Хорош он или плох, ты потом поймешь сама. И у тебя не будет повода свалить все на кого-то, что ты послушала совета. Это твой выбор. Так тебе будет легче, чтобы не случилось.
Павел уехал без меня. Прощание прошло тихо, без сцен. Словно он ушел к себе домой, и больше не вернулся. У него была, наверное, обида на меня, у меня нет. Я не стала менять своего решения, о чем и не жалела. Жизнь за границей, возможно и интересна и удобна, комфортна, но у меня была своя цель, хотя я была уверена, что многие мои знакомые, с радостью бы бросили стриптиз и уехали. Я была не такая.
Его отъезд принес пустоту. Иногда я жалела себя, не свое решение, а свое вдруг возникшее одиночество. Я могла быстро заполнить его. Мне неоднократно предлагали быть содержанкой, любовницей, но здесь я была согласна с Настей, это не мой вариант. Моя профессия все больше накладывала ограничения на личную жизнь, но момент ухода я еще на тот период, не уловила.
Я стала учиться жить без Павла, хотя столь долгий срок отношений, просто так не выбросишь из памяти.
9
Я много работала и постоянно искала что-то новенькое, иначе было скучно. Я не хотела себя ограничивать и просто работать, как многие. В один из дней, я проходила мимо магазина музыкальных инструментов и увидела в витрине виолончель. Я остановилась, глядя на ее формы, и мне пришла в голову мысль, что ее форма, пусть и грубовато напоминает фигуру женщины, как и песочные часы, такие фигуры и хочет видеть большинство мужчин. Мужчины вообще большие фантазеры и любят сравнения, глядя на женские тела. Ну как им не помочь? Тем более это часть моей работы. Песочные часы большого размера я вряд ли могла где-то взять, а вот виолончель это реально. В общем, я решила сделать номер с виолончелью, с чем и пришла к Константину.
– Ты хочешь новый номер, и от меня требуется инструмент, – сделал он вывод.
– Да, и можно без струн.
– Ну, еще бы со струнами, чтобы на ней кто-то сыграл. Да и куда девать смычок? – иронизировал он.
– Да и партнера или партнершу где взять? – парировала я. – С музыкальным образованием. Не усложняй.
– В принципе я согласен. Пусть будет виолончель, но лучше ты сама купи, я верну деньги.
– Согласна, а то купят вместо виолончели контрабас и таскайся с ним.
– Договорились… Стой! А сколько она стоит?
– Прорвало. Купим не новую. Думаю, тысяч в пятьдесят уложимся.
– Ничего себе! – воскликнул он.
– Именно, ничего себе, все другим. Искусство, Константин, не бывает дешевым, если это настоящее искусство.
– Настоящее искусство, как говорила Раневская, в Третьяковской галерее.
– Нет, я не согласна работать в музее. Надо уважать публику музеев.
– Ладно, – вздохнул он, – а куда я ее потом дену?
Я обвела взглядом кабинет: – Поставишь здесь, как память, и пусть думают, что ты в детстве был приобщен к высокому искусству.
– Вы и так играете у меня на всех струнах души. Только и успеваю ее настраивать, а вы все норовите побренчать. Покупай.
Учитывая, что после ухода Насти я осталась одна на Олимпе, то иногда могла позволить вести себя более свободно, но меру знала. Я поделилась своими мыслями и согласием Константина, с Майклом. Тот не высказал энтузиазма, но согласился помочь в постановке номера. Он понимал, что в клубе должна быть изюминка, и ей оказалась я. Другие девушки иногда ставили номера, но проигрывали мне, я не стремилась их принизить, а многие просто честно зарабатывали себе на жизнь.
Номер с виолончелью я репетировала около месяца, и его премьера была встречена публикой благосклонно. Завидовали ли мне? Думаю, да. Но никто не мешал. Но номер номером, а все-таки это был не театр, а стриптиз клуб, а значит, основные его направления остались. Я также, как и все, выходила в зал, раскручивала клиентов, получая от этого проценты.
В один из вечеров, мне передали, чтобы завтра я зашла к Константину, что я и сделала.
– Вчера вечером, я был в клубе с моими гостями из Европы.
Мы знали, что Константин иногда приходит в клуб на представления, не извещая об этом, чтобы самому оценить обстановку и реакцию публики.
– Так вот, – продолжал он, – им понравился твой номер и они предложили тебе поработать в их клубах. Я не рабовладелец, и потому предлагаю тебе обсудить этот вопрос.
– Там что нехватка кадров?
– Хороших кадров везде нехватка, не зависимо от страны.
– Значит я хороший кадр?
– Изумительный, когда ведешь себя спокойно и не досаждаешь мне своими идеями.
– Не было бы идей, не было бы и разговора сейчас.
– Согласен.
– Мне надо подумать, посмотреть график учебы, – уже училась на последнем курсе института.