* * *
В Купчино прямо у метро двое пьяниц с рыхлыми и красными, как сырое мясо, лицами - один толстый и низенький, другой тоже толстый, но высокий - прислонились к стене, заняв привычное место торговок вареньем, цветами, грибами, соленьями, платками, бриллиантовым "ролексом" за сто рублей, и посасывали пиво, обсуждая важные вопросы. Обсуждению очень мешала немолодая дама в замшевой куртке, когда-то, наверное, модной, а теперь разорванной на боку и уже давно не видевшей химчистки. Ее светлые волосы были завязаны в жиденький хвостик. У дамы тряслись губы, по щекам текли слезы, черными ногтями она впивалась в свою маленькую "театральную" сумочку, время от времени подпрыгивала на месте и кричала, обращаясь к высокому пьянчуге: "Ты меня не любишь! Ты меня не любишь! Ты меня не любишь!" Это его, разумеется, раздражало, поскольку отвлекало от важной беседы, и чтобы женщина отстала, он после каждого истерического выпада довольно сильно толкал ее в живот, один раз даже в грудь попал. Женщина падала, ревела, бессмысленно отряхивалась, что-то бормотала, затем вновь поднималась на ноги и продолжала требовать любви.
Наконец, когда важная беседа бывшего терапевта с бывшим кассиром завершилась, бывший терапевт допил пиво, сунул бутылку в синий пакет, одной рукой приобнял свою побитую Дульсинею и громко произнес: "Я тебя люблю!"
К тому моменту торговки уже стали занимать привычные места, киоски - постепенно открываться, и терапевт с кассиром направились в один из них.
У Антона после ночной пьянки тряслись руки, так что диски валились на пол, а опускать-поднимать голову по сто раз было не очень-то приятно: перед глазами плыли круги, мерцали звездочки и вспыхивали удивительные рубиновые пятна. "Черт, да провались оно все".
Антон вышел на улицу, закурил, стал одной рукой ерошить DVD на складном столике перед киоском, пытаясь разгрести кучу и распихать коробки, чтоб они лежали бочок к бочку под резинкой. Ее полагалось натягивать против ветра и воров. Но против воров не помогало. Раз - и сопрет кто-нибудь шесть сезонов "Секса в большом городе". Ищи-свищи.
- Слышь, братан, тебе помочь? - терапевт подвалил к Антону и улыбнулся губастым ртом.
- Отвалите, сигарету не дам.
- Ему не нужны твои сигареты, - пропищал низкорослый бомж. - У него дело.
- Вали в баню со своими делами, - Антон закусил сигарету.
- Эй, ты у меня ща сам… - разгорячился терапевт, но Дульсинея погладила любимого по груди: "Не волнуйся, солнышко, все будет в шоколаде".
- Че надо, а? Ну че те надо? - Антон на секунду отвлекся от дисков.
- А ты репу почеши, может, и сам додумаешься! Ты тут пару деньков назад делился с пацанами новостишками… Про братца своего байки травил. А мы послушали.
- Во-первых, это не байки. А во-вторых, вас это никаким боком не касается.
Антон даже рассердился. Будут какие-то хрены совать свои носы в его дела!
- А если нам за твоего брата гору бабла дадут, то тоже не касается?
- Че?
- Ниче, - терапевт развернулся и сделал вид, что уходит.
- Ну-ка, ну-ка, стой.
Вся шайка, в точности повторявшая шаги главаря, тут же изменила направление движения.
- Че ты там сказал? Колись.
- Я сказал - у меня есть связи, сейчас я не совсем в форме, - терапевт одернул дырявую ветровку. - Но есть отличная клиника, где с радостью примут твоего братца. Он же просто мечта любого врача… такие аномалии…
От слова "аномалии" любовница терапевта зарделась, а кассир отступил на шаг назад.
Тут к киоску подошла интеллигентная девушка, у которой из сумки торчал корешок "Саги о Глассах":
- Извините, а новый Кроненберг есть?
- Мы закрыты, - рявкнул Антон. - Так что, - он вновь обратился к терапевту, - Васю надо того?
- Че того? Не того, а тихонечко того.
- Ясно. А я вам зачем?
- Поможешь попасть в больницу. И будешь прикрывать.
- Ага. Рискуя своей задницей.
- Слушай, у тех пацанов из клиники до хрена денег! Они нам такой кусок оттяпают, что твоя задница будет уже на Багамах, когда охранник ухом поведет.
- Сколько?
* * *
Нина дала немного карманных денег. У нее были неотложные дела, и Саша сказала, что погуляет, а к вечеру они встретятся около клиники Отта и пойдут домой.
Саша плохо знала Питер, но шагать по прямой по Невскому, время от времени куда-нибудь сворачивая, а затем снова выруливая на главную улицу - не так уж и сложно.
Город держится на домах, на старинных домах, целыми столетиями опирающихся на свои колонны, а внутри них, наверное, залы, гулкие коридоры, многолетняя пыль, комнаты, темные и страшные по ночам.
День был яркий, такие редко выдаются в Петербурге, и даже немытые окна сверкали. Саша постоянно оглядывалась на шпиль Адмиралтейства, и город казался ей таким же маленьким, игрушечным, как елочный кораблик на верх у.
По некоторым улицам люди шли совсем медленно, а кое-где их вообще не было. На скамеечке у Казанского собора примостилась пара туристов с рюкзаками. Саша разглядывала голубей и про себя отмечала, что здесь они не такие, как в Париже, и разговаривают, наверное, иначе. На секунду Саша представила себе, что вокруг совершенно ничего нет - ни туристов, ни автобусов, ни машин, ни домов, ни рекламных вывесок, ни церквей, может, только остались тротуары, прикрепленные один к другому, а может, и тротуаров нет - только зеленая трава и справа, и слева, и спереди, и сзади - на миллионы километров. А где-то там, впереди - море.
Трюк удался лишь на несколько секунд, мир, исчезнув на мгновение, вновь воздвигнул свои стены, как тюрьма, и зазвучал громче прежнего.
Саша вскочила со скамейки и бросилась бежать, как будто бы догоняя автобус. Сердце шумело, не давая мыслям прорезаться, и, казалось, твердило: "Не могу, не могу, не могу".
Нина была очень недовольна. Долго уговаривала Сашу сходить в кино, в музей или еще куда-нибудь, но в ответ получала твердое "нет".
Клиника оказалась довольно большой, пациентов - хоть отбавляй. Саша никогда не видела такого скопления беременных теток. Сердитая и взмыленная Нина усадила подругу в коридоре, где за деревянной стойкой женщина в халате выдавала результаты анализов, и велела ждать.
Страх отступил, так что Саша могла ждать сколько угодно. Слева от нее работала регистратура и две кассы. Пациентки занимали место сразу в двух очередях и все время спорили, кто за кем занял, кто отошел в туалет, кто просил передать, что за ним уже занимал другой, а за другим третий - в общем, "вас тут не стояло!".
Тетки с животами получали в регистратуре и в кассе ворох разных бумаг и отправлялись на прием. Их сменяли новые тетки, и это продолжалось бесконечно. Вот он - настоящий круговорот воды, точнее животов, наполненных водой, в природе.
Мужики попадались редко и, как правило, с кислыми минами. Интересно - зачем их сюда тащили? Видимо, для моральной поддержки. Судя по лицам, вряд ли большинство из них шли добровольно.
Наконец, Саша захотела в туалет. Это было самое значительно событие за последние два часа, и, одурев от скуки, девочка решила поискать дорогу сама. Сначала она до самого конца прошла коридор, читая редкие вывески на кабинетах "Беременность и сахарный диабет", "Беременность и ожирение", "Беременность и гомеопатия", и про себя отмечая, что кабинеты пронумерованы не подряд и, наверное, нервных будущих мамаш это раздражает. Затем, уткнувшись в бермудский треугольник из трех кабинетов УЗИ, Саша повернула назад - интуиция сразу подсказывала, что надо на лестницу, но прогуляться тоже стоило.
Один этаж наверх. Саша открыла дверь отделения, увидела значок WC, шагнула вперед, но ее тут же остановил охранник.
- Сюда нельзя.
- Мне в туалет.
Охранник нахмурился.
- Нет. Спуститесь вниз, туалет есть прямо у лестницы.
- Но этот - тоже туалет.
- Спуститесь вниз.
Откуда-то подоспел второй охранник, и Саша решила не спорить. Она уже взялась за ручку двери, когда услышала из ближайшей к туалету палаты крики:
- Меня совершенно не устраивает золотая сумятица этой макроскопической галактики, пудовые слитки гаечной чутипутовой планеты, не забалденная кирясау красавица света пускай не пугает нас осрамимся сами безо всякой пурги. Заберите, заберите мое сердце, оно взорвется перед самым рассветом, сумасбродная судака сеть в Кэсе, старики несут вековую стагническую пустоту, упивается тупостью сутки, напролет убил провал памяти, нормальный, нормальный голова, отгадайте каменную статую равноденствия образы в пещере прячутся, пускай останется субликастическая казель, карусель, ум б, ум б, эко, экокг, эхо, акэтэгэ, пугансовые певички, дайте денег, трамп, дайте выплюнуть, оно вращается, перегните палку, мир будет спасен спозаранку, танки больше никуда не уйдут, остановите танки, остановите!
Охранники остолбенели, но пришли в себя и быстренько вытолкали Сашу вон. Она понеслась по лестнице. Найти Нину. Немедленно. Найти Нину. В кабинете УЗИ ее не оказалось, и Саша побежала дальше, мимо лестницы к регистратуре, чтобы там спросить, где Нина.
- Что ты тут бегаешь? - раздался голос Нины прямо у Саши за спиной.
- Ты спускалась? Прямо вниз? Сверху?
- Спускалась ли я по лестнице? Да, а что? Так почему ты бегаешь?
- Что там? Ты сказала, ты в УЗИ. Я искала. Ты не в УЗИ. Ты наверху.
- Наверху тоже пациенты. Да что с тобой?
- Тогда почему там охрана?
- Охрана есть и внизу, - Нина указала на охранников у гардероба.
- Точно. Но меня не пускают наверху в туалет. Там кто-то кричит. Мужчина! У вас в России что - и мужики беременеют?