- А кто мусор набросал в воду? А ну-ка доставайте! Или штраф платите!
- Я достану! - Саша распласталась животом на камнях, словно выброшенная на берег рыба, или скорее - огромная черепаха вида megalochelys gigantea, и стала гонять ладонями воду туда-сюда, пытаясь выловить пакет с остатками сыра.
- Не надо! Давайте я лучше заплачу штраф, - взмолилась Нина, наблюдая за тем, как ловко подруга измывается над собой и окружающими.
- Подождите-подождите, вот сейчас, сейчас она поймает, - одного из полицейских зрелище забавляло.
Саша ткнула в пакет пальцем, он чуть приблизился, она подползла к воде чуть ближе, пакет, как назло, отплыл чуть дальше, Саша на брюхе пододвинулась еще ближе и потянулась-потянулась-потянулась…
- Бултых! - радостно воскликнул один из полицейских. - Ну все, мы пошли. Урок вам, девочки.
И, весело гогоча, французские копы, нисколько не похожие на жандармов из Сен-Тропе, шаг за шагом стали поднимать свои бургеркинговские задницы наверх - туда, где играет музыка, журчит фонтан Сен-Мишель.
После необдуманного прыжка в Сену у Саши поднялась температура.
Она кричала, пылала, норовила голой выпрыгнуть из окна, засунуть голову в морозилку, хотела позвонить родителям и даже вызвать "скорую помощь".
- Вызовем, когда у тебя изо рта пена пойдет, - неумолимо повторяла Нина, хоть и не знала, что правильно, а что нет.
- Дай мне хотя бы капли!!! У меня пульс частит! Дышать не могу!
- Травяные на спирту? - Нина устала, но не сдавалась. - Надо потерпеть. Это все из-за дурной привычки. Ты не наркоманка, а лекарства твои не героин. Не помрешь. Скоро будет легче. У тебя просто приступ паники.
Саша разбила очередную посудину (кажется, тарелку) об пол, порезала руки об осколки.
- Я ненавижу эта жизнь! Ненавижу квартира! Я ненавижу книги! Я ненавижу музеи! Ненавижу культура! Я ненавижу новости по телевизору! Ненавижу политика! Ненавижу рожи жироненавижурожинеровно! Дрянь! Дрянь! Дрянь!
Запрыгнув на кровать, голая и толстенькая, как дикарка с острова Гокка - только соломенной юбки и разноцветных перьев не хватало - Саша сперва обрызгала рвотой грудь, затем, утихнув, принялась сбрасывать с полок книги, швырять их прямо на пол.
- Кто это читает? Кто это хочет? Вы хотите умереть? Хотите? Ты хочешь умереть? Тогда читай-читай-читай! Завали себя книгами, сдохни под книгами, долбанное человечество вытошнило из себя столько текста, что из него уже пора строить гробы! Я не хочу этот хлам! Выключи комп! Пусть никто не знает, где я! Я хочу домой! Домой! Домой!
Саша упала на кровать и зарыдала.
- Ты ведь и так дома, - Нина подняла с пола толстый том Китса.
- Я не дома. Я сойду с ума.
Нине казалось, что ее голова разрывается, она только и думала, как дожить до следующего дня, где оставить Сашу, чтобы та не перерезала себе вены, звонить ли Вале, звонить ли домой; а может, лучшее решение - отправить Сашу в госпиталь?
Ночь в парижской квартире проходит почти без сна. Саша рыскает по дому, ничего не находит, но не сбегает, будто чего-то ждет. Периодически ее охватывает нервная дрожь:
- Нина! Нина!
- Что? - спрашивает Нина сквозь сон.
- Поговори со мной.
- О чем?
- Я не знаю. Я боюсь! Боюсь, боюсь, боюсь.
- Чего?
- Не знаю! - Саша орет так, что лампочка на ночном столике начинает мигать.
Нина обнимает подругу - как в детстве. После слез заснуть немного легче. В полудреме Саше мнится какой-то шар, глобус в доме у незнакомой женщины, затем - очень явственно - тяжелые бедра этой женщины в шерстяном свитере и широкая мудрая спина. Склонившись, женщина рассматривает еду на столе - анчоусы, селедку, салат "Оливье", луковый суп, пахнущий козьим молоком и тухлым картофелем, длинные остроухие пельмени - вроде вареников - с кисточками на ушках, прямо как у рыси, шампиньоны с сыром, сметаной и яйцом. В одной из тарелок - измазанное сметаной лицо странного незнакомца, карандашного, не очень живого, будто сошедшего с эскиза Мунка. Мунк делал такие эскизы? Томатный суп - Саша смотрит в него, пытаясь увидеть себя, но она в нем совсем не отражается, а в это время звонит колокольчик, она вглядывается с большим усердием. "Неужели Новый год?" - думает Саша. Неужели Новый год? Как в детстве. Отвернувшись от стола и увидев в зеркале свои страшные растекающиеся черные губы, Саша закричала. В Париже наступило утро.
* * *
Сердце человека бьется со скоростью семьдесят два удара в минуту. Иногда быстрее - например, от бега или от любви. Иногда медленнее - например, после сна или под воздействием специальных препаратов. Саша принимала бисопролол несколько лет, ей даже спортом заниматься не рекомендовали, потому что пульс достигал двухсот, а то и двухсот двадцати ударов в минуту. Но болезни сердца не было, не было нарушения работы эндокринной системы, не было причин для беспокойства. Пульс просто учащался. Иногда Саша думала, что голова кружится от сердца.
Такси, самолет и еще раз такси.
Вечером следующего дня Саша уже сидела в пыльной комнате с выцветшими зелеными обоями и старым паркетом.
Дорога от аэропорта до дома - по Московскому проспекту, по Фонтанке, вдоль Крюкова канала - показалась Саше ужасной и прекрасной одновременно. Она внезапно вспомнила веселые советские фильмы, которые ей насильно показывала мама, и тогда у нее возникало странное чувство, что этот закрытый мир окружен стенами - черными снаружи, но белыми, почти сияющими изнутри. Каким все казалось простым в этом мире, где женщинам всегда дарили гвоздики, а квартиры почти не отличались одна от другой. "Ничего лишнего, - крутилось в голове у Саши, - ничего лишнего". Как в больнице. Но ведь в больницах лечат людей, не так ли?
Наконец удалось подключиться к скайпу. Лицо Гантера появилось не сразу.
- Привет. Ну и что у тебя новенького?
- Пока ничего.
- Ты хоть на улице была?
- Уже поздно. Я видела в окно. И сейчас вижу - какой-то большой облезлый оранжевый дом с башенками, очень некрасивый гараж малинового цвета, много машин и…
- Это неинтересно. Завтра утром отправляйся на прогулку. Пройди весь город пешком.
- Слушаюсь и повинуюсь, - Саша скривилась. - Почему-то я думаю, мне здесь понравится.
- Вообще-то, это твоя Родина, так что у тебя определенно должно быть к ней чувство. Это возвращение к истокам.
- Я не об этом.
- О чем же?
- О простоте. Об ограниченности. Об СССР. Я бы хотела жить в Советском Союзе, - Саша на секунду замерла, Гантер тоже. - Там было хорошо! Там не было этой чудовищной информации, которая давила. Никто ничего не знал! И не было безумия выбора, который ты все равно не сумеешь сделать, потому что этот выбор - сплошная фикция.
Саша замолчала. Гантер внимательно на нее смотрел.
- Ты хочешь жить не в СССР, а в маленькой голландской деревушке! Почувствуй разницу! В СССР людей ни за что отправляли в концлагеря, чекисты расстреливали детей и женщин…
- Ты категоричен и все валишь в одну кучу. Я неправильно выразилась… Ладно, сменим тему. Как твои дела?
Гантер вздохнул, с досадой покосившись на что-то сбоку от него.
- Папа провел ночь в церкви. Настоятель напился и гонял крысу по всему храму. Надоела она ему до чертиков. Или допился он до чертиков. Не знаю. Только папа почему-то не хотел оставить его одного. Может, боялся, что настоятеля во сне крыса сожрет. В результате прокуковал там до рассвета и тоже, наверное, пил не святую воду. Только сейчас в себя пришел. А то лежал как мешок.
- А с крысой что?
- Это самое интересное. Они загнали ее в пустую комнату и заперли на ключ. Папа говорит, стоял страшный грохот. Крыса-то большущая. И она билась о стены, билась, билась, а пьяный настоятель, сидя на каменном полу, прислонившись головой к двери, беседовал с ней - убью тебя, - говорил, - убью, но не сейчас, потому что ты беременная, ты сначала разродись, смотри у меня, а потом я тебя и убью. К утру крыса родила пятерых крысят. И умерла. От страха.
- Почему от страха? Может, она при родах умерла?
- Настоятель и папа считают, что крыса умерла от страха.
- Ясно.
- А на что ты там все время поглядываешь?
- На клетку. C крысятами.
- Чего-о-о?
- Ну, настоятель сказал, что не может убивать новорожденных, и папа принес их домой.
- Бред какой-то. Значит, взрослую крысу убить можно, а маленькую нет?
- Нет. И беременную тоже нет. Знаешь, настоятель почти не просыхает. Я думаю, у него ум за разум зашел.
- И что вы теперь будете делать с этими крысами? Почему твой папа их не оставил на какой-нибудь помойке?
- Ну… - Гантер снова покосился на крысят. - Они же маленькие. Им нужно молоко.
- Дурдом у вас какой-то.
Из кухни раздался голос Нины: "Ужинать!"
- Ладно, меня зовут.
- Ладно. Пока.
Гантер отключился. Саша даже не успела попрощаться.