Высокая и худая женщина, темные крашеные волосы, забранные в простой конский хвост, тонкие черты лица… Ничего особенного, более молодая версия Даду, подумал я. Высокомерия в ней было хоть отбавляй, словно, потеряв девственность, она выиграла в лотерею. Но должен признаться: возможность понаблюдать за пресс-секретарем, который по роду своей службы сделает официальное заявление в случае, если президента все-таки застрелят, в некотором роде возбуждала.
- Английский свадебный торт? Не думаю, - сказал я. - Мы, англичане, сильны в поп-музыке и комедиях, но не в выпечке.
- Но ведь Pièce montée - это ваша идея? А вы, простите, англичанин. Так что, где гарантия, что все получится?
- Идея родилась у англичанина, но была вдохновлена Францией, - сказал я, заработав короткий взрыв аплодисментов со стороны Сикстин.
Му-Му метнула в девушку, которая к тому же осмелилась подмигнуть мне, хмурый взгляд. Не надо было подмигивать ей в ответ…
После десерта (фруктовое ассорти в тарталетках, сделанное кем-то из кузин, чье имя я уже благополучно забыл) все разошлись в разные стороны с чашками травяного чая в руках. Я взял чашку с розмарином, который, судя по всему, собирала Бабуля, а может, и братья. По вкусу чай напоминал суп без мяса, соли и овощей.
Я прошелся по гостиной, раздавая улыбки направо и налево, и даже рискнул завести небольшую беседу с Бабулей, которая сидела рядом с Му-Му на длинном диване, попивая чай и рассматривая журнал с играми.
- А, судоку, - сказал я, - это мне по вкусу.
Старушка едва не выплюнула свой чай на колени Му-Му.
Подошедшая Элоди немедленно уволокла меня в сторону.
- Пожалуйста, заткнись, - взмолилась она.
- Почему? - Мне казалось, что со времени "вареного хрена" все шло очень удачно.
- Правильно говорить су-до-куу, - сказала она, повторяя слово почти в точности, как до этого произнес я.
- Я так и сказал.
- Нет. Ты неправильно произнес "у". Понимаешь, ты только что объявил, что любишь потеть задницей.
Ночью я лежал, согнувшись пополам в своей кровати (колени упирались в подбородок), и размышлял, какого хрена я вообще здесь делаю. Не только на этом чердаке и не только в Сен-Тропе, но и вообще во Франции.
Другой на моем месте, поблагодарив семейство - нет, всю французскую нацию - за гостеприимство, мотнул бы отсюда куда подальше. Но меня-то что удерживало?
Пораскинув мозгами, я решил, что всему причиной - дружба, путь это и звучит сентиментально. Что бы ни случилось с президентом, теми людьми, кто намеревался его убить, полицией и М., я должен был помнить о своих друзьях. Элоди и Джейк нуждались в моей поддержке.
Элоди несколько раз некрасиво поступила по отношению ко мне, но это ни о чем не говорит. Что касается Джейка, то он был полным разгильдяем, самым непризнанным из непризнанных поэтов и никаким лингвистом, но он послал крик о помощи, и я должен был ответить.
Решив, что с моего позвоночника хватит деформации, я сбросил матрас на пол и обложился плюшевыми медведями. Из этой берлоги я позвонил в Луизиану.
- Эй, Поль, упади, что я делаю. - Джейк имел в виду "угадай", понял я, но угадывать не было сил. - Принимаю кофе в ресторане, который мы посетили вместе. Где у людей не было десен.
- Не было зубов? - Да, конечно, я помнил это место. Забегаловка для водителей грузовиков неподалеку от Миссисипи, где на голове у каждого пожизненно была прикреплена бейсбольная кепка, а в самом ухоженном рту зубов хватало на пол-улыбки.
- Я приносу… нет, я принисил… как правильно сказать?
- Принес? - предположил я.
- Да. Я принос сюда моих студиентов для наблюдения за жизненным правдоподобием их региона, чтобы вдохновить их пози. Мы пишем некоторые об этом ресторане. На фринчужном языке, ясное дело.
- Я как раз по этому поводу тебе и звоню, Джейк. Насчет твоей пози.
- Моей пози? - В его голосе сквозило подозрение. В прошлом я не всегда относился к его стихам с большим уважением.
- Да. У меня есть идея, где ты можешь получить свой грант.
- Да? Ты речался? Встренулся?
- Встречался, - подсказал я, вспомнив, что именно мне предстоит платить за роуминг.
- Да. Ты завстренулся с министром франкофонии?
- Нет, но отец Валери работает в Министерстве иностранных дел, и я собираюсь с ним переговорить. У меня есть большие надежды, что он сможет тебе помочь.
- Во, жениаль! - сказал Джейк. - Ты хочешь, чтобы я пису… писаю?
- Написал?
- Да, черт побери, чтобы я написал ему емель? Послал свою пози?
- Нет! - Испугавшись, что он так и поступит, я объяснил, что в электронном письме не было необходимости.
- Хочешь послушать нашу пози? - предложил Джейк.
- Нет, спасибо. Мне нужно идти, - проговорил я. Достаточно того, что придется провести ночь на горе пыльных медведей, не хватало еще, чтобы мне снились кошмары.
4
Утром у моей двери, уткнувшись сопливым носом в ногу Сикстин, рыдал светловолосый мальчик. Сикстин смеялась и уговаривала малыша перестать плакать. На ней была пижама, которую она носила, по всей видимости, лет с тринадцати. За прошедшие пять лет девушка слегка подросла, и мягкая розовая маечка доходила ей только до пупка. Штаны были коротки и сидели в обтяжку, опасно низко спускаясь на бедрах. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не глазеть на это. Я боялся кошмаров, но прекрасная реальность оказалась еще хуже. И опаснее к тому же.
- Он ревнует, - сказала Сикстин. - Обычно он спит в этой комнате со всеми медведями. Но в этот раз ему пришлось спать со мной. - Слишком мал, чтобы оценить свою удачу, подумал я. - Пойдемте, время завтрака. Вам нужно поторопиться.
На то, чтобы собраться с силами и одеться, ушло минут десять. Спросить, где сервирован завтрак, было не у кого. Спустившись вниз я увидел в отдалении Валери с банкой джема в руках (на нем тоже была маломерная пижама) и Бабулю, одетую в бесформенный халат и сандалии на пробковой подошве. Картинка была еще та: Валери стоял съежившись, а Бабуля, при ее маленьком росте, казалось, нависала над ним.
Я снова поднялся на пару ступенек, чтобы остаться незамеченным, и стал прислушиваться к их разговору.
- Где ты с ней познакомился? - спросила Бабуля, явно подразумевая Элоди.
- Я же тебе уже говорил - когда брал Vélib напрокат.
- Когда делал что? - переспросила Бабуля.
Потряхивая банкой джема, Валери попытался объяснить парижскую систему велопроката. Он уже спустился с планеты под названием Кокаин, но, по всей видимости, посадка была аварийной.
- Ах, Валери… - вздохнула Бабуля. - Не знаю, что бы подумал обо всем этом твой дорогой дедушка. Прежде всего он не понял бы, почему его внук предпочитает общественный транспорт. Разве у нас нет своих машин? - Она недовольно пожевала губами. - И многие пользуются этим fétide?
- Vélibs, Бабуля. Это сокращенное от vélos libres. Любой может сесть и…
- Как отвратительно! - перебила его Бабуля. - Велосипеды, да еще в общем пользовании! А ведь твои предки работали день и ночь, чтобы ни у кого из членов семьи не было необходимости пользоваться транспортом для бедных. Не меньше четырех колес - так всегда говорил твой дед!
- А яхта, Бабуля? У нее вообще колес нет.
Это был жалкий аргумент, и Валери понял, что сморозил глупость.
Бабуля ответила ему взглядом, который потопил бы целый броненосец:
- Хоть Валери и рифмуется с repartie, не забывай, что есть еще одна рифма - appauvri.
На этом она с королевским достоинством удалилась, оставив внука примерно с таким же выражением лица, как у расстрелянного святого на картине.
Я подошел его поддержать.
- Что значит appauvri? - спросил я.
- Бедный. Очень бедный, - простонал он.
- Да, в этом нет ничего хорошего. Кстати, мне нужно еще кое-что с тобой обсудить, если ты не хочешь оказаться не только бедным, но и за решеткой.
- Что? - Он изобразил святую невинность.
Я близко наклонился к нему:
- Не езди в Сен-Тропе за кокаином. Полиция настороже. Тебя поймают.
Валери открыл было рот, чтобы ответить.
- Послушай англичанина, Валери. Он впервые говорит что-то разумное.
Это произнесла чертова Бабуля, которая вдруг возникла у нас за спиной. Видимо, на ее сандалиях стояли глушители, потому что мы оба не услышали ее приближения.
- Идемте к столу, - сказала она, - нам нужен этот джем.
Вся семья Боннпуаров собралась за столом в пижамах и ночнушках. Надо сказать, это их молодило. Бабу, Даду и пресс-секретарь Людивин были похожи на морщинистых студентов. Поколение Валери смахивало на подростков, а подростки выглядели так, будто, позавтракав, отправятся играть в куклы.
Комната была оформлена в деревенском стиле. На светло-желтых стенах висели разнокалиберные семейные фотографии. Длинный стол был заставлен горшочками, кувшинами и мисками, пахло кофе и горячим шоколадом. Закончив есть, одни Боннпуары уходили, чтобы освободить место следующим. Мы с Валери уселись на стулья, согретые тощими задницами мальчиков-гитлерюгенд.
- Ты ведь будешь на мессе, не так ли, Валери? - спросила Му-Му с противоположной стороны стола. Если наряд с длинными рукавами и высоким воротником служил ей ночной рубашкой, удивительно, что у нее вообще были дети.