Лариса вновь затеяла светский разговор. Кологрив пытался острить, хотя мысли его явно витали в иных эмпиреях, а она "подавала" собеседника, что, кстати, тоже род искусства. Подрабатывая в свое время на радио и бегая с магнитофоном, Лариса выучилась так вести разговор, чтобы все лавры доставались партнеру.
Но почувствовала Лариса, что на нее глядят. И не просто так, а ошалевшим от неожиданности взором.
Она скосила глаза в сторону и поперхнулась словом.
За два столика от нее сидела рыжая незнакомка.
И что же она могла подумать о мужней жене, которая, пользуясь вечерними торчаниями супруга в лаборатории, шастает по ресторанам?
И услышала Лариса внутренним слухом такой диалог.
ОНА. Клянусь, я видела твою жену в "Астории" с подругой и двумя мужиками, в темно-синем финском платье за сто двадцать рублей!
ДИМА. Ты ошиблась.
ОНА. Что я, совсем уже ослепла? И с одним она явно заигрывала!
ДИМА. Тут что-то не так.
ОНА. Ты не хочешь самому себе признаться, что у вас дома разлад? Солнышко мое, но это же отличный повод выяснить, наконец, отношения! До развода ты для приличия поживешь у родственников, а потом…
Дальше и слушать было жутко.
И Лариса немедленно изобразила зверскую головную боль.
Соймонов, которому здесь все-таки не нравилось, страшно обрадовался и стал делать знаки официанту. Людмила, только и мечтавшая поскорее увести Кологрива от соблазнительной певуньи, тоже обрадовалась. А сам Кологрив обрадовался больше всех. Он мог быстренько проводить Людмилу домой и вернуться к концу программы, обеспечив, таким образом, сытость волков и целость овец. А Лариса, видя, как все заторопились увести ее, болезную, из этого вертепа, уже соображала, как бы ей быстрее встретиться с Димой.
Когда все четверо поднялись, опять заиграла музыка. Ника, появившаяся на эстрадке в другом платье и собравшаяся петь, выглядела почему-то недовольной. Но Лариса не обратила на это внимания. Она остолбенела от другой странной сцены.
Людмила, пробираясь между столиками первой, чуть не столкнулась с незнакомкой, которую вели танцевать. И обе отпрянули друг от дружки. Более того – сделали одинаковый отстраняющий жест правой рукой. И, наконец, уставились друг на друга смутным взглядом.
И Ларисе показалось, что так ведут себя разве что зеркальные двойники. Движение, которое обе сделали, чтобы разойтись между столиками, было одинаковым – словно от удара уклонялись они.
Уже в вестибюле Людмила обернулась.
ЛАРИСА. Странная какая-то девица!
КОЛОГРИВ. Пойду поймаю такси.
ЛАРИСА. Ты что, с ней знакома?
СОЙМОНОВ. Одевайся, я подержу сумочку.
ЛЮДМИЛА. Впервые вижу…
ЛАРИСА. Так чего же вы друг на дружку уставились?
ЛЮДМИЛА. Не знаю, но я почувствовала, что она меня ненавидит.
Тут Ларисе стало не по себе, и оно действительно ощутила головную боль.
Дома Соймонов принялся ее врачевать. Насилу Лариса убедила его, что единственное лекарство, которое ей поможет, она обычно берет у Аси. Она спустилась в халате к соседям, но Димы еще не было.
Вернувшись, она обнаружила Соймонова в постели и совсем было собралась туда же, но в дверь робко позвонили. Решив, что это Дима, Лариса открыла. И ужаснулась.
Перед ней стояла рыдающая Людмила.
Решив, что с Кологривом стряслась беда, Лариса переполошилась, втащила Людмилу на кухню и закрыла поплотнее дверь.
Оказалось – когда Кологрив впопыхах проводил Людмилу домой, она почуяла неладное, понеслась к ресторану на такси и опередила его ровно на пять минут. Он же явился к служебному входу с цветами и был впущен, чем и вызвал вышеупомянутые рыдания. Дальше, следуя логике ревнивого безумия, Людмила не стала отпускать такси, а понеслась к Ларисе с требованием присоединиться к выслеживанию Кологрива, благо проклятая "Астерия" была недалеко.
Лариса вздохнула с облегчением и, напомнив Людмиле о своей мигрени, решительно отказалась. Всхлипывающая Людмила унеслась, а Лариса позвонила в ресторан.
Она предупредила Нику, что за Кологривом следит Людмила – это раз, а два – его надо немедленно гнать домой, потому что ни одно дежурство в редакции не длится до такого часа.
Ника слушала явно вполуха и отвечала, что у нее хандра, что ей необходимо то ли встряхнуться, то ли утешиться, что она уже остограммилась коньяком и ничего гарантировать не может.
Диалог этот был прерван Соймоновым, звавшим Ларису в постель. Но ей было уже не до Соймонова. Она прислушивалась – не хлопнет ли внизу дверь. Опять пошла в дело головная боль, опять Лариса, невзирая на позднее время, побрела к Асе за несуществующей таблеткой, но звонить не стала, а просто присела боком на перила. Дима не появлялся, и Лариса мрачно думала, что ее прежний заспанный образ жизни сменился уж больно бессонным.
За этим размышлением ее и застал Дима.
ЛАРИСА. Наконец-то! Слушай внимательно. Я была в "Астории" и напоролась там на эту твою…
ДИМА. Ну и что? С высоким блондином ты ее там видела, что ли? Ну, так я знаю, что он ее достает…
ЛАРИСА. Балда! Мало ли с кем я ее видела? Важно, что она меня видела с моим Соймоновым. Понимаешь?
ДИМА. Тьфу, черт…
Насилу Дима вспомнил, что из-за его проказ образовалась лишняя жена, и содрогнулся, представив, сколько проку извлечет из пикантной ситуации его решительная подруга.
ДИМА. Кой черт занес тебя в этот ресторан?!
ЛАРИСА. Тебя не спросилась! Между прочим, эту твою сопровождал не блондин, а плотный брюнет в импортных очках, с залысинами и брюзгливой рожей.
ДИМА. Знаю. Кошкин. То есть – как это – Кошкин???
ЛАРИСА. Ну, представляешь, позвонит она Асе…
ДИМА. Ой, перестань… Кой черт занес тебя только в этот ресторан.
ЛАРИСА…и начнет ей рассказывать, как видела ее в ресторане, и приметы приведет! А Аська немедленно опознает меня…
ДИМА. Да, от этой дуры только и жди…
ЛАРИСА. А кто велел связываться с дурой? За одно место тянули?
ДИМА. Пожалуй, она ко мне пристанет…
ЛАРИСА. На здоровье, лишь бы Асе не звонила.
Некоторое время оба молчали, раскладывая ситуацию по полочкам и просчитывая варианты.
ЛАРИСА. Говоришь, она тебе непременно обо всем доложит?
ДИМА. Она всему институту доложит!
ЛАРИСА. Есть идея. Пока ты был уверен в жене, ты позволял себе заходы налево. А как над семейным очагом нависла угроза, ты опомнился, и никто, кроме Аси, тебе не нужен? Сумеешь сыграть?
ДИМА. Постой, постой, что-то слишком сложно…
ЛАРИСА. Элементарно! Пока жена вела себя нормально, ты не обращал на нее внимания, ты был в ней уверен. А сейчас возникла угроза ее потерять, и ты перепугался. Ну? Это же не формулы!
ДИМА. Значит, вместо того чтобы…
ЛАРИСА. Вот именно! Ты выспрашиваешь приметы моего жениха и приходишь в ярость! В такую ярость, чтобы она и слова вставить не могла. И под прикрытием этой ярости производишь правильное отступление. Ты понял, кого теряешь, и торжественно возвращаешься к жене.
ДИМА. А если наоборот? Я узнал, что она ходила с Кошкиным в кабак, разозлился и…
ЛАРИСА. Конечно, так тебе легче – ты естественно рассвирепеешь. Но, во-первых, ты ее ревностью только обрадуешь. А во-вторых, откуда ты знаешь про Кошкина? Вернулась жена из "Астории" и доложила – милый, я там твою любовницу с Кошкиным видела! Так?
ДИМА. Между прочим, я изучал систему Станиславского. Я в студенческом театре миниатюр играл.
ЛАРИСА. Ну вот, завтра и сыграешь миниатюру. Но наденешь не маску ревнивого любовника, а маску ревнивого мужа. Все дело в том, чтобы правильно выбрать маску.
ДИМА. Но погоди… Из этого выходит, что мои отношения с ней…
ЛАРИСА. Вот именно. Чего я и добиваюсь.
Диме в этот момент страшно хотелось обложить Ларису соответствующей терминологией, но он отлично понимал, что она права. Тут внизу очень кстати хлопнула дверь и кто-то понесся наверх.
ЛАРИСА. Знаешь что? Сломай-ка ты дома телефон дня на два. Идет?
ДИМА. Как же мы без телефона?
ЛАРИСА. А вдруг эта твоя рыжая решит меня шантажировать? Ты рискуешь остаться с телефоном, но без жены. Ну, пока!
Тут перед ними возникла Людмила. Дима, поняв по ее лицу, что случилась катастрофа, немедленно откланялся и смылся.
ЛАРИСА. Ты всю зарплату за одну ночь бухнешь на такси.
ЛЮДМИЛА. Он проводил ее домой и сидит у нее! Едем!
ЛАРИСА. Ты что? Куда – едем? Зачем – едем? Опомнись!
ЛЮДМИЛА. Я видела, какое окно зажглось, когда они пришли! Поехали! Меня ждет такси!
ЛАРИСА. А меня – Соймонов!
ЛЮДМИЛА. Ну, я прошу тебя, ну, Лариска, ну, Крыска… А то я там такого натворю! У меня ощущение, что он остался там ночевать!
ЛАРИСА. Но-че-вать???
Это в операцию "Вокал" никоим образом не входило.
ЛЮДМИЛА. Я должна в этом убедиться! Понимаешь? Ну?…
ЛАРИСА. Едем!
У нее хватило нахальства не только одеться в присутствии спящего Соймонова, но и, уходя, погасить ночник над его головой.
К дому Ники они прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть, как погасло окно Никиной кухни, а яркий свет в другом окне сменился приглушенным.
ЛАРИСА. Очень может быть, что он уже ушел.
ЛЮДМИЛА. Давай поднимемся! Вдруг мы что-нибудь услышим?
ЛАРИСА. Подслушивать я не стану!
ЛЮДМИЛА. А если мы услышим нечаянно?
Это был веский аргумент. Велев шоферу обождать, коллеги поднялись на последний этаж, и там Людмила, к великому изумлению Ларисы, правильно определила Никину дверь.