- Ярмарка тщеславия, не правда ли? - сказал он.
- Что?
- Ярмарка тщеславия, - он кивнул в сторону бара, из которого я убежал, - ужасные люди.
- Почему ужасные? - Я неуверенно улыбнулся. - Все свои. Корпоративная вечеринка. Родственники и друзья. Никого посторонних.
- Вроде бы говорят друг с другом, - продолжал тот, - но друг друга не слышат. А если и слышат, то ничего не запоминают. Пустая трата времени.
- Всегда можно уйти.
- А вы? - поинтересовался его сосед в свитере из верблюжьей шерсти. Первый мужчина замер, уставившись в зеркало.
- Что - я?
- Вы ведь думаете точно так же. Иначе бы сюда не заглянули. Столько знакомых…
- …а вы ищете одиночества, - добавил третий в ярко-зеленом галстуке. - Это по вам видно.
Я стоял перед ними, как на экзамене. Третий закинул ногу на ногу. Остальные сидели неподвижно, не глядя на меня.
- Я сегодня немного не в духе, - признался я. - Честно говоря, я уже давно не в духе. Но Лешека я очень люблю, в самом деле. Мы знакомы много лет.
- И вы ему ни чуточки не завидуете? - спросил четвертый. Я внимательно пригляделся: они паясничали, ломали комедию, поочередно то оживляясь, то снова погружаясь в молчание, в оцепенение. Рядом с жардиньеркой стояло кресло с высокой спинкой. Я сел.
- А вы? - спросил я, чтобы сменить тему. - Почему вы не с остальными?
Я наблюдал за их лицами: интересно, который из них сейчас заговорит. По-видимому, наступил черед первого; он покачал головой и снисходительно улыбнулся.
- Но я же здесь один, - сказал он.
- Как это?
- Вот так, - подхватил снова второй, в то время, как лицо первого застыло, превратившись в лишенную всякого выражения маску. - Просто перехожу из тела в тело.
- Перепрыгиваю, - оживился третий. Рука второго, которую он еще минуту назад поднял, чтобы подчеркнуть значительность своих слов, бессильно опустилась на колени. - Это вопрос сноровки. И удобно, что…
- …они сидят так… рядком. Это многое упрощает, - закончил четвертый.
Я подумал, что слишком много выпил. Неуверенно встал, приблизился к первому и заглянул в его безжизненные глаза.
- Я здесь, - услышал я рядом. Это говорил второй. Но, когда я взглянул на него, он внезапно побледнел и опустил веки; зато его сосед слева живо наклонился в мою сторону:
- А вы никогда не пробовали? Это вопрос сноровки. Самое главное - не дать себя поймать.
Я схватил его за руку. Она как раз остывала. Четвертый поднялся со стула:
- Принести вам что-нибудь выпить? А может, перейдем на "ты"?
Я на всякий случай рассмеялся. Они мастерски разыгрывали этот спектакль. Я решил не портить забавы ни им, ни себе. Вернулся в кресло. Четвертый тоже сел.
- С большим удовольствием, - ответил я любезно. - Что ты имеешь в виду, говоря "не дать себя поймать"?
Первый почесал в затылке.
- Если бы то тело, в котором я сейчас нахожусь, ты пронзил, например, ножом, вон тем, что лежит на столике…
Я взглянул на столик. А когда обернулся, говорил уже следующий:
- …ты бы пригвоздил меня к нему и убил меня в нем. Поэтому так важно…
- …не дать себя поймать, - подхватил тот, который предлагал мне выпить.
- Поэтому я двигаюсь очень быстро, - пояснил первый.
- Вдруг ты окажешься проворнее меня, - добавил третий.
Минуту мы все (или: мы оба) молчали. Дрожь пробежала по моему телу: я понял, что еще чуть-чуть - и я поверю в это чудо.
- Стало быть, существует загробная жизнь. - В своем голосе я услышал нотки триумфа. Второй поднял голову, будто внезапно проснувшись.
- Кто это сказал? - удивился он.
- Ну… - с минуту я колебался. Едва удержался, чтобы не кивнуть на его соседа. - Ну… ты.
- Я?
- Раз существуют души, независимые от тел…
- Да брось ты, - прервал меня с сочувствием тот, который сидел справа, - наши души изнашиваются быстрее, чем тела. Умрешь еще до смерти.
Воцарилась тишина. Мужчины сидели неподвижно, тупо уставившись в пустоту. Похоже, представление закончилось. Этот "кто-то" в них - если им поверить - куда-то ушел. Может, в другом зале у него было еще одно тело, запасное. Я подождал с минуту его возвращения и встал с кресла. В дверях еще раз обернулся. Свечи медленно догорали. Никто меня не окликнул - я вышел. У столов с закусками я увидел Лешека, накладывающего себе салат. Все еще оглядываясь назад, я чуть было с ним не столкнулся.
- А ты веришь в Бога? - спросил я ни с того ни сего. Что за глупый вопрос - ведь Лешек не присутствовал при том разговоре. Он потянулся за хлебом, как будто и не расслышал моих слов. Потом поднял глаза. У него были тяжелые веки; он сейчас пьян и ничего не будет помнить, подумал я с облегчением.
- Мне бы хотелось, чтобы он существовал, - пробормотал Лешек с полным ртом. Проглотил и добавил: - И хотелось бы, чтобы он был хороший. Ты пробовал салат? Вкусный.
Я вдруг почувствовал страшную усталость, а может, мне стало даже немного стыдно: я дал себя провести каким-то четырем шутникам, на вечеринке втягиваю пьяного приятеля в серьезные разговоры, какие во время учебы мы вели беспрерывно, - но это было давно, очень давно. Я что-то буркнул и оставил его одного. Около бара сделалось пусто, как будто гости успели разойтись, хотя с теми (с тем?) я сидел не дольше пятнадцати минут, ну, скажем: полчаса. На танцполе кружилась какая-то девушка в коротком платье в поперечные зелено-желто-розовые полоски, словно сошедшая со страниц журнала мод конца шестидесятых. Я пригляделся внимательнее, охваченный неопределенным пока еще чувством: она была уже не в том возрасте, чтобы так одеваться. Этот наряд молоденькой девушки (тинейджерки, сказали бы новые знакомые Лешека) скрывал тело взрослой женщины. Мне даже вдруг показалось, что она, как и я, затерялась в этом мире и тщетно пытается сопротивляться течению времени. Девушка остановилась, словно почувствовала, что я на нее смотрю. Подошла ко мне. На ней были белые туфельки, ресницы накрашены темной тушью. Нет - до меня вдруг дошло, - с ней все в порядке. Она не сопротивляется времени; она игнорирует его. Игнорирует все, кроме самой себя. И кроме меня, понял я по ее пристальному взгляду.
- Я уж думала, что не встречу тебя здесь, - услышал я.
Это было уже слишком, ведь я ее совсем не знал - а перед этим театр одного зрителя, и моя невольная неприязнь к Лешеку, и моя неудавшаяся жизнь, которая пронеслась у меня перед глазами, пока я курил на улице у входа в бар, да и вообще мне хотелось пойти спать. Но рядом с ней я вдруг почувствовал себя лучше, ее присутствие странным образом придавало мне силы: может, потому, что она смотрела так тепло, как уже давно никто на меня не смотрел, а может, этот допотопный наряд, веселая пестрота платья или миндальный запах ее духов, который в эту минуту усилился? Сам не знаю; так или иначе, хотя я был уверен, что вижу ее впервые, я поцеловал ее в щеку и в ту же секунду ощутил, что ко мне возвращается спокойствие, уверенность в себе; я знал: все еще как-то образуется.
- Ты понимаешь, что мы знакомы? - спросила она, как бы проверяя меня.
- О да, - улыбнулся я неуверенно. - Уже давно.
- Вот именно. Давно. - Она внезапно отстранилась. - Мне пора. Я думала, мы проведем этот вечер вместе. Но мы еще встретимся.
Меня вдруг обдало холодом. Опять все шло не так. Как и всегда.
- У меня ведь нет твоего телефона. И адреса нет.
- Ничего. Мы и так встретимся. - Легким шагом она направилась к лестнице. Я побежал за ней. Когда она поднималась по крутым ступенькам, я еле удержался, чтобы не схватить ее за щиколотку, прямо над белой туфелькой. Моя надежда - я не мог позволить ей так уйти.
- Подожди, - просил я. У меня кружилась голова, перехватило дыхание. - Ведь мы наверняка потеряем друг друга. У меня так всегда: если уж быть плохому, то непременно со мной. Я - не Лешек, этот счастливчик.
Она остановилась в дверях у выхода во двор, наблюдая, как я карабкаюсь вслед за ней. Ее лицо по-прежнему озаряла улыбка: обнадеживающая, спокойная.
- Идем, я кое-что тебе покажу, - проговорила она, когда я оказался с ней рядом. Мы пересекли двор, подошли к большим воротам с остатками ржавых петель и остановились у серого валуна при входе. На улице было пусто. Накрапывал дождь.
- Посмотри на него. Но очень внимательно. И медленно поднимай глаза.
Я еще не понимал, зачем это нужно, но сделал как она велела. Вгляделся в камень до боли в висках - и вдруг валун задрожал под моим взглядом, а потом… потом величественно поднялся. Он парил в воздухе. Я с трудом дышал, будто придавленный его тяжестью, которой на самом деле не ощущал. Ах вот что? Значит, вот оно как?! Я не мог понять, что происходит, почувствовал прилив невесть откуда взявшейся радости, переходящей в наслаждение; я сосредоточился, чтобы не потерять контроля над левитирующим камнем, и только что-то шептало у меня внутри: возлюбила душа моя Господа, ибо теперь меня называть счастливым будут все окрест, а по щекам текли слезы, и великое дело свершил для меня Всемогущий, который ниспослал мне силу десницы своей, коли я перемещаю предметы взглядом, стало быть, я увижу ее еще, и все будет хорошо, я нуждался, и Он осыпал меня дарами, я найду смысл, который когда-то Он мне обещал. Тот, чье Имя превыше всех имен. Я опустил камень на тротуар. Потом для проверки повелел взлететь двум окуркам, которые лежали там, где я их бросил. Они послушно закружились в воздухе.
- Мы еще встретимся, - повторила девушка. - Теперь веришь?