– Так что забудь про пластинки. Но мы подумаем над тем, чтобы взять какую-нибудь девчонку. Как думаешь, школьница справится?
– Лучше из коммерческого колледжа, – сказал Хедли. – Из того заведения наверху, через дорогу от "Современных". Они старше и опытнее. Сообразили, кого я имею в виду? Каблуки и свитера – вы их видите в обеденный перерыв в "Вулворте".
– Я думал, это секретарши.
– Нет, они ходят в то коммерческое училище и обалденно подходят для такой работы.
– Ладно, – согласился Фергессон. – Схожу туда как-нибудь на днях и посмотрю, чем можно разжиться.
– Что-то не нравится мне эта затея, – язвительно сказала Элис. – Уж больно вы оба ею загорелись.
– Мне тоже не нравится, – пискнула Эллен – не то шутку, не то с искренним беспокойством. – По-моему, "Современные телевизоры" нормально смотрятся.
Не обращая внимания на женщин, Фергессон продолжил:
– А хотя… пожалуй, поручу это дело тебе. Поступай, как сочтешь нужным. Придется платить ей две сотни в месяц – а это две тыщи четыреста долларов в год… за пятидневку.
– Верно, – согласился Хедли. – Есть такой закон штата.
– Или ты предпочел бы пару тысяч на обновление фасада? Ты мог бы его оживить… новые светильники, стекло, о котором ты говорил, – Фергессон взмахнул рукой. – Все эти финтифлюшки.
Внезапно в комнате наступила тишина. Все замерли, глядя за Хедли.
– Мне нужно будет подсчитать расходы на строительство, – наконец сказал Хедли. Вцепившись в подлокотники своего кресла, он невнятно пробубнил: – Самое главное – рабочая сила, все эти профсоюзные штуки.
– Ну да, это нужно обмозговать. Спешка тут ни к чему, – Фергессон поднял голову и косо посмотрел на белокурого парня через всю комнату. – Но если ты собираешься управлять этим местом, ты должен научиться принимать решения.
– Конечно, – хрипло ответил Хедли.
Фергессон сидел и жевал сигару. Обстановка в комнате была натянутой и напряженной: никто не смел ни шевельнуться, ни вздохнуть. На улице по темному тротуару прошли люди, смеясь и разговаривая. Вскоре звуки стихли, и теперь слышалось лишь гудение кондиционера, который Фергессон установил собственными руками.
– Хедли, – сказал он, – по-моему, теперь, когда у тебя есть сын, ты угомонился. Может, я ошибаюсь, но, кажется, ты начинаешь взрослеть.
Судя по лицу Хедли, он пытался подыскать слова, но так и не нашел подходящих.
– Теперь у тебя есть жена и ребенок, – продолжил Фергессон. – У тебя появилась ответственность, которой не было прежде. Впереди у тебя большое будущее, если, конечно, ты приложить все усилия и будешь усердно трудиться.
– Конечно, – еле слышно поддакнул Хедли.
– Разумеется, – непреклонно продолжал Фергессон, – теперь у тебя больше расходов. В наши дни вырастить малыша – дорогое удовольствие. Медицина, одежда, еда – все особенное.
Элис слегка усмехнулась.
– Тоже мне авторитет, – сказала она негромко, чтобы муж не услышал: незачем было задевать его самолюбие.
– Я понимаю, – согласился Хедли и постучал по бумажнику. – Уже приходится ужиматься.
– Ты зарабатываешь двести пятьдесят в месяц, – сказал Фергессон, – плюс пять процентов. Управляя "Современными", ты будешь проводить больше времени в конторе, а не внизу, выезжать к людям на дом… Возможно, твои фактические продажи сократятся.
– Думаю, да, – выдавил из себя Хедли.
Фергессон посмотрел на свои руки и раскинул мозгами.
– Я не могу платить больше трехсот. Что касается комиссионных, я буду забирать пять процентов с твоих продаж и отдавать тебе ровно один процент от валовой прибыли магазина. Я имею в виду только товары на комиссии… сюда не входят радиолампы, иголки для проигрывателей и ремонт.
– Понятно, – быстро сказал Хедли.
– Это означает, что тебе не придется конкурировать с Уайтом и Тампини: пусть они из кожи вон лезут, пока ты будешь подпирать стены. Это очень выгодное предложение… В конечном счете ты сможешь зарабатывать больше, но тогда тебе придется по-настоящему вкалывать. А если залучишь девчонку, может, школьницу… Придется позвать кого-нибудь, чтобы подметала и убирала: ты же не можешь сам с этим возиться.
– Конечно, я знаю.
– Как ты на это смотришь? – воинственно спросил Фергессон. – Я знаю, три сотни – не бог весть что, но к Рождеству один процент от валового дохода должен сложиться в кругленькую сумму.
– Звучит прекрасно.
– Ну, и слава богу, – прошептала Элис и встала со вздохом облегчения. – Как я рада, что все закончилось.
– Ты о чем? – в бешенстве рявкнул Фергессон. – Чертовы бабы, расселись тут, словно ведьмы, – вы сами все это подстроили!
Стюарт Хедли и его жена медленно шли домой по темным и теплым улицам. Над головой, в просветах между облаками, мерцали звезды. Легкий ночной ветерок шевелил листья сакур на Хай-стрит. Тянулись ряды неосвещенных и безмолвных домов: входные двери оставили открытыми, чтобы впустить свежий воздух. Эллен сжимала в руках узелок с запеленатым Питом и набором для кормления.
– Ну что? – сказала Эллен. – Что ты скажешь?
– Похоже, я получил работу.
– Ну и… что ты об этом думаешь? – Она тревогой прижалась к мужу и стиснула его руку. – Скажи, что ты чувствуешь, Стюарт: ты рад? Ты ведь этого хотел?
Роясь в мозгу, Стюарт Хедли искал ответ. Он представил себя директором магазина "Современные телевизоры": это не фантазия, а реальность. Завтра утром он откроет магазин уже как его директор. Джек Уайт, Джо Тампини, Олсен, и если у них будет девушка, то она тоже – Хедли будет руководить ими всеми. Ответственность, положение, власть над другими… Магазин был тем податливым объектом, который он мог видоизменять и трансформировать, как сочтет нужным.
Хедли задумался о мире за стенами магазина. О безграничном хаосе изменчивых форм… Снаружи не на что было опереться: лишь зябкая тьма да тусклый свет далеких звезд, до которых не дотянуться. Магазин же был аккуратным маленьким космосом – упорядоченным прочным параллелепипедом, вокруг которого неслась вихрем бессмысленная адская вселенная.
Внезапно Хедли испугался: он не мог остаться за пределами магазина. Даже идти по темным тихим улицам с женой и сыном было слишком опасно, чересчур рискованно. Мир неуправляем. Ни на что нельзя полагаться… куда бы ни шел Стюарт, почва уходила из-под ног, погружая его во тьму.
В памяти всплыла яркая картинка: он открывает магазин ясным летним утром. Свежий влажный воздух, запах ночной росы, сверкающие машины и тротуары. Секретарши торопятся; бизнесмены натягивают тенты; негр сметает мусор в канаву; шум голосов и оживление – город просыпается и приступает к ежедневному суетливому ритуалу. Кофе из "Здорового питания"… Телефонные звонки… Олсен недовольно садится в грузовик с приборами, сданными в ремонт.
– Конечно, – в отчаянии сказал Хедли и ускорил шаг: темнота пугала, напоминая о той ночи с Маршей, пустынной дороге, припаркованной машине, сверчках. Гнетущее, абсолютное одиночество и уныние. – Пошли домой, и завалимся на боковую – мне завтра рано вставать.
– Холодно, – Эллен поежилась, прижимаясь к нему, и тоже поспешила, чтобы не отстать. – Понеси немного Пита.
Хедли взял у нее ребенка: тот порывисто зашевелился, но не проснулся. Холодные звезды над головой с каждой минутой казались все дальше – с такой огромной вселенной одному человеку не совладать. Хедли удивился, как он вообще мог отважиться на подобную авантюру: бесплодная и враждебная вселенная простиралась до бесконечности, полностью равнодушная к человеческим заботам. Даже сейчас он тосковал по хорошо знакомому магазину: его построили люди, он был управляемым. И это единственный мир, открытый для него, Хедли. Ему не терпелось погрузиться туда целиком и с благодарностью оградиться им.
– Я рада, – запыхавшись, сказала Эллен. – Все кончилось хорошо… Это так чудесно.
Хедли не слушал. Его страх усилился: он боялся себя, боялся того, что мог совершить. Он мог уничтожить самого себя – неожиданно, безрассудно взорваться и разрушить свой безопасный мирок. В архаичной ярости разбить вдребезги, развалить, разломать тот единственный мир, где он мог существовать.
В мозгу Хедли таились силы, способные его разрушить: в нем скрывалась возможность, способность уничтожить самого себя и свою крохотную вселенную. Как он делал прежде, всю свою жизнь. В этом не было ничего нового: он всегда носил это в себе. В любой момент Хедли мог разорвать себя на мелкие клочки. Именно это внушало страх, именно поэтому вселенная казалась такой пугающей и зловещей.
Хедли мог снова ворваться в бескрайние враждебные пределы, пытаясь что-то отыскать, ухватиться за что-то смутное и неопределенное, чего он на самом деле никогда не сумеет найти, до чего не дотянуться его шарящим рукам.
– Не спеши так, – запыхавшись, попросила Эллен, которая поспешала за ним, стараясь не отставать. Она внимательно прислушивалась к голосу мужа, силясь понять, о чем он думает.
– Я так рада, – сказал Эллен, в отчаянии догоняя его. – Я хочу, чтобы ты был счастлив: хочу, чтобы ты получил все, что тебе нужно. Разве это не чудесно? Все это… наконец-то закончилось.
Хедли не ответил.
– Знаешь, – с трудом выговорила жена тонким, умоляющим голоском, – мне кажется, я еще никогда в жизни не была такой счастливой. Что ты об этом думаешь? Разве это не чудесно?
Ответа не последовало. Хедли шагал дальше, крепко сжимая спящего сына. Другой рукой он тащил за собой жену по темным, пустынным улицам.