– Гад! Сволочь! Подонок! Надо развернуться, догнать мерзавца! Остановить и набить морду! В такую погоду, в пургу не удосужился даже включить габариты и свет! Что ж это за люди такие! Что ж за ублюдки! Ну ладно, свою жизнь ты ни в грош не ставишь. Но другие-то в чем виноваты, что из-за твоего разгильдяйства должны рисковать жизнью!
Потом успокоился. Вряд ли тут, на узкой полосе, в снегу, удастся развернуться. Да и где его искать? Без примет, без номеров. Скорее всего, он просто шары залил! И несется!
* * *
Гул мотора успокаивал. И Дубравин, борясь с усталостью, сильно сожалел, что не послушал жену и выехал так рано. "Надо было доспать. Все равно день пропадет в дороге! Хоть и приедешь на пару часов раньше".
Мысли его перескочили на дела семейные, личные. А они были вовсе не такие радужные. После разрыва с Галиной все как-то само собою пошло наперекосяк. Жена отнеслась к его самодеятельности весьма прохладно. Ни помощницей, ни душевной опорой стать не смогла. Не захотела. Первые неизбежные неудачи на самостоятельном поприще вызвали у нее панику. И Дубравин горько жалел о том, что рассказал ей о них. Какое бы новое дело он ни начинал, Татьяна каждый раз вспоминала неудачу со строительством "фастфуда" и заводила одну и ту же песню: "Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты… А помнишь, как тебя обманули компаньоны?" Дубравин злился, терял весь свой энтузиазм. И в конце концов решил больше ей ничего не рассказывать. Ну а так как дома он бывал редко, то наметившаяся трещина все росла и росла…
Галину он давно понял. Ну а кто понял, тот простил. Более того, христианский, нынешний взгляд на мир все перевернул, переворошил в его видении ситуации. Теперь он считал виноватым себя. "Я стопроцентный эгоист, который только и думал, что о своих планах, надеждах, жизни. Не понимал ее. И считал, что "баба, она должна за мужиком идти, как нитка за иголкой". Не дорос, видно, еще до понимания того, что мир изменился и у деловой женщины могут быть свои виды на будущее. Для нее всегда так важен был статус. А что я ей предлагал? Главное – уехать. А там разберемся. Кем она бы стала? Из мужних, законных жен да в любовницы, в подруги? Опять же материальная сторона. Это по пословице "с милым рай и в шалаше". А сегодня уже с добавочкой: "если милый атташе".
Ну и столичная жизнь ее очень увлекла. Она ведь только выбралась из провинции. Только обжилась, работу престижную получила. А тут я предлагаю: все бросай! Поехали! Начнем новую жизнь! А получится ли она, эта новая история? Об этом я и не думал в своем мужском эгоизме.
Хотя, с другой стороны, не это мне душу жжет. Не это. А то, что мне тогда сказала: "Я и тебя люблю. И его люблю!" Значит, никого по-настоящему не любит".
И, обогнав очередную фуру, дополнил: "Впрочем, чужая душа – потемки. А уж женская вдвойне. Но с этим, как говорится, ничего не поделаешь. С этим просто придется жить. Стараясь не обижаться самому. И никого не обижать".
III
Одна из главных артерий страны находилась в плачевном состоянии. Всего две полосы. И те идут через бесчисленное количество деревень, городков и поселков. И вот ее, как "корку хлеба тараканы", оседлали ненасытные гаишники.
Народ богател. Поток машин становился все больше. У Дубравина даже сложилась собственная теория по этому поводу. "Сначала, на первом этапе, люди просто наедаются. Потому и набивают в супермаркетах полные тележки еды. Тащат все, что им было недоступно в прошлые времена. Наелись – принялись одеваться. Покупать барахло. Сапоги. Сумочки. Куртки. Шубы".
Он видел по собственной жене, с какой страстью и азартом бывшие советские, а ныне российские женщины тащили из магазинов все, что раньше было им недоступно. Тащили, даже не задумываясь о том, нужно ли им это. Разбуженный потребительский инстинкт, зачастую не сдерживаемый ни воспитанием, ни образованием, давал такие причудливые плоды, что оставалось только разводить руками. И периодически философски обобщать результаты: "Мужчина испытывает восторги полет души, когда творит, женщина – когда потребляет".
Впрочем, он никого не осуждал. Ведь сколько времени народ получал материальные блага по граммульке – лишь бы не помер с голоду.
Вот пружина и распрямилась в годы относительного благополучия. Когда пришло время жить.
Он даже знал, что происходило сейчас. Третья стадия. Те, кто наелся и оделся, – покупали машины. Поэтому на дорогах было уже не протолкнуться.
Ну а дальше? Дальше люди начнут строить дома. Он сам уже прошел и эту стадию. За десять месяцев шведская фирма поставила ему в ближнем Подмосковье по своим технологиям хороший коттедж. С сауной, маленьким спортзалом и камином.
"А после, построив дома, люди захотят, чтобы их уважали. И тогда у нас в стране начнется самое интересное. Появится то, что на Западе называют гражданским обществом. Или средним классом. Человек с домом – это совсем…" – он не успел додумать эту важную мысль. Из-за остановки выскочило то, что называется сотрудником ДПС. В руках у него была волшебная полосатая палочка, именуемая почему-то жезлом.
Пришлось тормозить. И съезжать на обочину. Из машины он не выходил. Ждал, немного опустив стекло. Подошел вразвалочку одетый в теплый синий комбинезон со светоотражающими вставками молодой, длинный парень. Представился неразборчиво:
– Бу-бу-бу! Лейтенант бу-бу-бу! Ваши документы! Дубравин посмотрел на его счастливое лицо и понял, что, призадумавшись, обошел фуру под знаком "Обгон запрещен". Поэтому не стал спорить, а молча выбрался из теплого чрева машины на мороз. Так же неторопливо достал с заднего сиденья дубленку. Надел. Теперь можно и разговаривать. Он миролюбив. И договороспособен. Потому, что за годы странствий у него выработалась формула: нарушил – плачу. Разводят – иду на конфликт.
Подал водительские права и техпаспорт:
– Ну и что я нарушил?
– Вы, Александр Алексеевич, нарушили правила обгона! – было видно, что розовощекий молодой страж порядка чрезвычайно доволен этим обстоятельством.
– И сколько это в рублях по нынешнему курсу?
"Сейчас он должен предложить сесть в машину. Там и будем договариваться".
И точно:
– Да вы пройдите в автомобиль к моему напарнику! Дубравин сел в раскрашенную патрульную машину.
И продолжил диалог с новым визави. Этот был, судя по всему, уже более тертый, видавший виды белобрысый, кучерявый капитан.
Он задумчиво разглядывал его водительское удостоверение и техпаспорт на "ауди".
– Ну что, капитан, я вообще-то сильно тороплюсь! – бросил Дубравин свой пробный шар, начиная этот привычный, как он про себя называл его, "обряд дома Месгрейвов".
Но капитан, видно, не торопился. Его что-то интересовало в автомобиле:
– Хочу купить такую же вот полноприводную "ауди", – наконец сказал он, доставая ручку. – Сколько она стоит?
– Ну, тысяч пятьдесят в долларах! – ответил польщенный интересом Дубравин. – Новая!
– Дорого! И как люди ухитряются столько зарабатывать?
Дубравин за словом в карман не полез:
– А все очень просто, – усмехнувшись, ответил он. – Надо было году в девяносто втором бросить свою непыльную работенку. И как в воду, с головой кинуться в бизнес. И лет десять упираться, не спать ночами, пахать. Сегодня у вас была бы точно такая "ауди"… Или даже "мерин"…
Говорил он это без зла или какого-либо желания поддеть гаишника. Говорил с вежливой улыбкой, стараясь не обидеть человека. Его позиция в данной ситуации проста и понятна каждому. Это как в игре. В "казаки-разбойники". Мы едем. Вы ловите.
У каждого в этой жизни своя роль. Да и парни эти – простые русские парни. Не хамят, не наезжают… Что ж конфликтовать? Все хотят жить…
Но обостренное чувство справедливости заставляло его частенько спорить и ругаться. Последний раз он поцапался с "хозяевами дороги" на "голодном посту", который находился на границе Тульской и Калужской областей. Тамошние гаишники взяли себе за правило останавливать его машину просто так. "Для проверки документов". Из принципа. Едет дорогая иномарка с московскими номерами. Как же не попытаться обобрать проезжего человека?
Остановят. И начинают: "Покажи то, покажи это! А где у вас огнетушитель? А что у вас в багажнике?" Дубравин терпел-терпел. А потом как сорвался. Как попер на них матом. И с такой яростью, что "аж чертям тошно стало".
Пришлось им тогда срочно вернуть документы. И убраться в свою нору.
Но сегодня он миролюбив и договороспособен:
– Я по этой трассе два раза в месяц езжу. Вроде знаю все места, где вы стоите. А здесь никогда не видел.
Капитан потряс кудрями, шмыгнул носом. И обиженно так ответил:
– Да мы тут вообще первый раз стоим. Наш взвод только на авариях работает. Оформляет. А здесь на трассе создали отдельное подразделение. Собрали в него всех блатных, родственников, сынков районных начальников. Вот они тут стоят, зарабатывают. А мы – черная кость. Только аварии разбираем. Это нам сегодня подвезло. Рейд объявили. А так нас к трассе и не подпускают.
– Да! – сочувственно заметил Александр. – Такие времена. Братья, сватья, сыновья. Одно слово – кланы. К кормушке только своих.
Они расстались по-доброму. Без того тяжелого чувства озлобления и ненависти, которое чаще всего испытывают люди после таких встреч.