- Ну, уж не так все ужасно. Вляпались мы впервые, и кто же не знает, что Джеймс - отчаянный пропойца, с него и спросу-то нет, кого он там где обидел.
- С него, может, и нет, зато с нас есть. "Пултни" уже распорядились: Хьюберт звонил мне вчера вечером, чтобы мы ему романов больше не слали. Только пойдет об этом слушок - и увязнем по уши в финансовой, мягко говоря, трясине.
- Обязательно, конечно, надо кого-то подыскать взамен Джеймса, - сказала Соня. - Такого мастака по части бестселлеров враз не вырастишь.
- Люпины будем выращивать, - угрюмо отозвался Френсик и пошел к себе в кабинет.
День выдался преотвратный. Телефон трезвонил почти без умолку. Авторы интересовались, скоро ли их потянут на Королевскую скамью Высокого суда правосудия за то, что они использовали имена однокашников, а издательства возвращали принятые к публикации романы. Френсик сидел, снимал трубку, нюхал табак и старался быть вежливым. Часам к пяти ему это стало совсем невмоготу, и когда позвонил редактор "Санди график", не хочет ли он тиснуть обличительную статейку насчет британских законов о клевете, Френсик сорвался.
- Чего вы от меня хотите? - орал он. - Чтоб я сунул голову в петлю, а меня бы вздернули за пренебрежение к суду? Кажется, и так этот чертов кретин Джеймсфорт собирается опротестовать судебное решение!
- На том основании, что клеветнический пассаж про миссис Хамберсон - целиком ваша вставка, да? - полюбопытствовал тот. - Защитник, помните, как раз и предположил…
- Дьявол меня раздери, да я самого вас упеку за клевету! - завопил Френсик. - От Гальбанума я стерпел такой намек, только чтоб не скандалить в суде, а вы повторите-ка мне это при свидетелях - живо окажетесь на скамье подсудимых!
- Трудновато вам придется, - посочувствовал редактор. - Тот же Джеймсфорт будет против вас свидетельствовать. Он ведь клянется, что вы с ножом к горлу требовали опорочить миссис Хамберсон, а когда он не согласился, изменили текст прямо в гранках.
- Это гнусная ложь! - вскричал Френсик. - Скажут еще, что я сам пишу за своих авторов!
- А что, разве нет? - вежливо удивился редактор. Френсик осыпал его проклятиями и ушел домой с головной болью.
Четверг был не лучше среды. "Коллинз" отверг пятый роман Уильяма Лонроя "Седьмое небо", как перегруженный сексом. Из "Трижды Пресс" завернули "Напоследок" Мэри Гоулд по обратной причине, а "Касселз" отказалось печатать "Бельчонка Сэмми" из-за того, что бельчонок пекся только о себе и упускал из виду общественное благо. "Кейп" вернул одни романы, "Секер" - другие. Никто ничего не взял. И вдобавок разразилась драматическая сцена: престарелый священнослужитель, чью автобиографию Френсик снова отказался пристраивать под тем подлым предлогом, что будто бы мало кого заинтересует ежедневная хроника приходской жизни в Южном Кройдоне, сокрушил зонтом вазу и удалился вместе со своей рукописью только после того, как Соня пригрозила позвонить в полицию. К обеду Френсик просто ополоумел.
- Не могу больше, - заныл он, отскакивая от звякнувшего телефона. - Если меня, то меня нет. Скажи, что меня хватил удар, что меня вообще…
Просили его. Соня прикрыла трубку ладонью.
- Марго Джозеф. Она говорит - иссякла и не знает, сумеет ли кончить…
Френсик скрылся к себе в кабинет и скинул трубку с рычажка.
- Все, я ушел и сегодня не вернусь, - сказал он Соне, когда та возникла в дверях через несколько минут. - Буду сидеть и думать.
- Заодно почитай, - сказала Соня и шлепнула бандероль ему на стол. - Утренняя. Распечатать - и то было некогда.
- Вот я распечатаю, а она взорвется, - мрачно сказал Френсик и развязал шпагат. Однако в пакете ничего страшного не оказалось: только аккуратная машинопись и конверт, адресованный мистеру Ф. А. Френсику. Френсик не без удовольствия оглядел девственные страницы и незахватанные углы: никто, стало быть, к машинописи не прикасался, от сбытчика к сбытчику она не бродила. Потом он глянул на титульный лист, украшенный заглавием: "ДЕВСТВА РАДИ ПОМЕДЛИТЕ О МУЖЧИНЫ. РОМАН". Имени автора не было, обратного адреса тоже. Странно. Френсик вскрыл конверт и прочел краткое, деловое и загадочное послание.
КЭДВОЛЛАДАЙН И ДИМКИНС
СТРЯПЧИЕ
596 Сент-Эндрю стрит
Оксфорд
Досточтимый сэр!
Всю корреспонденцию касательно возможного сбыта, публикации и вопросов авторского права по поводу прилагаемой рукописи надлежит адресовать нам на имя лично П. Кэдволладайна.
Автор, пожелавший остаться в совершеннейшей тайне, предоставляет договорные условия и выбор соответствующего псевдонима целиком на Ваше усмотрение. Готовый к услугам
Перси Кэдволладайн
Френсик несколько раз перечел письмо, прежде чем обратиться к рукописи. Очень это было странное письмо. Совершеннейшая тайна? Договорные условия и выбор псевдонима целиком на его усмотрение? Доселе ему попадались только авторы тщеславные и авторы назойливые, и такое смирение говорило само за себя. Прямо-таки умилительно. Ах, если бы мистер Джеймсфорт оставлял все на его усмотрение! Френсик открыл первую страницу машинописи под названием "Девства ради помедлите о мужчины" и принялся читать.
Спустя час он читал не отрываясь, и табакерка его разверзлась на столе, а складки штанов были полны табачной трухи. Френсик вслепую потянулся за табаком, ввернул в ноздрю щедрую щепоть и вытер нос третьим носовым платком. Задребезжал телефон в соседнем кабинете. Люди всходили по лестнице и стучались в Сонину дверь. Снаружи, на улице, тарахтели машины. Френсик отключился от посторонних шумов. Он перевернул страницу и стал читать дальше.
В половине седьмого Соня Футл окончила дневные труды и собралась уходить. Дверь в кабинет Френсика была закрыта, но вряд ли он бы ушел не сказавшись. Она приотворила дверь и заглянула. Френсик сидел за столом, неподвижно взирая на темные крыши "Ковент-Гардена", и слабо улыбался. Знакомая поза, поза открытия.
- Не может быть, - сказала она в дверях.
- А ты прочти, - сказал Френсик. - На меня не полагайся. Сама прочти. - И он как бы отстранил машинопись легким жестом.
- Находка?
- Бестселлер.
- Уверен?
- Абсолютно.
- Роман, конечно?
- Н-ну, - сказал Френсик, - хотелось бы думать, что роман.
- Небось похабщина, - сказала Соня, распознав симптомы.
- Похабщина, - возразил Френсик, - это не то слово. Воображение, начертавшее - если воображение может начертать - эту эпопею бесстыдства, - такого воображения не хватало маркизу де Саду.
Он поднялся и протянул ей машинопись.
- Крайне желательно выслушать твое мнение, - заключил он, как бы вернувшись на уровень собственного достоинства.
Вечером Френсик отправился к себе в Хампстед чуть ли не вприпрыжку, но наутро вернулся тишком, и в ежедневнике Сони возникла сдержанная запись: "Обговорим роман за обедом. Ко мне никого не пускать". Он прошел в кабинет и запер за собой дверь.
Все утро напролет Френсик, по-видимому, был целиком поглощен голубиной возней на соседней крыше. Он сидел за столом, уставившись в окно, иногда звонил по телефону или черкал карандашом на листочке. Большей частью сидел просто так. Но видимость обманчива: дух Френсика витал над привычным литературным ландшафтом, где каждое лондонское издательство просительно разевало клюв, где на всяком перекрестке заключались взаимовыгодные сделки и услуги обменивались на одолженьица. Но Френсик собрался хитрить. Мало ведь запродать книгу - это любой дурак сможет, дан только выгодный товар. Нет, нужно пристроить ее именно кому следует, чтобы сделка имела полный эффект и нужные последствия, чтобы она всячески укрепила репутацию книгопродавца и послужила его дальнейшей выгоде. И уж само собой, к выгоде его авторов.
В расчеты его входило будущее: он предвидел неудачи знаменитых авторов - и книги, успеху которых помешает авторская безвестность. Френсик тасовал воображаемые карты - это он умел. Иногда он уступал книги мелким фирмам за пустячные авансы, хотя мог бы договориться с фирмой побольше об авансе покрупнее. Такие жертвы потом окупались - скажем, изданием романа, которого и пятьсот экземпляров едва ли разойдутся, но почему-либо нужного Френсику в печати. Свои резоны Френсик не оглашал, равно как имена маститых авторов, зарабатывающих на жизнь детективами или полупорнографией, укрываясь под псевдонимами. Тут простирался покров тайны, и даже Френсик, чей ум был полон неверными уравнениями личностей и вкусов, покупок и цен, долгов и платежей, - даже он понимал, что посвящен далеко не во все. Расчеты расчетами, но, в конечном счете, вывозит всегда удача, а в последнее время удача изменила Френсику. Значит, надо действовать осторожненько - и в это утро Френсик был предельно осмотрителен.