Троллейбус качнулся, остановился. Дмитрий Юрьевич взглянул в окно: нет, еще не та остановка.
Тогда, в свои двадцать, ни над чем Дима не задумывался. И лишь позднее мелькнула догадка: а может, она нарочно вечно попадалась ему на глаза в те дни. И в тире тогда?.. Видно, не такая уж она простушка, какой кажется. Да и любил ли он ее вообще? Все вышло быстро и просто, очень уж просто. Дурман какой-то. Мало-помалу выяснилось, что говорить им друг с другом почти и не о чем. Вот вяжет она действительно ловко, мастерица сотворять на кофтах розочки; но не будешь же обсуждать это каждый день... А вяжет, вывязывает розочки красиво, ничего не скажешь. Воткнет в материал иголку, потом этак намотает на острие нитку и продернет ее вперед. А на нитке такая колбаска получится. Тут она эту колбаску замотает полубубликом и закрепит нитку. Вот и лепесток. Кроме умелой вязки жена еще и готовит прекрасно, что немаловажно в семейной жизни. К тому же она может часами говорить о том, что сегодня "выбросили" в ГУМе или "дают" в гастрономе. С ней не соскучишься...
Плотная, в халате, с мотком волос на затылке, хозяйственная. Таких хозяек Лиза называет колотилками. А впрочем, таких ли? Нет, тут Лиза скорее всего не права. Вика-то как раз все эти домашние дела выполняет с удовольствием. А вот Лиза, резковато-деловая, всегда в одной и той же серой блузке, с усталым лицом, - вот она, пожалуй, больше напоминает "колотилку". Целый день гудит на электромашинке. И дома дел хватает.
Зато с Лизой он может болтать обо всем. И общие темы откуда-то берутся. Да она сама приходит к нему со всеми вестями-новостями, с рассказами и вопросами. К примеру - ни за что не будет печатать текст, ей непонятный. Ну что ж, почему не разъяснить? С удовольствием! Ах, насчет скважин что-то неясно? Ладно. Но сначала давай поговорим вот о чем... Поговорим о жизни. Вот, ответь, почему ты такая умученная сегодня пришла? А ведь еще утро. Да и у меня, знаешь...
Она усмехается уголком рта, уводит взгляд в сторону.
- Да так как-то все, вчера вот сын...
Она замолкает. И некоторое время они сидят молча. Потом заговорит сразу вдруг упавшим, тусклым голосом:
- Сын вот вчера обругал меня по матушке. Пошла ты, говорит... Правда, повод был совсем особенный. Я сама виновата... Но...
Телефон перебивает ее. Он берет трубку, но и разговаривая с кем-то по делу, огорченно глядит на погрустневшее Лизино лицо.
Впрочем, долго им беседовать не приходится. Работы у нее полно: в управлении всего одна машинистка. Одна - на три отдела. И, кстати, он, заместитель начальника, загружает ее больше всех. Печатает она к тому же и его диссертацию в свободное время. Он знает, Лиза никогда не откажет. Иногда ему кажется, не нарочно ли он обхаживает ее, чтобы "использовать в своих интересах"? Ну нет, это не так. Когда он устает, то идет к ней в отдел. Она стучит на машинке, уже утомленная и сосредоточенная. Он слышал - у нее какие-то неприятности с сыном. Какие? Она не скажет. Деловито, как-то по-своему отшутится.
Вчера вот так проговорили они с Лизой целый час, не меньше. Потом он вышел. Вернулся - телефон министра трещит. Белый, без диска, телефон охрип совсем. Дмитрий берет трубку, а министр ему:
- Тебе что, мой телефон не нужен? Чего не подходишь?
- Сергей Хасанович, я только что вошел, меня не было.
- То-то же, а то смотри, возьму и срежу аппарат.
- Что вы, Сергей Хасанович, не срезайте!
- А почему из трубки табаком несет? Дымите там без конца? Ну, ты вот что, давай пройдись по показателям и сделай мне отчет по форме ЕК-12...
Да, дымил он вовсю, чтобы как-то оправдать свои беседы с Лизой в коридоре у окна. Впрочем, курил он только так, для вида. Лиза курила много, по-настоящему. Как-то он сказал ей, что вредно так много курить на работе. И без того душно в помещении. "А, пустяк! - ответила Лиза. - Все равно уволюсь. Надоело. Не могу так..." - "Как - уволюсь?" - испугался он. Она промолчала.
Троллейбус тряхнуло.
- Граждане, не забывайте оплачивать... Следующая остановка...
Мимо многолюдных улиц, магазинов, кинотеатров катит троллейбус. А на тротуаре сидит серый котенок. Глядит на троллейбус с таким понимающим видом. Ишь, цуцик... Вот такой же самый как-то странно вмешался в их жизнь. Все из-за котенка началось. Глупо все вышло.
Утром он проводил мать на поезд - уезжала в санаторий. И на работе пригласил Вику к себе. Они обедали в одном кафе. Последнее время все чаще оказывались за одним столиким... Вот он и пригласил Вику к себе.
К ее приходу он все приготовил: вымыл пол на кухне, достал из шкафа крахмальную, пахнущую прачечной скатерть. Поставил на стол вино и фрукты. Для храбрости хватил немного заранее. А потом пришла она и принесла с собой котенка. Зачем ей котенок? Просто увидела на улице, понравился и принесла? А он не знал, что сказать ей, о чем вообще говорить. Наверно, и захмелел малость. Наверно, котенок почувствовал это, потому и цапнул. Может, он принялся теребить котенка, гладить, а тот цапнул. Вика расхохоталась. А его тогда зло взяло... Вообще-то его трудно было разозлить. А вот тогда разозлился. Взял котенка за шкирку и вынес за дверь. В коридор. Вика обиделась и стала собираться домой. Хлопнула дверью, ушла. И котенка этого унесла с собой. Неделю не звонила, а потом вообще пошла в отпуск.
- Граждане! Машина дальше не пойдет, просьба выйти.
Люди сначала медлят, ожидая чего-то, - каждый надеется: "А может, еще пойдет?" Потом протискиваются к выходу, ворча и спрашивая: "А что случилось-то, не знаете? Авария?" - "Да нет, делегацию встречаем". - "Так вчера же ведь встречали..." - "Вчера провожали, другую..."
Все вышли, кроме самых недоверчивых, - те остались на местах.
Дмитрий Юрьевич заспешил по тротуару налево, свернул за угол большого блочного дома, перешел по подземному переходу на другую улицу и вскочил в подоспевший как раз автобус. За окном замелькали коробки панельных домов. Дмитрий Юрьевич опаздывал на службу. Злился и, чтобы отвлечься от беспокойных мыслей, стал вспоминать о приятном. Как в детстве катался на карусели, как вчера вошла Лиза в его кабинет и захлопала форточка от сквозняка...
- Ой! - сказала Лиза и небрежно, с иронией пожала плечом.
На миг остановилась: в одной руке - тоненькая пачка испечатанных листов, другая неприкаянно повисла... Неуверенность, надежда были на ее лице. Дмитрий Юрьевич так это и понял, ему вдруг стало не по себе. Отвернулся. А Лиза?.. Он не видел - почувствовал, как у нее дрогнула нижняя губа, как, словно подавив в себе что-то, с наигранной лихостью подцепила ногой - на ней сияли новые черные лакировки - ножку стула, шумно двинула его к столу и расслабленно опустилась на стул. Откинулась на спинку, свесила голову набок. Он обернулся, перед ним была лишь Лизина прическа: густо начесанные волосы... На столе лежала работа, и она локтем чуть придвинула к нему листы.
- Ну, начнем?
- Слушаю, давай.
- Итак, отчет... В последние годы для осушки природных газов широко применяется триэтиленгликоль. За 1973-76 гг., исчисляя в процентах...
Продолжая вычитывать, он то и дело поглядывает на Лизу. Синим подкрашенные ресницы, удлиненное лицо... И замечает белый мазок на ее лице. Что это, след зубного порошка или наспех нанесенной пудры? Его рука сама тянется через стол, ладонью он отирает ей щеку.
- Чего? - растерянно спрашивает она.
- Хорошие стихи, - почему-то отвечает он.
- То есть как?.. Какие стихи?
- Э-э... М-м... - мнется он. - Сейчас. "Полосатый, как судья в хоккее, входит в заросль уссурийский тигр..."
- А-а! - говорит она. - Ладно.
Она покусывает губу. А он ждет, что она сейчас отодвинется, рассердится... Нет, она продолжает читать. Ему с ней хорошо по-настоящему. И жаль, что вот только так у них, и ничего другого тут не придумаешь. Перекуры у окна, встречи в столовой... И не решается он ни сделать ничего, ни сказать.
Вот лет пятнадцать назад, с Викой, тогда иначе было! Она как раз явилась из отпуска, посвежевшая и нарядная, подошла к нему в коридоре и, весело щебеча, заявила невзначай:
- А знаешь, Димочка, пожалуй, ты меня любишь.
- Я? - удивился он. - А пожалуй, да.
- Тогда мы, пожалуй, поженимся, - сказала она.
- Я, пожалуй, подумаю, - ответил он, все так же пошучивая.
- Думай, Дима, - сказала она уходя и, оглянувшись, добавила: - Думай!
А через день он подарил ей котенка и сделал предложение. В юности он вообще думал мало. А теперь уже, пожалуй, поздновато передумывать. Конечно, он мог бы сообразить тогда, что дело не в яркой внешности, не в умении производить эффект, Вика это может! - а в другом. Впрочем, что он тогда понимал, мальчишка? Ничего он не понимал. А все же, в чем вся соль? Может, в том, что любовь так просто не дается?.. Любовь - это когда двоим есть о чем говорить друг с другом и о чем молчать друг с другом... Вот Вика и Лиза, одна у них профессия, в чем-то даже похожи. Правда, разница есть. Та умеет себя подать, а эта - нет... Но с этой ему хорошо. А с той - так себе, никак.
Дмитрий Юрьевич усмехнулся вдруг. "Выходит, я вроде бы любитель машинисток: Вика, Лиза... Но что делать, раз это такая распространенная специальность. Думай, Дима... Это она тогда верно сказала. А что тут можно придумать?.."
И вдруг ему представилось: вот сейчас придет он на работу, вызовет машинистку... Откроется дверь и войдет другая женщина, не Лиза... "А где же?.." - спросит он, уже чувствуя противный мятный холодок внутри (вот она, приснившаяся неприятность!).