- Ага, заболел от горя, что Маринка на него не смотрит. Ага.
Тут все стали приставать к Натке, расспрашивать про случай с Маринкой.
Потом разговор зашел об Иванове.
- Да какой он испанец, елки-палки, - сказал Сашка Серегин и плюнул через трубочку жеваной промокашкой. - Бахвал он, вот кто.
Саша втайне завидовал Витькиной популярности.
- А почему он не пришел? - снова спросила Лена Зайчикова.
Тома сдула пылинку с фартука.
- Как почему? Его папа на дипломатической машине увез.
- Ага, на дипломатической машине, ага! - оживленно блеснула антрацитовыми глазками Ната.
- На какой еще машине, елки-палки? - промямлил Серегин, жуя промокашку.
Тома фыркнула:
- Тебе он еще не рассказывал, как папа катал его на черном лимузине марки "ДА" по Мадриду?
- Чего-о? У-у, палки, кхе-кхе... - подавился промокашкой Серегин.
Ната стрельнула глазами в сторону Марины, которая стояла у окна в дальнем конце коридора. Она жалела, что Маринка не слышит этот разговор. Интересно было бы заглянуть ей в лицо, если бы слышала. Хотя лицо у Маринки всегда одинаковое: презрительно-высокомерное. Во всяком случае, так казалось Натке. А рядом шумели ребята:
- Да болтун он! - говорили одни про Иванова.
- Врун! - кричали другие. И кто-то из девчонок сказал:
- Мне Иванов говорил, что у него дома на стене ружье висит, которым его отец убил в Испании двенадцать фашистов.
- А мне болтал, что у него шпага отцовская, елки, - сплюнул катышек промокашки Серегин.
Тут все окончательно разозлились. Обидно стало, что Иванов всех так долго водил за нос. И после уроков решили зайти к Витьке и публично уличить его во, лжи,
Мы пошли. Маришка тоже пошла с нами.
Иванов жил в старом доме без лифта. В подъезде едко пахло горелой картошкой и щами.
Дверь долго не открывали. Наконец в квартире что-то стукнуло, упало, и детский голосок спросил:
- Кто там?
- Одноклассники, к Виктору Иванову, - ответила за всех отличница Зина.
За дверью долго еще возились с ключами. Когда наконец открыли, на пороге мы увидели девочку лет пяти. Она уронила ключи и пропищала:
- А Витя на кухне...
Все вместе ввалились мы в коридор, и в нос шибанул кислый запах непроветренного жилья и пыли.
- Гм, - поморщился Сашка и прошел вперед по темному коридорчику.
Мы двинулись за ним и остановились на пороге крохотной кухоньки. Под столом ползали два малыша. На плите пузырилась манная каша, в кастрюлях что-то булькало, посреди стола дымился бак с бельем, белье болталось и на веревке под потолком.
В распахнутую дверь ванной мы увидели Витьку. Он был в мятых трусах и усердно полоскал какие-то тряпки.
- А где твои мама, папа, - Марина Гордон погладила по волосам курносую девочку, открывшую нам дверь.
Девочка вывернулась из-под Маришкиной руки, тряхнула светлыми нечесаными кудряшками.
- Мамка на работе, а папки у нас нету, - сказала она.
- Как нету, елки? - вмешался Саша Серегин.
Девочка важно, по-взрослому повторила:
- А папки у нас нету, - и засунула палец в нос.
- Ха, вот те и испанец, елки-палки, - засмеялся Саша. - Ну, сейчас я его разоблачу! - и он шагнул к ванной.
- Дурак, - выдохнула Марина и стала теснить нас к двери.
Сашка обиженно заворочал языком за щекой жеваную промокашку.
- Кто дурак, почему дурак... - забубнил он, - тот дурак, кто врет, палки.
Мы тупо толклись в коридорчике. Откуда-то из темноты вынырнула Натка, блеснула любопытными глазками:
- А чего там? - и попыталась заглянуть в комнату.
Но Маришка оттолкнула ее и встала так, что загородила нам весь проход.
- Эх, вы, - сказала она и так посмотрела, что мы сразу попятились. - Ну, чего стоите? Катитесь отсюда.
Тут из ванной появился Витька Иванов. Он выволакивал большой бак с бельем.
- А, здравствуйте, - Витька вытер ладонью потный лоб. - А я, это, стираю...
- Здравствуй, - ответили мы и стали думать, что бы еще сказать.
О том же, наверно, думал и Витька. Наступило неловкое молчание. Выручила отличница Зина.
- Мы, знаешь, пришли насчет драмкружка, Витя,- сказала она. - В драмкружок записываем, тебя записать?..
- Да нет, - смутился Витька, - не тянет что-то. Ну, вы проходите, - и он кивнул на комнатку, где почти впритык стояли две кровати, стол с задвинутыми под него табуретками и шкаф с зеркальной дверцей.
Мы окончательно растерялись. Ясно было, что в комнатку мы не втиснемся. И вдруг Сашка ни с того ни с сего брякнул:
- Слушай, Витек, покажи шпагу, помнишь, ты говорил?..
Мы зашикали на него, стали толкать локтями. Сашка смутился.
- Елки, обратно промокашку проглотил...
А Витька Иванов все держал на весу тяжелый бак с отжатым бельем и молчал. Мы тоже молчали. И тут заговорила Маринка Гордон:
- Эх, вы, - с сожалением взглянула она на нас.- Ты, Серегин, круглый идиот. Ты не мужчина. Вот Иванов настоящий мужчина. Да. Он настоящий испанец.
Она вдруг скинула сапожки, пальто, выхватила у Витьки бак и поволокла на кухню. Там Маришка вскочила на стол и принялась развешивать белье под низеньким пожелтевшим потолком.
- Витя, подавай. А вы все катитесь отсюда! - властно скомандовала она.
И мы тихо вышли из Витькиной квартиры.
КУЛЬТПОХОД
- Вот бы закатиться куда-нибудь, а? Где шик, блеск, весело и все танцуют... А то все уроки да уроки, скучища!
Ленка Слоникова на ходу размахивает портфелем, встряхивает кудлатой головой. Ленкина голова похожа на большой разлапистый кочан капусты. Ленка шагает, не глядя на Машу, и вздыхает:
- Да еще на выходной задано у-у сколько... Да ну! Пошли куда-нибудь, а?
- Можно, вообще... - неуверенно поддакивает Маша.
Она сама, без старших, еще ни разу не бывала в "злачном" месте.
Маша не очень-то разговорчива. Маленькая, складненькая, светленькая, с короткой стрижкой, она не такая заметная, как Лена Слоникова, закадычная подружка. И всегда ей вторит, но больше для виду, а делает по-своему. Но сейчас понемногу поддается Ленкиному настроению...
- А давай в кафе, а? - говорит Ленка.- В самое хипповое. Давай?
Ленка строптиво мотает лохмами, торчащими в разные стороны, толкает прохожих. И сама она вроде хиппи - просто тощий вихлястый пацаненок в джинсах, сорванец.
Маша молчит. Обдумывает. Ей начинает грезиться кафе, где в синем полумраке медленно танцуют пары, звучит смех, на эстраде звездами мерцают и вспыхивают огоньки...
Девчонки размахивают портфелями, идут мимо ярких витрин, глубоко вдыхают морозный и по-весеннему уже влажный, радостный воздух. Так не хочется домой! Хотя- вечереет, и животы подвело.
- В кафе "Молодежном" всегда музыка, - мечтательно говорит Маша.
- Значит, пошли в "Молодежное"! - решает Ленка. - Портфели забросим, ты натянешь джинсы, чтобы как я, и - в кафе. Только дома не задерживаться!
Последний урок был физкультура, Ленка так и осталась в джинсах. Она продолжает:
- Войдем в кафе, а там музыка, танцы, а мы подсядем к каким-нибудь ханурикам и обольстим их, и они в нас втюрятся, - тут Ленка попробовала завилять бедрами, но у нее что-то не очень получилось.
Маша чуть-чуть вильнула бедрами тоже, за компанию с Ленкой, и, взглянув на подружку, прыснула: уж очень комично пошла извиваться вся тощая угловатая Ленкина фигура. А длинная шейка качалась, словно ножка опенка.
Девчонки весело пошли к дому... А портфели все-таки тяжелые, долго не размахаешься ими - все руки отмахаешь. Там битком набито: и учебники, и библиотечные книжки, и кеды для "физры", и старенькие вязаные шапочки... Вот и дом, подруги разошлись по своим подъездам.
Минут через сорок встретились во дворе. Обе в джинсах и свитерах, пальто - небрежно нараспашку, волосы начесаны, торчком, так и стоят нимбами вокруг сияющих девчачьих лиц, в руках - мамины сумочки.
- Мелочь наскребла?
- Ага, полтинник...
- У меня рубль шестьдесят.
- Сойдет... Гидальго доплатят!
- Это которых обольстим?
- Угу... Рыцари.
Девушки пошли к автобусу. Денежный вопрос все же беспокоил более рассудительную Машу.
- Доплатят, говоришь?.. - недоверчиво спросила она - Ну да-а... они "доплатят"! Теперь знаешь какие рыцари пошли...
- Ничего, - расхрабрилась Лена. - А мы только мороженое возьмем.
Еле втиснулись в переполненный автобус. Час пик, народ с работы едет. Даже билеты брать не пришлось, девчонки лишь запахнули пальто плотнее, чтобы не застрять в давке. Выбрались через три остановки.
- Ни фига себе! - вздохнула Ленка. - Как сквозь джунгли продираешься. Чуть пальто не оставила.
- Народишку слишком много развелось, - заметила Маша. - Вот и тесно.
- Пожалуй, в кафе не попадем...
У кафе "Молодежное" и в самом деле уже толпилась очередь. Встали в хвост.
- Сколько на твоих?
- Без четверти семь.
- Скоро пустят.