– Знаете, доктор, а вы ведь правы, – вдруг бодро заметила Кира. Илья Зурабович одобрительно кивнул, но девушка указала рукой на небо, на которое наползала невесть откуда взявшаяся туча: – Будет дождь. Ваша спина вас не обманула. Похоже, ваши прогнозы куда точней, чем метеорологов.
– Пойдем в здание, – просто ответил доктор. – Скоро полдник.
Когда они вошли в холл, политические новости уже сменились новостями спорта. На экране молодая вертлявая девица брала интервью у красивого южного парня в форме известной футбольной команды.
– Как вы оцениваете шансы российской сборной на грядущем чемпионате мира по футболу?
Спрашивала журналистка на русском, но невидимый переводчик уже затараторил на родном футболисту языке.
– О, российская команда сильная! – перевел ответ переводчик-невидимка. Но парень на экране при этом, говоря что-то на своем певучем языке, снисходительно усмехался. – У нее есть все шансы победить!
– Ложь, – вырвалось вдруг у Киры так громко, что на нее оглянулись пациенты. Кто-то неодобрительно нахмурился, и девушка смущенно пояснила: – Я имею в виду, что переводчик солгал. Этот испанец сказал совершенно другое.
– И что он сказал? – прищурился сидевший во втором ряду старичок.
– Ну… Что в российской команде для сборной Испании угрозы он не видит.
– А, ну это он погорячился! – воскликнул полный мужчина и взмахнул огромным кулаком в сторону экрана так воинственно, будто хотел телепортировать испанцу свою угрозу. Старичок принялся ему возражать, резонно замечая, что испанская сборная не раз доказала свое превосходство. К спору присоединились другие пациенты, и жаркий разговор на футбольную тему вспыхнул мгновенно, как спичка. На экране сменился сюжет, но пациентов уже не волновали другие новости, они обсуждали так горячо любимую мужчинами тему. Кира воспользовалась тем, что к ней потеряли интерес, и поспешно шмыгнула в коридор, где ее ожидал с довольной, почти счастливой улыбкой Илья Зурабович.
– Ну, милая моя, ты меня, надо сказать, приятно удивила. Оказывается, ты у нас владеешь испанским языком!
– Не знаю, насколько владею, – осторожно заметила Кира, сама удивленная открытием.
– А это мы проверим, – бодро ответил доктор. – А заодно узнаем, с какими иностранными языками и на каком уровне ты знакома.
В тот же вечер он позвал Киру к себе в кабинет и разложил перед ней бог весть каким образом раздобытые в такие краткие сроки газеты и книги на разных языках, а также распечатки интернет-статей.
– Проведем эксперимент, – довольно потер руки Илья Зурабович. – Смотри, что тебе из всего этого знакомо. Читай отрывки и переводи.
После часового эксперимента выяснилось, что Кира в свободной мере владеет не только испанским, но и французским, а вот, к примеру, английский знает хуже. Еще она смогла немного перевести с итальянского и португальского, но только потому, сказала, что эти два языка похожи на испанский.
Илья Зурабович, не в силах скрыть эмоций, вскочил с места и заходил по кабинету. Кира следила за его передвижениями как-то отрешенно, думая не о том, что она, оказывается, знает несколько языков, а о его словах, почему он предпочитает ходить, а не сидеть. И еще опять о приснившемся ей ребенке.
Глава 4
Эля
Аня после отдыха выглядела потрясающе. Легкий загар не только стройнил ее, но и подчеркивал морскую синеву глаз и оттенял выгоревшие под южным солнцем до льняного цвета волосы. А веснушки цвета молочного шоколада, проступавшие на спинке носа под загаром, придавали Ане по-девичьи задорный вид, отчего казалось, что ей лишь двадцать с небольшим, а не хорошо за тридцать. Эля, разглядывая одетую не по погоде в легкомысленный сарафан подругу, не сдержала завистливого вздоха. Утром, когда она собиралась на встречу с подругой, зеркало безжалостно показало ей темные круги под глазами, покрасневшие от ночного сидения за компьютером веки, углубившиеся носогубные складки и некрасиво заострившиеся скулы. Эля вынуждена была признать, что сейчас выглядит старше своей подруги, хоть еще и не перешагнула тридцатилетний рубеж. А может, даже и не сейчас, а вообще. И новая стрижка, которую она сделала вчера, и темный цвет, в который перекрасилась, лишь добавили ей, на ее взгляд, возраста.
А Аня, разбалтывая трубочкой в стакане сок и покачивая обутой в босоножку ногой, словно не заметила поникших плеч подруги и не услышала ее завистливо-горестного вздоха, все продолжала взахлеб делиться подробностями своей поездки. Анька всегда была такая – сама насмешка над трудностями. С виду легкомысленная и порхающая по жизни, как бабочка, она тем не менее придерживалась мудрой философии жить сейчас, легко расставаться с багажом прошлого и не впадать в панику от неясных перспектив будущего. Она жила не со вкусом, а вкусно, заражая своим аппетитом к жизни и других. При этом, несмотря на кажущуюся беззаботность, была очень ответственной. Да и как иначе, если ее деятельность была напрямую связана с жизнью: Анна работала акушеркой.
Эля помнила тот день, когда они впервые встретились, во всех подробностях. Ее, напуганную и зареванную, с огромным животом, который разрывала нестерпимая боль, привезли ночью на "Скорой" в ближайший роддом. Эля собиралась рожать в другом, все у нее уже было почти подготовлено, не хватало лишь какой-то бумажки с подписью, чтобы ее приняли в выбранном месте. И за этой справкой она собиралась зайти на днях, ведь до родов еще оставалось минимум три недели. Но той ночью Эля проснулась от располосовавшей ее боли в мокрой постели. Испугавшись, что у нее началось кровотечение, она кое-как смогла подняться и дойти до ванной, по пути разбудив криком Сергея. Второй приступ боли сложил ее пополам в тот момент, когда напуганный не меньше нее муж нетерпеливо затарабанил в двери закрытой ванной. Увидев согнувшуюся жену, Сергей без слов метнулся за телефоном и набрал номер "Скорой".
– Рожаешь ты, матушка! – философски-спокойным тоном объявила испуганной Эле дежурная акушерка, которая возрастом была ненамного старше ее самой. Эля бы предпочла попасть в руки немолодой и опытной, но выбирать уже не приходилось.
– Как… рожаю?! – изумилась она. – Мне же еще три недели!
– Это ты так думаешь. А малыш решил по-другому. Воды у тебя отошли.
Перепуганную, на гране обморока, стонущую, то и дело сгибающуюся пополам Элю заставили переодеться в казенную одежду, серую от многочисленных стирок, с черным клеймом-печатью на торчащем кнопкой-"звонком" пупке. Пакет, в который Сергей дома торопливо побросал кое-какие вещи, с собой взять не разрешили. Как не разрешили и мужу сопровождать ее. Массивная дверь захлопнулась с ужасающе громким звуком, разделив Элю и Сергея Берлинской стеной. И Эля от страха и одиночества разрыдалась в голос.
– Эй! Чего голосишь, будто что ужасное приключилось! – насмешливо воскликнула акушерка. – Малыша напугаешь: решит еще, будто ему не рады, и не станет торопиться. А нам надо, чтобы все прошло быстро и хорошо. Впрочем, в том, что все будет хорошо, я даже не сомневаюсь. Не бойся!
И Эля неожиданно перестала бояться: от этой молодой акушерки с румяными щеками и ярко-синими глазами исходили какие-то особые флюиды спокойствия. Роды прошли благополучно, акушерка Анна, несмотря на молодость, знала свое дело, и когда на свет появился замечательный малыш, Эля забыла о пережитой боли.
– Какой он у тебя тихий! – то ли восхитилась, то ли удивилась Анна, наблюдая, как ребенок жадно сосет грудь новоиспеченной матери. – Другие орут, а этот попищал деликатно – и все. Интеллигент! Как назовешь?
– Тихон, – вдруг вырвалось у Эли, хоть для малыша у них с Сергеем было заготовлено другое имя. Но в тот момент новое имя сошло на нее озарением и подошло малышу как никакое другое.
Анна навестила их с Тихоном перед выпиской. Принесла гостинец и небольшой подарок малышу, будто была не акушеркой, дежурившей в ту ночь, когда Эля рожала, а ее близкой подругой. Общение между двумя молодыми женщинами на том не прекратилось: Анна еще несколько раз приезжала к Эле домой – помогала с новорожденным. Как-то так получилось, что к тому времени Эля перестала общаться с институтскими подругами: все разбежались по своим жизням и созванивались все реже и реже. Поддержки и помощи, казалось, ждать было неоткуда: ее родители жили далеко, в провинциальном городке, а родители Сергея были слишком заняты своей жизнью. Так что визиты Анны стали для Эли спасением: новая приятельница не только помогала ухаживать за малышом, но и не давала впасть в уныние и постродовую депрессию. И так, незаметно, их поначалу деловые отношения переросли в крепкую дружбу. Знала бы тогда Эля, что впускает в свою жизнь не только верную подругу, но и ангела-хранителя!
Сейчас, слушая про Анины приключения в Барселоне, Эля думала о том дне, который стал водоразделом в ее жизни. И хоть любой день из-за того, что ежедневно приходится делать выбор, пусть незаметный, бытовой, может стать тем, который расщепит главную дорогу на несколько ведущих в разные стороны тропинок, тот, когда Эля узнала о своей беременности и получила предложение по работе, подразумевавшее переезд в Испанию, стал для нее действительно знаковым. Может, выбери она тогда карьеру, а не семью, это она бы сейчас сидела в кафе, одетая в летний сарафан, загоревшая, постройневшая, и с огнем в глазах рассказывала о море, вкусных коктейлях и тапас в чирингитос – пляжных кафешках, экскурсиях и непродолжительном романе с местным красавцем брюнетом. Впрочем, если бы она тогда выбрала карьеру, вряд ли могла бы делиться с Анькой своими впечатлениями, потому что просто не познакомилась бы с ней. Но самое главное – Тихона у нее бы тоже не было.