Внимательный, изучающий взгляд Холмса становился все холоднее.
- И поэтому ты перевелся из двадцать седьмого полка?
- Да, сэр. Они пытались заставить меня продолжать драться.
- Понятно.
Капитан Холмс, казалось, сразу потерял вест, интерес к разговору. Он посмотрел на часы, вдруг вспомнив, что на половину первого у него назначено свидание с женой майора Томпсона. Он встал и взял форменную шляпу с папки для входящих документов на своем столе.
Это была великолепная шляпа, мягкий, дорогой фетр, фирмы Стетсон, с полями, приподнятыми спереди и сзади, с четырьмя отглаженными зубцами, сходящимися в острую точку на макушке, с широким кавалерийским ремешком под подбородком вместо узкого, как у пехотинцев. Рядом с ней лежал хлыст для верховой езды, с которым Холмс никогда не расставался.
- Ну что ж, - сказал он почти без всякого интереса, - в уставах ничего не говорится о том, что человек должен быть боксером, если он этого не хочет. Увидишь, мы не будем тебя здесь заставлять драться, как в двадцать седьмом. Я такие вещи не люблю. Раз не хочешь драться, мы не собираемся включать тебя в команду. - Он пошел к двери, но вдруг резко повернулся - А почему ты ушел из команды горнистов?
- По личным соображениям, сэр, - сказал Прю, убежденный в том, что личные дела любого человека, даже рядового солдата, касаются только его самого.
- Но тебя перевели по просьбе начальника команды горнистов, - возразил ему Холмс. - Что у тебя там случилось?
- Ничего, сэр, - сказал Прю. - Ничего особенного. Это личное дело, - повторил он.
- А, - сказал Холмс, - понятно.
Он не предполагал, что причиной может быть личное дело, и с беспокойством взглянул на Уордена, не зная, как поступить. Но Уорден, который до этого с интересом следил за разговором, сразу равнодушно уставился на стену. Холмс кашлянул, но и это не привлекло внимание Уордена.
- Вы хотите что-нибудь добавить, сержант? - пришлось спросить Холмсу в конце концов.
- Кто - я? Конечно, сэр, - встрепенулся Уорден. Внезапно на него напал приступ ярости. Его брови выгнулись дугой, как две гончие, готовые броситься за зайцем.
- Какое звание у тебя было в команде горнистов, Прюитт? - спросил он.
- Рядовой первого класса с дипломом специалиста четвертого класса, - ответил Прю, спокойно глядя на Уордена.
Выразительно приподняв брови, Уорден посмотрел на Холмса.
- Ты хочешь сказать, - удивленно спросил он, - что отказался от звания рядового первого класса и специалиста четвертого класса и стал простым рядовым стрелковой роты только потому, что тебе нравится маршировать?
- У меня не было никаких неприятностей, - настойчиво повторил Прю, - если вы все еще думаете, что я ушел из-за этого.
- А может быть, - усмехнулся Уорден, - ты просто терпеть но можешь играть на горне?
- Это мое личное дело, - сказал Прю.
- Все будет решать командир роты, - внезапно изменил тон Уорден. Холмс кивнул. Уорден улыбнулся и сказал бархатным голосом: - А ты перевелся не потому, что вместо тебя Хаустон назначил первым горнистом молодого Макинтоша?
- Меня перевели, - упрямо твердил Прю, - по личным мотивам.
Уорден откинулся в кресле и тихонько фыркнул.
- Что за чертовщина со всякими этими переходами! У пас в армии прямо дети! Когда-нибудь эти юнцы поймут, что хорошие должности на деревьях не растут?
Охваченные чувством взаимного озлобления, Уорден и Прю забыли о капитане Холмсе. Как раз в этот момент тот, пользуясь своим правом, вмешался.
- Мне кажется, - сказал он спокойно, - что ты очень быстро завоевываешь дурную репутацию бунтаря, Прюитт. Но таким в армии нет хода. Ты убедишься, что строевому солдату в нашем подразделении значительно труднее, чем в команде горнистов.
- Я уже был на строевой службе, сэр, - сказал Прю. - В пехоте. Поэтому я не боюсь снова стать строевым. "Лжешь, - сказал он самому себе, - черта два, не боишься. Как это получается, что люди так легко заставляют тебя лгать?"
- Ну что ж, - сказал Холмс, - похоже, что у тебя будет возможность доказать это. Ты не новобранец и должен знать, что в армии у каждого ость свои обязанности. А также моральная ответственность, о которой не говорится ни в каких уставах. Можно подумать, что ты свободен, но на самом деле это не так. Как бы высоко ты ни поднялся, всегда над тобой есть кто-то еще. Да ты и сам знаешь об этом не хуже меня. Сержант Уорден позаботится о тебе и назначит в отделение. - О должности ротного горниста больше ничего сказано не было. Холмс повернулся к Уордену: - У вас есть ко мне еще что-нибудь?
- Нужно окончательно проверить отчет о ротных фондах. Он должен быть готов завтра утром.
- Вот вы этим и займитесь, - сказал Холмс, совершенно игнорируя положение, в соответствии с которым только офицер ведает фондами роты. - Составьте отчет, а завтра рано утром я подпишу. У меня нет времени заниматься деталями. Это все?
- Нет, сэр, - резко сказал Уорден.
- Что бы там ни было, сделайте все сами. Если что-нибудь нужно сделать сегодня, подпишетесь моим именем. Я сегодня уже не приду. - Он сердито посмотрел на Уордена и повернулся к двери, не обращая внимания на Прюитта.
- Есть, сэр! Смирно! - громко скомандовал Уорден.
- Продолжайте, - сказал Холмс. Он надел шляпу и ушел.
Через минуту за окном послышался его голос:
- Сержант Уорден!
- Да, сэр, - отозвался Уорден, подскакивая к окну.
- В чем дело? Здесь необходимо навести порядок. Взгляните-ка сюда. А вон там, у мусорного ящика? Это что, казармы или хлев? Я требую все убрать. Немедленно!
- Есть, сэр! - громко отозвался Уорден. - Маггио!
Под окном выросла похожая на гнома фигура Маггио в нижней рубахе.
- Да, сэр.
- Маггио, - сказал капитан Холмс, - где, черт возьми, твоя гимнастерка? Немедленно надень ее. Здесь не пляж.
- Есть, сэр, - сказал Маггио, - сейчас надену.
- Маггио! - крикнул Уорден. - Найди остальных дежурных по кухне - и немедленно все убрать! Слышал, что сказал командир роты?
- О’кей, сержант, будет сделано, - ответил Маггио.
Облокотившись о подоконник, Уорден видел, как широкая спина Холмса проплыла мимо солдат четвертой роты, вытянувшихся по стойке "смирно" по команде дежурного сержанта.
- Продолжайте, - бросил на ходу Холмс.
Солдаты в синей форме вернулись к прерванным занятиям.
- Черт бы побрал этого кавалериста, - пробормотал Уорден. Он не спеша подошел к столу и ударил кулаком по своей твердой с плоским верхом форменной шляпе, которая висела на стене. - Разрази меня гром, чтобы я когда-нибудь согнул свою шляпу, как он.
Холмс поднимался по лестнице в штаб полка, в кабинет полковника Делберта. У Уордена была своя теория относительно офицеров: будь он хоть сам Христос, но раз он офицер, то наверняка сукин сын. И ты полностью в их власти. И ничего не можешь сделать. Вот почему они такие.
Уорден почувствовал, с какой силой взыграло в нем мужское начало. Он отошел от окна и снова сел за стол.
Прю стоял у стола и ждал Уордена. Он чувствовал себя очень уставшим и все еще старался подавить свой страх, вызванный несогласием с волей начальства. Воротник его гимнастерки смялся, а спина насквозь пропиталась потом. "Еще немного, и со всем этим будет кончено, - подумал он. - Тогда сможешь отдохнуть".
Уорден взял со стола какую-то бумагу и стал читать с таким видом, будто был один в комнате. Когда он в конце концов поднял голову, на его лице было удивленно и даже негодование, - казалось, он не мог понять, как этот человек попал сюда без вызова.
- Ну? - сказал Мнлт Уорден. - Какого черта вам здесь нужно?
Прю, ничуть не смущаясь и ничего не отвечая, спокойно взглянул на него. Какое-то время оба молчали, изучая друг друга, как два шахматиста оценивают друг друга перед началом игры. На их лицах нельзя было прочесть открытой неприязни, на них выражалась какая-то скрытая холодная враждебность. Эти два человека чем-то напоминали философов, которые исходили из одной и той же посылки, но под давлением неопровержимых аргументов пришли к диаметрально противоположным выводам. И все-таки эти выводы были как братья-близнецы, из одной плоти и крови.
Уорден нарушил молчание.
- Ты, кажется, ничуть не изменился, Прюитт, - саркастически произнес он. - Так ничему и не научился. Как сказал один большой остряк, дураки всегда рвутся туда, где даже ангелы боятся появляться. Ты ведь в петлю полезешь за другого, если предоставить тебе такую возможность.
- Ты хочешь сказать, что можешь мне ее предоставить? - спросил Прю.
- Нет. Конечно нет. Мне ты правишься.
- И ты мне, - сказал Прю. - Ты тоже ничуть но изменился.
- И ведь ты сам полез в петлю! - Уорден печально покачал головой. - Именно это ты только что сделал, отказавшись войти в боксерскую команду, понимаешь?
- Мне казалось, ты не любишь спортсменов, - сказал Прю.
- Да, не люблю, - ответил Уорден. - А тебе никогда не приходило в голову, что я сам в каком-то смысле нестроевик? У меня ведь нет строевых обязанностей.
- Как раз об этом я и подумал, - сказал Прю. - И не могу понять, почему ты так ненавидишь нас, парней из команды горнистов.
- Потому, - усмехнулся Уорден, - что нестроевики и спортсмены просто увиливают от строевой службы, ищут легкой жизни.
- И превращают службу для такого, как ты, в кромешный ад?
- Я никому зла не желаю, - ответил Уорден. - Но ведь и я не виноват, что мне везет и что умею устроить все, как самому хочется.
- Не могут же все быть такими, - заметил Прю.