12
Герман позвонил неожиданно.
– Как быстро ты сможешь приехать из своей тьмутаракани?
– Это срочно?
– Да. Ты нужна здесь, без тебя не получится.
– Ты… что-то придумал?
– Не телефонный разговор.
Вообще-то, его звонка я ждала. Но не такого таинственного и нетерпеливого тона. Мне стало не по себе. По спине пробежал холодок сожаления, пересчитал позвонки и разрядился судорогой в плечах.
– Ге рман, только скажи… это серьезно?
– Очень. – Он рассмеялся непонятно чему. – Ты обратилась, я проблему решил. Приедешь, увидишь сама. Короче, когда тебя ждать?
– Даже не знаю… Завтра.
Остаток дня бродила как оглушенная. В голову лезли всякие ужасы. Зашла в церковь, хотела поставить свечку, да опомнилась, что готовлю себя ко греху. Да и безбожница я. В том смысле, что атеистка. В любом случае, уже не хотелось никого уничтожать. Однако Герман – мужчина серьезный. Просто так дергать не станет. Я перезвонила. Он бросил, что занят. Я повторила попозже. Несколько раз. Он не отвечал.
В животе заурчало дурное предчувствие.
Ближе к вечеру я начала собираться. На утренней зорьке предстояла дорога в страшную неизвестность. Сели ужинать. Мама, Малыш, дурашливая сестрица, поддатый отчим с каплями "Релаксама" в тарелке супа. Нормальная, можно сказать, жизнь. Семья. Боже, на что это я замахнулась? И что меня ждет, если Герман "проблему решил" как-нибудь… радикально? Что он замыслил?
Я сбежала из-за стола, придумав необходимость пораньше лечь спать.
Уже ночью, когда дом посвистывал и похрапывал, а я продолжала в потемках скрипеть, ворочаясь с боку на бок, ко мне заглянула мама:
– У тебя что-то случилось?
– С чего ты взяла?
– Вижу по лицу.
– Как ты можешь видеть в такой темноте?
Моя шутливая интонация ее не разубедила. Она опустилась со мною рядом на край кровати.
– Больно резко ты уезжаешь… Неприятности?.. С мужем?..
Я с трудом проглотила слюну.
– Да нет, мама… Просто дела.
– Не томи, Герман. Что ты придумал?
Мы сидели с ним в "Поло". Солнце пекло. Я текла по́том. Он прикатил на "Лендкруизере", но почему-то свой джип оставил, чтобы перебраться в мою душную маломерку.
– Ты хотела, чтоб эта тварь из твоей жизни исчезла?
– Ну… В некотором смысле…
– Да или нет? – Он смотрел пристально и лукаво.
– Не пугай, говори прямо.
– Ладно… – Он расплылся в особенной, хорошо знакомой улыбке, которая посещала его в моменты самодовольства. – Как ты посмотришь на то, чтоб исчезнуть тебе?
– Мне?!
– Да, тебе. Из жизни твоего Сладкого.
– Куд а?!
– В отдельную квартиру.
Чувство было такое, будто земля подо мною разверзлась, и я с ужасом падаю в эту нежданную бездну – и вдруг воспарила, расхлопнулся парашют, взявшийся непонятно откуда, а кошмарная бездна обернулась бескрайностью солнечной перспективы.
Квартира… Я, конечно, хотела от мужа избавиться. Но исчезнуть самой?.. Квартира… Об этом я даже не думала. При бесчеловечности цен на жилье… Квартира… Такое чудо не могло со мною случиться, потому что в душе я мечтала о независимости с первого дня замужества, и, если бы было куда, давно б из неволи сбежала, и значит, случиться не могло никогда.
Не помню, как я ехала через всю столицу. Ге рман указывал, где сворачивать, я выполняла. Мы остановились возле многоподъездного дома, весь первый этаж которого пестрел табличками. Одна из табличек сообщала о некой риэлтерской фирме. От меня Герману требовался только паспорт. У меня просто не было слов, а он уже вел меня, словно дочуру, одной рукой взяв мою встревоженную ладонь, а в другой неся спортивную сумку. Оформление заняло некоторое время. Я находилась в аморфном безволии, как под гипнозом. Окончательно меня парализовало, когда Герман прожужжал молнией сумки и одну за другой начал выкладывать пачки долларов, просовывать под окошечко кассы, а кассирша, снимая резинки, вставлять в аппаратик, который лихо шуршал, пересчитывая купюры с завораживающим потрескиванием.
Я опомнилась, только когда мы вышли на улицу.
– Герман… Ты просто взял и купил квартиру?
Он улыбнулся. Развел руками. Достал сигаретку, щелкнул огнем. Поднял лицо к солнцу и, щурясь, сказал:
– Ну что, поедем смотреть?..
– И… и ты оформил ее на меня?
– Ты как будто не рада? – Он вздернул брови.
– Но… но ведь это не шутки. Почему ты не оформил недвижимость на себя?
– На меня нельзя. – Он пыхнул дымом, отрывисто затянулся и снова пыхнул. Так несколько раз. – Я ведь на службе. И это значит, под колпаком.
До "Поло" дошли в молчании. Сели. Я вставила ключ. Мотор стрекотнул и мягко завелся. Смотрели вперед. Мои мысли никак не могли стронуться с места, буксуя на скользком и неуютном вопросе.
– Герман, откуда такие деньги?
– Одолжил. У знакомого банкира. От него не убудет.
– А как отдавать?
Он медленно повернулся. Расплылся в улыбке. Протянул ко мне палец, коснулся носа и нежно провел по губам.
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали… Поехали!
Что мною двигало? Покорность? Признательность? Морок? Продолжающийся гипноз очевидно невероятного? Это находилось за пределами понимания. Ясно только одно: покупка оформлена и, стало быть, дело сделано.
Новостройка. Свеженькая громада демократичной серии. Рыжая глина. Запах цемента. Налет побелки, чего ни коснись. Лифт еще не пустили, пришлось долго топать по гулким ступенькам. Пока дошли до нашего этажа, одежда взмокла и облипла все тело.
Квартира. Довольно просторно для однокомнатной. Или так казалось без мебели? Или это бескрайний вид за окном? Я вышла на балкон. Высоко, дух захватывает. Лучше вниз не смотреть, только вдаль. Жаркий ветер лохматил волосы, обнимал, ласкал плечи.
Из ванной раздался упругий плеск. Герман радостно сообщил, что воду, оказывается, уже подключили, весьма кстати. Вскоре появился, по пояс голый и мокрый, промакивая торс рубашкой. Повесил ее на фрамугу. По мышцам стекали капли. Выглядел он весьма рельефно.
Поинтересовался, нравится ли мне квартира. Что я могла ответить, кроме глупого "да". Для приличия очертила пустую комнату взглядом, словно могла обнаружить нечто, чего поначалу не разглядела. Наверное, требовалось выказать бо́льший восторг. Не знаю. Мне виделось это нелепым. Ведь я не просила его покупать. Помолчали. Экскурсия подошла к концу.
Я подумала, не худо бы и мне сполоснуться. Перед дорожкой. Такая жара. Да еще лифт не работает. Вполне естественно. Надо быть проще.
Вода шуровала, скрыв за шипением все прочие звуки. Я даже не услышала, когда… только почувствовала…
Его руки легли мне на плечи, а губы коснулись спины.
Меня передернуло.
Я судорожно напряглась, боясь шевельнуться, ужаснувшись от мысли, которую следовало бы предположить, да вот не предположила, а теперь уже поздно, и все так ясно, и откровенно, и непоправимо, и то ли сопротивляться, то ли… Боже, что со мной происходит… что-то я поглупела, то ли от нежданной покупки квартиры, то ли от нервного перенапряжения последнего времени, то ли от противоборства с этим гнусным ничтожеством-мужем, то ли от неудовлетворенности моей жалкой женской судьбой… и все же нельзя, что это он из себя возомнил… думает, раз он мне, то я ему… какой же настырный, настойчивый, самоуверенный… нельзя… уверенный в себе мужчина… нельзя, нельзя, нельзя…
Но что-то во мне всколыхнулось, требовательное, вопреки "нельзя".
Наши рты жадно сомкнулись. Мы рухнули в ванну.
Все мгновенно намокло – остатки одежды, волосы, тело, душа, с лихорадочной спешкой мы освобождали друг друга от лишнего, от ненужного, что осталось где-то там, за пределами нашей освобожденности, абсолютной свободы безусловного, подлинного, здесь и сейчас. Вода била, хлестала, мы скользили, барахтались, утопали, сливались. Было нежно и жестко, романтически поэтично и неудобно до комической невозможности. Наконец, мы сумели, в безумии страсти нашли точки опоры, как-то шатко приладились – и Герман меня пронзил.
Во мне взорвался фонтан энергии жизни…
Представьте, что вы давно зрели облиться холодной водой. Суть не в температуре, а в том, что решиться вам очень страшно. Кажется невозможным переступить этот жуткий барьер. Вдруг, сердце не выдержит? Вас буквально сковывает инстинкт самосохранения.
А теперь представьте: вы решились и сделали это. И не умерли. Наоборот, по телу дивно заструилась энергия.
Подобный эффект, только насыщенней, ярче, я испытала в пустой квартире, в девственной ванне, с новым мужчиной.
Кстати, тревожность последнего времени как рукой сняло.
13
В июльском номере "Astrus" мне попалась статья, которая взволновала меня чрезвычайно. Давно я с таким вниманием не читала. Назывался материал "Великие любовницы"…
Жизнь любвеобильна. Любовь – красная нить существования. Все самые страстные стремления души мы называем "любовью". Любовь мужчины к женщине, к деньгам, к искусству, к родине, к истине. В известном смысле, история человечества – история любви. По традиции, летописцы акцентируют наше внимание на выдающихся исторических личностях мужского пола. Но как знать, возможно, история сложилась бы по-другому, не будь в жизни великих мужчин близких им женщин. Иными словами – великих любовниц.