17
рассказывал серокожий второгодник Сережа, стоя посередине туалета на исчерченных трещинами плиток полу. - А другой все смеется, заливается, и так всю песню. Я потом спросил, это он там, оказывается, какой-то анекдот. Таких песен, конечно, быть не могло, но мы не смели не верить, окружив его.
Он уже курил, ловко гонял сигарету по рту, мял фильтр, зажимал ее между большим и указательным пальцем, прятал в рукав и делал прочие штуки. Кроме того, многое из того, что он нам рассказывал, оказывалось правдой. Поэтому мы не верили молча. Например, в прошлом году он нас повел показывать на стройке за школой, где подвесили и сожгли живую собаку.
И правда, в одной из открытых сверху ям стояли несколько прислоненных стекол, верхнее разбитое ногами собаки, когда она билась, объяснил Сережа. Мне даже показалось, что в форме собачьих следов. Хотя этого, конечно, быть не могло, с другой стороны, могло быть, например, камнем. В этом году мы перешли в пятый класс, а значит, сменили этаж.
На втором пахло из буфета котлетами, а в туалете неуютно, дуло, слабые запахи мочи и известки смешивались с несущейся из всегда открытых окон свежестью. В туалете третьего этажа было тепло и душно, окна закрыты, между толчками - рамы перегородок с вынутыми сердцевинами. Раньше мы сюда только иногда осторожно заглядывали, сторонясь задов старших ребят, где они собирались. В туалете на втором все перегородки были целые. Мы там не собирались никогда.
Много лет спустя, уже молодым человеком, я вдруг понял, что Сергей, скорее всего, имел в виду "Битлз". Это могло бы быть первым их упоминанием в моей жизни. И чуть ли не "Об-ла-ди, об-ла-да", как я думал, где как раз смеются. Потому что ничем другим это, кажется, и быть не могло. Но в пятом классе слова "Битлз" мы не знали. 70-й год, и даже в Англии если и стало уже известно о том, что они разошлись, то все равно было еще и там новостью.
18
В этом смысле ничего не изменилось, когда я перешел в другую школу. Разве что только там мы пели в туалете, а здесь гоняли и мы спускались на кафель нижнего этажа, где был труд. Свет горел романтически тускло, и одновременное гудение нескольких дурно настроенных гитар впридачу к нашему хриплому хору завораживал, быв почти торжественным. Кирилов в основном слушал, я старался как все.
Каждый, вероятно, вспомнит по собственному отроческому опыту и "Фантом":
Снова по земле чужой иду
Гермошлем надвинув на ходу
Мой фантом, как пуля быстрый
В небе голубом и чистом
С ревом набирает высоту
Вижу голубеющую
(кажется)
даль
Глубина такая - просто жаль
Жаль, что мы ее не видим
Путь наш труден и далек
Мой фантом несет меня вперед
И в другом месте ее:
Выбегают, словно зайцы
Голопузые (косоглазые) китайцы
(почему-то) -
был у нас и такой вариант, не знаю, обычный ли. Война во Вьетнаме (несмотря на китайцев) была популярной темой и источником вдохновения.
И: Купили Алеше новые галоши, галоши настоящие, новые блестящие. А-а-а… Не ходите босиком.
Особенно впечатляющим и торжествующим было это общее подхваченное "а-а-а", потому что сам куплет пели обычно кто-нибудь вдвоем. И выкинутое, опровергающее логику детского стиха "не ходите босиком" или что-нибудь подобное, подводящее итог куплету.
Идет бычок, качается
Вздыхает на ходу
Вот-вот доска кончается
Сейчас я упаду
А-а-а…
Подземный переход
Детские стихи вообще давали большой простор рок-импровизации.
У дедушки за печкой компания сидит
Песни распевает, усами шевелит
А-а-а…
Покупайте динамит
(почему-то)
Помните?
Что очень хорошо почувствовано в "Бременских музыкантах". Одного из наших, Игоря Хорунжего, особенно заводило "е-е-е", пропетое там ослом и которое казалось началом непристойного и потому очень важного слова.
А это у нас был настоящий рок, во всяком случае его возможные низовые, народные истоки, которыми совсем не воспользовался "рок" питерских котельных, потому и оставшийся только разновидностью авторской песни с ее лиризмом и индивидуализмом.
Но начальный куплет был специально сочиненный:
Забрался пьяный ежик
на провода
Ебануло током старого ежа
Разумеется: А-а-а…
И:
В двести двад-
цать вольт.
Затем, конечно, авангардное, с заменой по созвучию заканчивающих строки слов:
Себя от холода страхуя
В кабак вошли четыре…
деда
Там просидели до обеда
А после встали и ушли.
Куплетов было бессчетно, никто их все не знал, и друг у друга спрашивали. Кроме того, они пелись в любом порядке, в зависимости от капризов памяти или настроения.
У атамана Козолупа
Была огромная…
сноровка
Семизарядная винтовка
И три енотовых тулупа
Среди них был один потрясающий по звукописи:
Себя от холода страхуя
(опять!)
Купил доху я на меху
Но на дохе дал маху я
Доха не греет… -
и с уже избыточным: "абсолютно"
Наконец, странно-сионистский текст про евреев:
В Третьяковской галерее
На стенах одни евреи
Среди трех богатырей
Илья Муромец - еврей
Или:
Чингачгук Великий змей
Не индеец, а еврей
Всех не помню. Говорили, что есть даже начинающийся словами "Ты еврей, и я еврей…" (последний?), но я не слышал никогда. Кирилов верил безоговорочно.
То есть репертуар был обычный, даже тривиальный. Пели на мотив известного западного шлягера:
Большой и серый город спит
Звезда с звездою говорит -
где очень к месту пришелся наш Лермонтов.
А второгоднику Алеше Соловьеву с великолепными густыми спутанными желтыми кудрями
Уверял, что ходит в физический кружок и (уверял нашу физичку, что) умеет выводить какую-то необыкновенную формулу. (А она шарахалась от него) наша физичка шарахалась (у доски) от него у доски и справедливо говорила: ты бы сначала научился, что мы все. Его посадили с Кириловым на первой парте, просил положить на парту руку с часами, и весь урок следил за секундной стрелкой. Среди его запавших в меня слов было "помассировать" (вместо "избить"). Никто не верил, когда он говорил, что его в близлежащем институте все знают и свой. Но когда за ним к школе пришли ребята и он сначала долго жался в холле, а потом все-таки удалось проскочить, то на следующий день действительно толпа студентов из МИИТа, и он долго сновал между ними.
нравилась песенка, из которой помнил только два стиха: "Ты звени, звени струна (ты громчей звени струна), вот опять началась война". Он просил написать в этом же духе или продолжение, но у меня тогда еще не получалось.
А на мотив из "Генералов песчаных карьеров":
(не помню)
И ты сказала: - "Милый мой, прости
Я встретила
лучше,
чем ты, на пути"
И в ответ я сказал ей: - "Иди -
с добавленным от России мелодическим поворотом:
Любимая моя…
Как быстро время пронеслось вперед
(отец Кирилова говорил: "Да зачем здесь еще и "вперед", совершенно лишнее же" - но Кирилов думал, что как раз очень нужно)
Теперь с другою я встречаюсь у ворот
(как и "у ворот")
И завтра снова с ней увижусь я опять
Но не смогу, как прежде, ей сказать
конечно: Любимая моя
Там еще было о его ночных поисках, как напрасно щупает рукой в пустой кровати - не помню.
Единственно, может быть, местной в этом репертуаре, была разве что, и тоже о Вьетнаме, очень живописная в смысле прежде всего звуков:
Джон взвалил на плечи друга
Молча по лесу пошел
Шел он мрачно и угрюмо
Шел он день, неделю шел
Гитары и голоса перебивают друг друга, достигая почти божественного симфонизма. Как вдруг сливаются, но в другой мелодии:
А не хотел он погибать
И не хотел он убивать
А не хотел он 20 лет
В лесах Вьетнама умирать
Он рабочим был в Чикаго
(прежняя разноголосица возвращалась, но на этот раз менялась аранжировка, гитары звучали иначе, мягко, даже рыхло)
А теперь солдатом стал
И досталась ему пуля
От вьетнамских партизан
Во всяком случае, я о ней больше не слышал ни от кого.