7
доверительностью шептала: Ходит и ходит сюда, чего ей надо? Вокруг него всегда было полно баб, как пчелы, я всегда знала. - Косясь на торопливо укладывающую хозяина на диван Наташу. - Когда умрет, Вы мне должны будете помочь разобраться с его архивом, до которого будет очень много честно пыталась после Татьяниной смерти, когда почувствовала себя свободной. Но, верно, я так устроена, что когда с мужчиной, моя душа сейчас же поднимается над нами, взлетает и смотрит оттуда на то, что он делает со мной. А я тем временем ничего не чувствую. - И с женщиной так же? - Не знаю почему, но я ничего не чувствую. Нет, с женщиной всегда по-другому, - от-ве-ча-ет Ле-на.
8
Мой повторяющийся мучающий сон: я купил себе газовый самострел, еду в автобусе, как вдруг входят они. Они меня замечают: о, да это хороший мальчик едет. Сейчас же столпились вокруг. За руки и за плечи хватают по своему обыкновению. А я их руки то отодвигаю, то смело отталкиваю, чтоб они отвязались, потому что мне надоели. Осмелел с тех пор, как в последний раз виделись, замечает один из них. А мой самострел тем временем лежит в сумке. Я говорю, что готов с ними выйти. Они обещают, что будут сейчас учить меня, как себя вести. Сзади подталкивают в спину, а я то уворачиваюсь, то смело отталкиваю их руки, представляя, как они перепугаются. Одному снесу полголовы, а остальные разбегутся. Ты возьми у него сумку, говорит один другому. Она же ему будет только мешать. Тот снимает у меня с плеча сумку, расстегивает, достает из нее самострел и на меня направляет. На этом сон каждый раз обрывается, возможно, по недостатку воображения.
9
Слоняясь среди деревьев, следил за ее маленьким голым крепким телом в сиреневых трусах. Незагорелая спина и черные лохмы в толпе ребят мелькали. Когда дралась, то кусалась и царапалась. Раз подошла и, как всегда запыхавшись, спросила: а что, правда, тебе не разрешают со мной играть? Я покраснел. - Ну и пожалуйста, мне так даже еще лучше, что тебя нет со мной. И убежала, мотая волосами.
А на следующий день, опять подошла и сказала при бабушке, сплетая и расплетая ноги: А знаешь, я тоже велю ребятам, чтобы они тебя больше не брали к себе. И ушла - на этот раз медленно и как-то переваливаясь. Что она хотела от тебя? - Так, разные наши дела, - отвечал бабушке я.
За школу подросла, но все равно оставалась очень небольшой, компактно и легко сложенной. Выходя из класса, я видел, как в соседнем скрывается. Могла по-прежнему на спор встать во время урока, подойти к окну и сползти по водосточной трубе.
Младшим научным сотрудником, стесняясь слова "младший". Как вдруг стал попадать с ней по вечерам в один автобус и уже готов был поверить в неслучайность наших встреч. Она шла впереди, я сзади, приноравливаясь к ее шагам. Когда поравнялись, ты ко мне сейчас совсем не подходишь, косясь, прошептала Нина. - Ведь теперь-то тебе уже ничего, наверно, не запрещают. - Мне никогда не запрещали, это я все сам, - отвечал я. - Ты хочешь зайти? Но только у меня сейчас все. - Нет. - Давай в другой раз обязательно. Натягивая закрученную темную прядь до носа и опять выпуская. - У тебя родители уезжают? - Откуда ты знаешь? - Только ты разоришься на мне, я боюсь. А когда? Всегда же видно. - У меня есть деньги. В субботу. - Правда? Мне как раз предстоят покупки, я буду нагружена. Мне надо заехать за ними, поможешь дотащить?
Мы ходили по каким-то домам, меня оставляла ждать внизу. Я инстинктивно чего-то боялся, что меня увидят знакомые. Спускалась с какой-то еще коробкой. А я их за ней таскал. Когда набралось достаточно, по ее мнению, велела поймать такси. На мою попытку расплатиться сказала, что это ее дела и чтобы я не лез. - Ты не знаешь, я очень честная. Откидываясь на сиденье, закидывая голову, закуривая. В пепельницу сунула спичку. - Мне дармового не надо. Когда будет за что, как липку обдеру. Тебе нравится тут сидеть? похлопала рядом. - Очень. - Ну значит, я тебе ничего не должна.
У подъезда подхватила у меня. - Спасибо, здесь я уже сама. Завтра, все будет завтра. Не обидишься, дотерпишь? Просто я устала. Только ты никуда из дома. Мне когда лучше прийти? - Нет, конечно. Все равно, - как сомнамбула, отвечал я. - Ну вот, значит в три, устроит? Я тебя пока не буду целовать, чтобы не испортить впечатление.
Они все вынесли: одежду, деньги, посуду, телевизор, оба магнитофона. Я два дня дежурил во дворе, но она все не появлялась. А в квартиру зайти стеснялся. Как всегда быстро оглядываясь, выходит из подъезда. Оступаясь и уклоняясь в сторону, не остановилась. Это ты, ты все подстроила, бежал я за ней. - Извини, что у меня тогда не получилось прийти. - Это ты, я знаю, нарочно. - Давай перенесем. В чем дело, ты что, с ума сошел? (Задержавшись.) - Но я же знаю, что это ты. - Знаешь что, ты, пожалуйста, больше ко мне не приставай. Я тебя не хочу видеть. Можешь считать, что мы с тобой незнакомы. Будешь преследовать, я знаю, кто сможет с тобой поговорить.
10
преследовать, я знаю, кто сможет с тобой поговорить. А мой самострел по-прежнему лежал в сумке.
Подталкивая сзади в спину, обещали, что будут учить меня. А я - что готов с ними хоть сейчас выйти. Вот хорошее место и не видит никто, произнес один, когда мы немного отошли. Достав из сумки самострел, я направляю его на них. Ах, вот ты как, удивленно сказал другой, отступая, вытащил пистолет и снес мне полголовы.
11
Дети разного возраста у подъезда. Они виснут и качаются на решетке, прыгают со скамьи, сбегают и возвращаются по ступенькам. "Суки безработные," - кричит на них старуха.
Дети: - Старая дура, старая дура! Дура старая, у-у.
Из подъезда выходят "молодые" с коляской, младенцем на руках и ребенком постарше. Старуха их замечает.
Старуха: - Дети! Их надо давить между колен, а не рожать. А вы их рожаете.
"Он" (передавая младенца, шепотом): - Просто она сумасшедшая.
"Она" (укладывая и не слушая): - И чего кричит.
Ребенок постарше: - Я не понимаю, как взрослые могут так говорить. Их же самих когда-то родили.
Старуха: - Всех бы поубивала, а то бегают. О прошлый год залезли на ту сливу да всю и пообтрясли.
"Он": - Неужели всю?
"Она": - Неужели?
Один из детей (не унимаясь): - Блядь глупая пришла. Ты глупая блядь.
"Она": - Вот потому и дети у них.
Ребенок постарше: - Забывают, что ли? я не понимаю.
"Он": - Да сумасшедшая.
Уходят.
Старуха (грозя палкой): - Вот щас я вам.
Дети: - У-у-у.
Она жила на первом этаже с двумя внуками, которые тоже бегали и кричали вокруг нее, мужем, молчаливым стариком, и миловидной пухлой дочерью. Недавно к ним присоединился грузин не грузин, а из тех, кого в народе называют "черными". Торговец, видно, что спекулянт, решили соседи, как всегда связывая лицо "кавказской национальности" с самой вредной для народа деятельностью. У подъезда и впрямь появился "Мерседес". Встретив меня вечером у лифта, дочь старухи втянула ноздрями отдающий алкоголем воздух и сказала: - "Говорят, ты стал попивать. Ты же еще молодой." - "А, занимайтесь своим делом," - ответил я, опираясь о стену. Дочь старухи скрылась в квартире, быстро прикрыв дверь.
12
Заметки о Толстом
Достоевского не любил никогда.
Держась за Толстого.
А когда не нравится, испуганно говори себе: "великий писатель, великий писатель"… Может быть, поможет.
Его недостатки - это его достоинства.
От обработанного привычным литературоведением читателя обыкновенно ускользают два момента. Краткость Толстого. Размеры эпопеи обыкновенно вводят в заблуждение. Неудача "Войны и мира" заключается в беглости и торопливости описаний и эпизодов. То, на что было бы потребно 20 страниц, проговаривается на двух (одной).
Момент 2. Безрадостность толстовского мироощущения. Первые два тома (самые приятные для меня) есть только преддверие катастрофы и крушения, описываемых в 3 и 4. 12 год - крушение. Из героев уходит радость, заменяемая на разные лады чувством долга, например. Важное значение имеет смерть стариков (старых Ростова и Болконского), то есть представителей еще счастливого сознания.
О снобизме Толстого. Не знаю, откуда взялся миф о его народничестве (в широком смысле, роевое начало и проч.). Презирал всех, считая ниже себя. Народ для него (любая толпа, сенаторов например) либо туп (богучаровцы), либо простодушен, то есть опять-таки второго сорта. Кроме отдельных выделяющихся интересных приятных личностей (Пьер Каратаев).
Другого аристократа, как этот граф, в русской литературе не было.
12 год переносит в 25-й, в крайнем случае в 26, после которого изменился стиль и настроения. Но значит же, к этому времени уже что-то менялось, а не сра. Время действия 3 и 4 томов "Войны и мира" - 40-е гг. ХIХ века.
13
Ехали на трех "мерседесах".