А работать без внутренней убеждённости я просто не могу, сама должна верить тому, что выходит из-под моего пера, тьфу, компьютера. Внутреннее убеждение — это, знаете ли…
— Понятно, — перебил меня Бартек. И хорошо сделал, о внутренней убеждённости я могла рассуждать часами. — Выходит, вы тут нашему телевидению перемываете косточки?
— Догадался наконец! — насмешливо похвалила его Марта. — Усёк нашу концепцию? Представим в сериале закулисную жизнь нашего телевидения и тем самым добьёмся потрясающего рейтинга популярности. Вроде бы ничего особенного, обычные люди с их переживаниями и даже страстями…
— …а тут вдруг всплывает жуткое преступление! — подбросила я свои три гроша.
Искоса глянув на меня, Марта пояснила коллеге:
— Иоанну я привлекла к созданию сценария, потому как детективы по её части. Она на этих трупах собаку съела…
— Мартуся, ну что ты несёшь! — возмутилась я.
Судя по всему, Бартек действительно усёк общую концепцию будущего сериала, и не скажу, что был так уж потрясён. Телевидение он знал наверняка лучше меня и не стал выдвигать принципиальных возражений. Выдвинул лишь одно личного порядка, заявив:
— Мне это ничем не грозит, я на телевидении работаю по контракту, но вот Марту, пожалуй, и турнуть могут.
— Не бери в голову, — успокоила я его, — где надо — смягчим, завуалируем. А я обязуюсь столько всего напутать в сценарии, что никто не доберётся до сути. Сам же слышал, мне и стараться особенно не придётся, у меня прежние времена и так постоянно путаются с современностью. А грехов побольше припишем покойникам, лучше коммунистам, мирно скончавшимся от старости. Задача Марты проследить, чтобы я не переусердствовала в своём стремлении нагнетать криминал и случайно не угодила в какую-нибудь настоящую телевизионную афёру, участники которой ещё живы-здоровы и не коммунисты, вот их касаться нельзя, сама понимаю. Так что есть шансы — никто себя не узнает и нам все сойдёт с рук.
— Чего желаю вам от всей души, — с чувством произнёс Бартек, но в его голосе прозвучала неуверенность.
Однако я уже разозлилась, поэтому раздражённо добавила:
— И вообще, моё дело работать, а расследование должны вести менты, и если все мне затушуют, следующий сериал напишу о них. Пусть знают, и мне плевать, если под эти мои слова подведут статью об уголовно наказуемой угрозе…
А потом мы обсудили устройство помещений, в которых одни наши персонажи могли бы подслушивать других, опытным путём проверив такую возможность на примере моей квартиры, в чем нам с Мартой активно помогал Бартек. А затем они оба ушли, чрезвычайно занятые друг другом. Я и не поняла, служебно или приватно. Вот хорошо, если бы Мартусины красота и очарование положительно сказались на пунктуальности Бартека.
После их ухода я обнаружила, что плёнки с записями пожара остались у меня, причём одна кассета даже торчала в видике. Вытянув её оттуда, я взяла в руки обе кассеты и задумалась, куда их положить, чтобы потом не искать и чтобы ненароком не запропастились. У меня такое случается с нужными вещами и, к сожалению, с документами. Я уже по горькому опыту знала: если прячу вещь туда, где её очень легко найти, она теряется с концами. Если же, не задумываясь, ткну куда попало, она тоже теряется, но потом случайно находится, когда её совсем не ищешь. Данные кассеты были нам слишком дороги, рисковать я не могла, а потому принялась соображать особенно рассудительно и логично.
В моей квартире валялось великое множество всевозможных кассет, думаю, в конечном счёте их было не меньше книжек, я имею в виду пропорциональное соотношение, в среднем на пятьдесят книг две кассеты.
Кассеты я всегда старалась складывать поближе к телевизору, так что там уже громоздилась порядочная куча.