Ведь ты обнаружила его мёртвым, а тут всю дорогу о нем говорите…
— Ясное дело, расскажу, — рявкнула я, — но сначала хотела посмотреть, о чем он ещё меня спросит и каким именно образом доберётся до сути. Ну ладно, чего уставилась, опять к слову цепляешься, не посмотреть, а услышать хотела, и нечего придираться по пустякам!
— Так я же ничего не говорю…
— Но думаешь!
— И не думаю! — яростно заверила меня Марта. — Сама посуди, как я могу вообще думать в данной ситуации? Напрасно меня переоцениваешь.
— Не ты, так пан майор думает! — упорствовала я.
— А ты с чего взяла, что он майор? Он называл себя по-другому… что-то такое младшее…
— Я уже научилась немного разбираться в современной полицейской номенклатуре и соображаю, в отличие от некоторых, что младший инспектор соответствует бывшему майору или подполковнику. Подполковник бы лично ко мне не пожаловал, они обычно толстые и малоподвижные. Майор звучит намного приятнее.
— Все?
— Что «все»?
— Все подполковники толстые и неповоротливые?
Я честно подумала и вспомнила кое-кого:
— Нет, не все. Встречала как-то и юрких, а один так вообще был интересный мужчина с прекрасной фигурой и… О! Представляешь! Даже бородатый!
— Можешь с ним познакомить?
— Окстись, он ещё старше меня!
— А, ну это другое дело, — заявила нахалка. — Хотя все же военный, да ещё и с бородой…
Стойкий майор, дождавшись паузы, спокойно и невозмутимо повторил свой вопрос:
— Итак, проше пани, не встретился ли вам в отеле кто-нибудь из знакомых?
И я обрушилась на него, оставив Марту в покое:
— Вот именно, а все из-за вас, сбиваете меня с панталыку! Я вообще собиралась ничего вам не говорить, потому что задаёте идиотские вопросы, но, опять же, не хочется нарушать уголовный кодекс. Хотя, минутку, почему сразу нарушать? А вдруг я просто закатила истерику? Истерика у нас пока разрешается или тоже статья светит?
— Истерика у нас законом не преследуется, — был бесстрастный ответ.
— Ну вот, имела право, потому и не донесла. А потом вы и вовсе мне бы не поверили, раз его оттуда вывезли. И решили бы — спятила баба, то есть я, привиделось. Нет, погодите, Марта свидетель… И Анита. Ладно уж, видела я его. Пташинского.
— Вы встретили Пташинского? — ровным голосом попытался уточнить следователь.
— Вряд ли это можно назвать встречей. Но видела. Хотя для меня он был все ещё Красавчик Котя.
— И где же пани его видела?
— В отеле «Мариотт», номер 2328, — мрачно произнесла я. — Аккурат над моей подругой Анитой.
— И что он там делал?
— Ничего не делал. Лежал.
Инспектор Блонский даже бровью не повёл, ни один мускул не дрогнул на его каменном лице античного божества! Прежним ровным голосом без тени эмоций забросал меня вопросами:
— В каком смысле лежал? Где лежал? Спал? Извольте выразиться яснее.
Ох, как хотелось таким же бесстрастным голосом, передразнивая его, ответить краткими протокольными фразами, но побоялась, что Марта опять не выдержит.
— Ну ладно, он лежал на полу в том номере. Мёртвый.
— Что?!
— Я, кажется, выражаюсь яснее некуда, хотя и через силу. Мёртвый лежал на полу.
— Когда вы его видели там на полу? Во сколько? В восемнадцать часов?
— Незадолго до восемнадцати.
— Вы видели на полу номера 2328 мёртвого Пташинского в районе восемнадцати? Я вас правильно понял?
— Точно. А если ещё точнее — без четверти восемнадцать, потому что именно на это время договорилась с Анитой, а я никогда не опаздываю. В номер я вошла по ошибке, просто лифт остановился этажом выше. И он там лежал навзничь на полу абсолютно мёртвый. По-моему, застреленный. Лицом вверх, так что я могла его хорошенько рассмотреть.
Вот теперь его вроде проняло, во всяком случае в гранитном монументе что-то шевельнулось и на лице промелькнули самые что ни на есть человеческие чувства.