Я смотрел на окружающих и не мог уяснить: почему все они делают вид, будто всё в порядке, если понимают, что живут в наиопаснейшем мире? Что ими движет? Почему они такие спокойные? Или, может, просто хорошие актёры? Почему каждый день просыпаются и продолжают делать то, что они делают? Неужели это им самим нравится? Что заставляет их делать всё это? Привычка? Они хоть раз смотрели на себя со стороны? Знают, что выглядят как отвратительные запрограммированные машины?..
Так и хотелось порой встать в центре заполненной людьми улицы и проорать что есть сил: "Как?! Как вы себя терпите?!?".
Себя я терпеть уже не мог.
И для меня всё стало бессмысленным. Только в воссоединении с мамой я видел своё спасение. Она - единственный человек, кто, как я надеялся, сможет объяснить мне этот мир. Его смысл. Поможет преодолеть все мои страхи и дилеммы.
Несмотря на то, что мне было уже семнадцать лет, ни время, ни сотни прочитанных книг не дали ответов на самые основополагающие вопросы. И как мне кажется, на это способны только самые близкие люди.
Хоть даже и бросившие тебя однажды на произвол судьбы.
*
Начался призыв в армию.
Если бы меня отчислили из колледжа, то оставалась бы только одна дорога - туда. Но допустить этого я не мог. Иначе пришлось бы оттягивать поиск мамы ещё на год. А это стало бы для меня трагедией.
Я не знал, каким способом можно отвязаться от военкомата. Поэтому пришлось, как и всем призывникам, явиться в положенный день и час на медкомиссию.
В тот период я становился ещё более нервозным. Денег почти не было. Вся зарплата разносчика газет улетала на оплату жилья. Жить с соседом по комнате было куда дешевле, но даже и положенные три тысячи в месяц становилось достать всё сложнее.
Много денег тратилось на поездки по посёлкам. К тому же необходимо было чем-то питаться. Я ел столько, сколько требовалось, чтобы не упасть в обморок и не умереть с голоду. Со временем я сильно исхудал. И уже походил, наверное, на Раскольникова в его первые дни после убийства старушки-процентщицы и её сестры.
Но только я никого не убивал. Разве что понемногу самого себя. Медленно, клетка за клеткой, нервишка за нервишкой, разлагалось что-то у меня внутри.
В военкомате призывников осматривали врачи разной направленности. Мы цепочкой двигались из одного кабинета в другой. Показывали те или иные части тела. Когда наступала очередь психиатра, тем, кто вызывал своей внешностью сомнение (татуировки, подозрительный взгляд, странное поведение), в качестве проверки психического здоровья задавали один и тот же вопрос.
Меня спросили тоже. По-видимому, отрешённость и впалые с синяками глаза делали меня похожим на наркомана, а то и безумца.
Вопрос был следующим. "Какой самый короткий месяц в году?". Когда он дошёл до меня, я уже открыл рот, собираясь приступить к словесной тираде. Но внезапно осознал, что это никак не поможет мне отсрочить отправку на службу. Наоборот - только лишних проблем добавит.
Поэтому я просто сказал "Февраль" - и без задержки прошёл дальше.
Позади меня, через несколько призывников, шёл задумчивый, неуклюжий парень. С красочной татуировкой дракона на плече. Ему задали такой же вопрос. Но ответил он на него по-другому. Он сказал: "В смысле?".
Заскучавшая женщина-психиатр в мгновение оживилась. Прищуренно на него зыркнула и сухо произнесла: "В прямом".
- Я не знаю, - покачал он головой.
- А ты подумай. Это ведь легко.
Лицо парня скорчилось в недовольство: начинал раздражаться. Было видно, всё это ему даётся нелегко.
"Май?..", - робко взглянул он исподлобья на психиатра.
Раздался гогот. Смеялись призывники. Кто-то уже шёпотом подсказывал ему правильный ответ. Но парень с татуировкой категорически не мог понять суть вопроса, что ясно и комично отражалось в тот момент на его лице. Теперь уже захохотали и врачи.
Я смотрел на этого парня, и мне стало его жаль. Поставленный психиатром вопрос действительно был неконкретным. "Какой самый короткий месяц в году". Короткий - в каком смысле? По количеству дней? Или по количеству букв в названии? Ведь в вопросе это не уточняется. Следовательно, и ответ может быть не однозначным.
Да и вообще: даже длинный месяц (31-дневный) может пролететь как неделя, и его в этом случае тоже можно назвать коротким.
И разве, отвечая на вопрос о месяце по-другому, призывник не прав? Или не здоров психически? Разве это не подчеркивает многогранность и нестереотипность его мышления?
Впрочем, да. В армии ведь индивидуальности не нужны. Там главное, чтобы выполнялись приказы и никто не выбивался из установленного порядка.
Тогда всё верно: самый короткий месяц - февраль.
По удачному стечению обстоятельств, для службы в армии я оказался не годен. В результате последующих медкомиссий было выявлено физическое - но никак не психическое - отклонение, которое по закону не позволяло нести службу. Даже если бы меня выперли с колледжа, то в армию бы не забрали.
Заурядное плоскостопие третьей степени позволило мне продолжать поиски.
*
Наконец я нашёл Клару Денисовну.
Она жила в посёлке Максимовка. Отыскать её мне помогла чистая случайность.
Уставший, я сидел на остановке спустя целый день блужданий по улицам Максимовки. Собирался ехать обратно в город. Но вдруг почему-то решил для слепой удачи, как выстрел в небо, спросить у сидящего рядом мужика, не знает ли он Соколову Клару Денисовну.
Как выяснилось - знает.
Это было чудом!
Ещё несколько минут - и я бы уехал из этого посёлка. И, возможно, стал бы искать в следующем. Но фортуна в тот день была на моей стороне.
Мужик на остановке оказался её соседом по подъезду. Когда он узнал, что я её "внук", он сразу же назвал мне точный адрес.
Уже через пятнадцать минут я сидел за кухонным столом, вкидывал в рот ложку за ложкой обжигающего борща. И, сгорая отнюдь не от него, а от нетерпения всё узнать, задавал вопросы:
- Как она выглядела? Какая она?!
- Ой, если бы я помнила, Роман! - тараторила старенькая сгорбленная Клара Денисовна. - Это было так давно… Помню, ранняя весна стояла. В тот день я, как и всегда, пришла на работу пораньше. Всегда убиралась затемно, пока детишки ещё спали. Поставила кипятиться чайник. Села. Жду. И тут заметила через окно, как к забору подъехала машина. Вот из неё и вышла она… Такая… в пальто и шляпе. Оглядываясь по сторонам, она подошла к крыльцу. И аккуратно положила на его ступени комочек одеяла.
Я так и застыла с чашкой чая в руках, обжигая пальцы, но не смея сдвинуться. Происходящее шокировало меня. Это было что-то душераздирающее, но в то же время настолько приковывающее взгляд, что невозможно было даже шелохнуться. Ох, какой ужасный момент.
Она робко склонилась над тобой и будто долго не могла решить: оставлять или всё же забрать обратно. Даже страшно было представить, что происходило в ту минуту в её сердце… В эти мгновения, я уверена, решалось то, как она проживёт свою жизнь.
Но… она решила оставить. Не отводя от тебя взгляда, отошла спиной назад на несколько шагов, а затем как побежит! Быстро юркнула обратно в машину рядом с водителем-мужчиной и уехала. А я с обожжёнными пальцами ринулась к крыльцу. Вот так всё и было, Роман.
Я молчал. Думал. Представлял, как мама в ту минуту смотрела на меня. Представлял, как лежал я, укутанный в одеяло с шалью, и мёрз. Вспомнить что-либо из того, что сейчас рассказывала Клара Денисовна, я, конечно, не мог. Оставалось лишь прибегать к фантазии. Как всегда.
- Машина… Что за машина была, вы запомнили? - спросил я и удивился своему голосу. Будто совсем не мой. Низкий, уставший.
- Эх, если бы я разбиралась в них! - с сожалением махнула рукой Клара Денисовна. - Серебристая - это помню, а марку… марку нет. Всё, чем я могу тебе помочь - это дать номер той машины. Я впопыхах записала его тогда. На всякий случай. И, как видится, не зря. Пригодился спустя столько лет. Вот найти бы его ещё… Лежит, наверняка, где-то среди хлама в шкафу. Ведь уже столько лет прошло. Но если он тебе чем-то поможет… Ах, бедненький! Будешь ещё супчику?
"И при наличии таких данных, администрация детдома даже не пыталась найти моих родителей?", - озадачился я, чувствуя, как во мне поднимается злость. Аппетит пропал.
Клара Денисовна очень долго искала в своих шкафах бумажку с номером машины. Я молча наблюдал за ней и прокручивал в голове её рассказ.
…Она просто вышла из машины и оставила меня на крыльце.
Да. Я знал, что, наверное, так всё примерно и было. Но отчего-то не хотел до конца в это верить. Где-то в глубине души мне всегда казалось, что мама не могла меня оставить таким образом. Что, по всей вероятности, произошло что-то чрезвычайно важное, раз я оказался на крыльце.
Но рассказ Клары Денисовны полностью разломал мои иллюзии. И теперь я сидел с их обломками и наблюдал, как они медленно догорают и тлеют. Как ветер новых мыслей смывает их в чёрную пустоту. Туда, куда и смотреть не хочется. В бездонную тьму разбитых вдребезги надежд…
Наконец она нашла. Пожелтевший от времени кусочек листка. Я понятия не имел, что он мне даст и как можно найти владельца автомобиля по номеру машины. Но хоть что-то.
Искренне поблагодарив Клару Денисовну, я отправился в город.
Откуда теперь начинать поиски, я не знал. И оттого совсем не трогался с места.
Хозяин квартиры, в которой я проживал, через неделю меня выселил. Денег не было совершенно. Тогда я учился на втором курсе, но нутром чуял, что до третьего не доползу.