9
Обед закончился сыром и десертом на французский манер, и после этого они перешли опять в гостиную.
Держа в руке большой бокал с полоской коньяка на дне его, Сюзен Вудъярд присела рядом с Оскаром, забравшимся в самый дальний конец уникального дивана, подальше от Боба Картера.
- Я прошу прощения за несносный журналистский темперамент Боба. Надеюсь, вы не обиделись, Оскар? Я много раз просила его, чтобы он не смел брать интервью в моей гостиной.
- Нет, я нисколько не обиделся. - Оскар нагнулся и поднял с пола свой бокал с коньяком. - Однако сознаюсь, что беседы на польскую тему не доставляют мне никакого удовольствия. Политика повергает меня в ужас, поляком я не хочу быть, если я и поляк по крови, то по культуре я космополит. Куда более всех польских проблем меня интересует, с кем я окажусь в постели сегодня ночью.
- С Женевьев конечно, - позволила себе ответить дружески Сюзен, автор эротического бестселлера. - Она от вас в восторге.
- Женевьев - удивительная женщина, - прочувствованно произнес Оскар, - но она не одна на свете… - Оскар помолчал и добавил: - Вот с кем я хотел бы оказаться в постели, это с вашей героиней Нэнси… - Оскар отхлебнул небольшой глоток коньяка и заглянул в глаза эротической писательнице. Сюзен спокойно выдержала взгляд.
- Понравилась Нэнси? - спросила она насмешливо и обвела губы розовым длинным языком - один из приемов провинциальной соблазнительницы, неотразимый, как верят девочки-тинейджерс на всей обширной территории Великих Соединенных Штатов Америки, от океана Атлантического до Тихого океана.
"Подсознательное движение", - отметил Оскар-наблюдатель, потому что Сюзен поспешно спрятала язык, очевидно, вспомнив, что ей не пятнадцать лет и она не в Апплтон, штат Висконсин, где Сюзен Вудъярд родилась, в городке, прославившемся своим знаменитым сенатором Маккарти на весь мир.
- Понравилась, - подтвердил Оскар. - Я люблю нимфоманок… Да, интересно бы было оказаться с Нэнси в одной постели… Или с ее прототипом, - добавил Оскар неожиданно. - Познакомьте меня с прототипом, Сюзен, вы же не выдумали вашу сексуальную истеричку, нет?
Собственно, Оскар даже и не преследовал никакой цели. Легкий флирт, только и всего. Так, прощупать почву вокруг Сюзен Вудъярд. Испытать ее храбрость… И конечно, желание чуть-чуть досадить Женевьев, такой…
Оскар попробовал подыскать слово, но не смог. Чем-то Женевьев ему все более и более не нравилась. И не в постели было дело, нет, в постели он с Женевьев работал, и она его труды оплачивала. Нет, его скорее раздражала невозмутимая выносливость Женевьев - даже до бессознания пьяная, она ни разу не вышла из себя, не заплакана, не устроила ему истерики.
- Прототип Нэнси - это я, - спокойно и четко сказала вдруг Сюзен. - Спасибо за сексуальную истеричку.
- Bay! - издал Оскар Наташкин звук. - И вы действительно такая… - он помедлил, - …как Нэнси?
- Еще ужаснее, - ответила Сюзен и встала. - Я питаюсь мужским мясом.
И ушла, тщательно упакованная в черное платье с белыми кружевами внизу, по подолу, и белыми кружевами на рукавах. Несмотря на кружева, платье, наглухо закрытое у горла, напомнило Оскару монашеские робы несчастливых девушек с картин, висящих на стенах обеденной комнаты миссис Вудъярд.
На место Сюзен уселась Женевьев с обычной послеобеденной сигарой и с бокалом, в котором плескалось по меньшей мере на три пальца коньяка. Оскар недоброжелательно покосился на ее бокал.
- Прошлый раз кто-то заснул в моей постели, едва положив голову на подушку, - заметил он.
- Я почти не пила вина за обедом, - защитилась Женевьев. И перевела разговор. - Ты зря был так агрессивен с Картером. Он очень влиятельный журналист и когда-нибудь мог бы быть тебе полезен. Но ты все испортил, ты сам настроил его против себя…
- Ты выходила на кухню, я видел, и, наверное, выпила там несколько бокалов красного вина, - бесстрастным голосом робота, сообщающего информацию, произнес Оскар. - Я знаю твои привычки, Женевьев. Что касается Боба Картера, то я не вижу, каким образом он может оказаться мне полезен. А чтобы меня больше не беспокоили польскими вопросами, говори, пожалуйста, всем, что я родился от польских родителей, но не в Польше, а здесь, в Америке.
- Ну и глупо. - Женевьев выпустила струю дыма. - А как же твой акцент? К тому же, Оскар, мои друзья действительно интересуются тобой и расспрашивают тебя от чистого сердца, ты зря обижаешься.
- Когда тебя десять тысяч раз спрашивают одно и то же, пусть это и от чистого сердца, это уже не внимание, но пытка, - выпалил Оскар. - И говори своим друзьям, что я родился от польских родителей в Германии, пожалуйста, Женевьев…
10
Оскар все-таки не удержался от того, чтобы при выходе не задержать руку Сюзен в своей руке чуть дольше положенного и не сказать ей негромко: "Можно я позвоню прототипу Нэнси на той неделе? Может быть, Мы с ней встретимся как-нибудь и вместе пообедаем?"
- Позаботьтесь о Женевьев, пожалуйста, - сказала Сюзен. - Может быть, вам лучше взять такси?
- Так я позвоню Нэнси, хорошо? - Оскар, не дожидаясь ответа, вошел вслед за Женевьев в элевейтор. Сюзен, как видно, по-настоящему чувствовала себя подругой Женевьев и посему вела себя сдержанно, а может быть, Оскар ей не нравился.
На Пятой авеню-хододный ветер швырнул им под ноги остатки централ-парковских листьев, смешанных с газетами и другим легким нью-йоркским мусором. Оскар поежился - почему-то он надел плащ, а не пальто - и привлек к себе Женевьев, она, закутанная в шаль поверх пальто, должна была согреть Оскара.
- Фак ю! - зло бросила Женевьев, отстранившись, и качнулась.
- Что с тобой? - Оскар догадывался, что, может быть, Женевьев просто пьяна. Очень пьяная, она ругалась, да.
- Ты блядь, - шмыгнула носом Женевьев. - Я видела, как ты смотрел на нее. Блядь и эксплуататор. Выискиваешь себе новую жертву? Помоложе?
- Ты напилась, - миролюбиво отметил Оскар.
- Ты хочешь выебать мою подругу, - упрямо повторила Женевьев. - Я видела, какие у тебя были глаза, когда ты говорил с ней. Такими же стеклянными они были у тебя, когда ты соблазнял меня на парти у Мендельсонов. Говно!
- Перестань! - миролюбиво попросил ее Оскар. Они шли теперь по одной из улиц по направлению к Мэдисон-авеню, в паркинг, за "бентли". Неизменная связка ключей в руке Женевьев позванивала судорожно и рывками, и Женевьев качалась, пожалуй, больше обычного. Очевидно, в самом конце вечера она еще и еще налегла на коньяк.
- Может быть, возьмем такси? - предложил Оскар. - Я не очень уверен, что ты сможешь вести машину.
- Это не твоя проблема! - закричала Женевьев. - Ты никогда ке научишься водить машину, ты предпочитаешь, чтоб тебя возили, у тебя замашки аристократа. Ты не любишь работать!
Последняя фраза разозлила Оскара.
- Я работаю с твоим телом, - выпалил он, остановившись. - Если ты думаешь, что это легко и просто делается, ты ошибаешься. Я ебу тебя часами… И это труд, Женевьев де Брео, да еще какой!
Оскар хотел еще сказать Женевьев, что ебать пятидесятилетнюю женщину - жуткая нагрузка для воображения, но удержался, не сказал. Вместо этого он попытался помириться с Женевьев и потянулся обнять ее и обнял. Женевьев не отстранилась, Оскар повернул ее лицом к себе и поцеловал в шею, чувствуя губами, что целует старую шею. "Ужасно быть старым, - подумал Оскар. - Неужели и я буду старым и юные женщины будут содрогаться от моих прикосновений, за которые я буду им платить? Гадкая старая рептилия…"
- Поедем ко мне? - спросила Женевьев, после нескольких поцелуев примирившись с Оскаром. - Утром мне должны звонить из Рима. Очень рано.
- Поедем к тебе, - согласился Оскар. - Только возьмем такси, хорошо?
- Хорошо, - покорно согласилась Женевьев, - я и вправду не совсем трезвая.
Оскар взял Женевьев за руку, и они повернули обратно, на Пятую авеню. И Женевьев уже не ругалась, ока устала и даже шаркала ногами…