- Короче, Римма Сергеевна этой "Пи-пополам" спокойненько так: мол, все, что вы предлагаете, уважаемая, полный вздор и к тому же нарушение законности, мол, если кому-то невтерпеж иметь дело с прокуратурой - пожалуйста, но она, Римма Сергеевна, - пас. А та - ей: мол, что вы конкретно предлагаете, взаимно уважаемая Римма Сергеевна? А классная: предлагаю, грит, считать случившееся несущественным казусом, потому что, вот увидите, это теперь станет обыденным явлением, времена, когда подобные "чепе" случались раз в пятилетку и становились предметом чуть ли не всесоюзного разбирательства, канули в Лету и, боюсь, навсегда. А девочку, еще грит, предлагаю обратно в школу позвать и постараться убедить ее, что школа ей не враг, а друг! Спорили, спорили, штук пять училок вместе с завучихой ускакали в знак протеста - чуть с ног меня не сшибли - остальные решили нормально. Так что можешь в школу приходить с гордо поднятой головой!
- Не-е, завтра еще не пойду. Пусть уляжется маленько. На той неделе - если что…
- Дело хозяйское. Отдыхай, подруга. Я пойду. Пока… Хотя, чуть не забыла, ты теперь, конечно, - "скоблиться"?
- Не угадала, подруга, мы с мамой решили - рожать.
- Рожа-а-ть?! Обалдеть! - И подруга, действительно обалдев и не найдя с ходу ни слов ободрения, ни слов недоумения даже, лишь повторила в крайней растерянности: - Дело хозяйское…
Несколько сложней вышло с отцом, чего Рита не ожидала, потому что отец всегда был добрей и ласковей матери, казалось, будто он и любит дочку больше, чем мать, что, возможно, так и было, однако не учла Рита одной существенной особенности отцовской личности - он родился и на всю жизнь остался неисправимым романтиком, идеалистом-максималистом, а от идеализма-максимализма до самого черного пессимизма и даже цинизма, как известно, один шаг. И в процессе дальнейшей жизни отец этот шаг постепенно сделал, хотя, к счастью, ограничился только пессимизмом.
Естественно, для него большим ударом было узнать, что его единственная "доченька-кровинушка" - самая обыкновенная беспринципная "сикушка-потаскушка". Впрочем, сразу нужно заметить, что это были самые сильные выражения, которые папка позволил себе употребить вслух.
Потом, немного придя в себя, он, по-видимому, решил, что против факта не попрешь, рассудительная жена, как всегда, права на сто двадцать процентов, и напоследок лишь посетовал с невыразимой болью в голосе:
- Эх, Ритка-Маргаритка, что же ты со мной и с собой наделала! Нет, я бы слова тебе плохого не сказал, если б ты - по любви… Но ты - и с этим ничего не поделаешь - по-скотски…
При этом мать, стоявшая за спиной отца, подмигнула дочери, мол, отец - "в своем репертуаре", пусть скажет все свои любимые слова, а ты делай вид, будто жутко раскаиваешься, но главное-то - все самое страшное позади, так что не робей, прорвемся!
Правда ночью, лежа уже в постели, отец с матерью еще довольно сильно, хотя и шепотом, повздорили, начав с непутевой Ритки, но вскоре перейдя, как говорится, на личности.
- С каждой может случиться, - сказала мать, - возраст такой, время такое.
- Не верю - не с каждой! - резко возразил отец.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что мы нашу дочь неправильно воспитали? Так это ж ты ее баловал да облизывал, ни разу в жизни строго не поговорил…
- Любовью человека не испортишь!
- Кто тебе сказал?
- Сам додумался! Потому что любовь - есть Бог!
- Ну, ты и не до такого еще додумаешься! А в чем же тогда, по-твоему, дело?
- В тебе.
- То есть?
- Ты, если бы в эту эпоху взрослеть довелось, лет в тринадцать в подоле принесла!
- Говори, да не заговаривайся, я тебе, если забыл, девушкой досталась!
- Твое счастье. А то б - убил.
- Жуть, с кем я живу…
- И я…
И застучали босые пятки отца, потом диван заскрипел. И стало тихо. И долго-долго, таясь друг от дружки, никто в квартире не спал. Отец с матерью ворочались на разных постелях, Рита лежала ни жива, ни мертва. И было ей до слез жаль папку, но маму тоже было жаль почти так же сильно…
А потом она уснула. Но сквозь сон слышала, что они снова выясняли отношения, кажется, кто-то из них даже плакал, возможно, и оба. Однако, пойдя под утро в туалет, обнаружила родителей снова в одной постели. Значит, помирились! И Ритка, из-за которой родители чуть вусмерть не расплевались, искренне возликовала. Хотя, разумеется, тихо.
13.
Между тем борщ, пожалуй, дозрел. Рита приподняла крышку кастрюли, посмотрела в последний раз - бурлит, будто вулканическая лава, клокочет и вращает нерастворимые частицы свекольно-красная аппетитная субстанция, выключила газ, опустила на место крышку, принялась прибираться на столе.
И вот уже все на местах: вымыта и повешена на гвоздик разделочная фанерка, нож, обагренный свекольной кровью, - под теплую струю, и ничто больше не напоминает о недавней расправе над безответным овощем, терку - точно так же, отходы всевозможные и очистки - в помойное ведро, влажной тряпицей - по столу…
Однако остался пакет с одной оборванной ручкой, в котором тетя Катя овощи принесла. Рита его чуть было вместе с очистками не смахнула, но вдруг рука остановилась. Сомнение возникло.
А может, у них тут не принято так запросто разбрасываться вещами, которые способны еще сгодиться для каких-нибудь хозяйственных надобностей? И это будет расценено как расточительность. Ведь та же тетя Катя, к примеру, пакет не выкинула, сберегла, и вот он ей пригодился. И не исключено, что теперь следует его ополоснуть, просушить, вернуть законной владелице. И ему опять рано или поздно найдется применение…
Так Рита и сделала - ополоснула и повесила пакет на трубу над плитой. Но, спохватившись, - в процессе нагревания огнем воздуха возникнет, если память не изменяет, конвекция, и пакет обязательно упадет на огонь - перевесила его на полочку для просушки посуды. Это правильно, это рачительно и не противоречит требованиям пожарной безопасности.
Зато вопрос, показавшийся на первый взгляд элементарным - возвращать или не возвращать чертов пакет с оборванной ручкой законной владелице, при более пристальном рассмотрении обернулся неразрешимым парадоксом в духе все той же притчи про Буриданова осла.
Вернешь - скажут: "Да ты чо, соседка, у нас этого добра-а-а!..", а подумают: "Ужас, какая мелочная!"
Не вернешь - ничего не скажут, однако подумают: "К ней - по-человечески, а она даже пакет вернуть не соизволила…"
Нет, если бы соседка была Рите ровней или моложе, подобные идиотские, разумеется, терзания никогда не возникли, но в отношениях со старушками, как подсказывал жизненный опыт, надо держать ухо востро. Потому что для старушек чаще всего - мелочей нет. Однако тот же самый опыт и другое подсказывал: старушки, как и люди любого возраста, бывают разные. И ничей характер нельзя в достаточной степени познать, не наделав прежде больших и малых ошибок…
Впрочем, злополучному пакету еще какое-то время предстояло сохнуть, стало быть, на это время можно отложить решение проблемы. Что Рита и попыталась сделать, но не тут-то было.
Она опять мыла руки и советовалась с собственным отражением. Она наливала свежего супчика в тарелку для себя - надо ж попробовать, прежде чем кормить других, соли, например, если мало, добавить, чтоб не портилось у мальчиков впечатление от такой ерунды. Да и у самой, пока варила, аппетит разыгрался, чего давненько не случалось.
Рита не спеша доставала из хлебницы свой почти недельной давности хлебушко ржаной - до чего ж он надоел, с каким удовольствием умяла бы беленькую ванильную булочку, да нельзя, можно лишь созерцать, с каким азартом поедают белый хлеб Алешечка с Ромкой - ждала, пока супчик немного остынет…
А проклятый пакет с оторванной ручкой настырно лез в голову и лез! Уж не крыша ли, вдобавок ко всему прочему, едет?
Села обедать. И вдруг - эврика! Надо просто тете Кате отнести другой, исправный пакет! Да сказать, допустим, что, мол, у вашего пакета я, теть Кать, ненароком ручку оторвала, так решила возместить.
Старушка же может взять или не взять, сказать или не сказать, что сама оторвала ручку, но в любом случае Риту не в чем будет ни упрекнуть, ни заподозрить. Ай да Ритка, ай да сукина - так кажется - дочь!
И сразу в полной мере дошли до соответствующих органов чувств аромат и вкус свежего, приготовленного своими руками яства, букет, без преувеличения можно сказать, она ощутила - ай да Ритка, опять же!..
Насытилась, тарелку с ложкой помыла, на полку сохнуть положила, мимоходом скомкав так долго морочивший голову пакет и отправив в поганое ведро; смахнула крошки со стола, еще раз руки помыла, правда, без мыла не сей раз обошлась и отражению ни одного вопроса не задала, подмигнув лишь; табуретку под стол запнула и наконец-то первый раз за день на диван прилегла. Уф-ф-ф!
Полдня прошли на редкость плодотворно, почаще бы так - наперекор болезни и обстоятельствам, закусив губу и выпучив глаза. Как Павка Корчагин. Хотя Павка Корчагин ради идеи жил, а у нее, у Риты, идея есть?..
Нету у нее никакой идеи. Ведь нельзя же считать идеей инстинктивное стремление всякого живого организма жить вечно, пожирая других живых существ, гадя и с восторгом превращая в пустыню единственную такую во Вселенной планету. А значит, и - нечего…
И задремала нечаянно Рита. Давным-давно такого не случалось, обычно, даже вконец измотанная болями, когда те отступали, она засыпала не раньше чем через час-полтора. И не на спине, а только на правом боку, свернувшись калачиком, в полной, насколько было возможно, темноте, как привыкла еще в маминой утробе.