Скажу больше, ты должен приступать к исполнению не позднее, чем через двое суток! Зайди к Старику, он подтвердит. Ты все еще думаешь, что я морочу тебе голову, однако бывают обстоятельства, когда темнить ни к чему, согласись?
Как я хотел бы, чтобы вы стали свидетелями этой метаморфозы, товарищи мои! Его будто бы осветили изнутри дуговой лампой! Складки на лбу расправляются, зрачки увеличиваются, грудь выпячивается колесом. Он хлопает в ладони, требуя тишины.
– Друзья мои, – с пафосом восклицает Его Величество, – я очень хочу освободить вас от вопроса, почему я устроил этот прием. Вы не представляете, меня сегодня назначили преподавателем Высшей национальной школы полиции!
Всех охватывает исступленный восторг. Все рукоплещут. Все не медля кидаются к нему с поздравлениями. Дамы целуют. Мужчины хлопают по плечу.
– Преподавателем чего? – спрашивает Альфред-цирюльник. Берю оборачивается ко мне.
– И правда, преподавателем чего? – спрашивает ои с беспокойством в голосе.
– Правил хорошего тона, – отвечаю я. – Комиссары полиции с каждым днем становятся все более и более воспитаннее. Государство хочет сделать из них чистокровных джентльменов. Я вспомнил о твоей энциклопедии и сказал себе, что тебе будет полезно поучить других правилам хорошего тона, потому что, видишь ли, преподавание – это лучший способ выучить их самому.
Он соглашается.
– А ты соображаешь, парень, – воздает он мне должное. – На самом деле, это мудрое решение.
Он сдавливает меня своими камнедробильными клешнями.
– Я этого никогда не забуду.
Глуховатый сосед, до которого не доходит суть происходящего, подходит к хозяину дома.
– Я поскользнулся на тухлой селедке, – с недовольным видом заявляет носитель поникшей барабанной перепонки. Берю пожимает плечами:
– Каждому выпадает свой жребий, которого он заслуживает, старина, – подытоживает новоиспеченный преподаватель хороших манер. – Ты не обессудь, но если эта несчастная селедка еще способна издавать запах, значит она все же свежее, чем ты.
Глава пятая,
В которой Берюрье и я начинаем каждый в отдельности новую жизнь
В нашей трудной профессии нужно уметь превращаться даже в самого черта. Именно поэтому, взвесив все за и против, без справочника мер и весов Роберваля (Жиль Персонье де), я решаю ехать в школу инкогнито.
Я прошу одну из своих подружек облучить меня инфракрасными лучами, чтобы моя эпидерма приобрела красивый-темно-коричневый цвет, отпускаю висячие усы а ля Тарас Бульба и украшаю свой интеллигентный нос большими роговыми очками с дымчатыми стеклами.
Ваш Сан-Антонио, милые девочки, стал неузнаваем. Он превратился я полицейского офицера Нио-Санато, уроженца острова Тринидад и Мартиники. Если бы вы встретились с ним в постели, то смогли бы его узнать, вероятно, лишь в последний момент (и то только по одному месту).
За два дня мои усы настолько подросли, что остается лишь подвести их карандашом, чтобы они приобрели вид настоящих усов.
Я беру напрокат в одном гараже машину марки МЖ кроваво-красного цвета, и вот я уже мчусь по дороге в Сен-Сир – на Золотой Горе, куда и прибываю после полудня.
Сен-Сир – на Золотой Горе – прелестное местечко в пригороде Лиона, прилепившееся, как ласточкино гнездо, на вершине холма. Школа размещается в бывшем монастыре, но, несмотря на первоначальное предназначение своей оболочки, выглядит совсем не сурово.
Напротив, вновь прибывшего прежде всего поражает ее какой-то нарядный и даже игривый вид. Ничего, что напоминало бы полицейский участок, а тем более школу полиции.
Узкая асфальтированная дорога взбирается на холм, петляя между домами персонала школы, и выходит на площадь, обсаженную деревьями.