Тот на ногах не держался, норовил все юркнуть обратно и при этом тихо, беспрестанно подвывал.
– Стой смирно, Пупель, – властно приказал Матрай Докука. – Ты же молодец! Швейцар по штату. Менеджер стояния у двери. На ногах обязан быть всегда! Не то разжалую.
– Что, на какую-то планету сели? – спросил Пупель Еня отрешенно. – Так, кажись?
– Тебе вот только кажется, а по мне такие ветры гуляют! – отчаянно и безуспешно дергаясь в иллюминаторе, подал голос Ривалдуй.
– Да нет, братцы, все в порядке, – вздохнул Матрай Докука. – Откуда взлетели – туда и свалились. Можно сказать, что и сели…
– Ну? – изумился Пупель Еня. – Вот так приключение!.. А я уж тут подумал: новые миры… Нет, что-то мне не по себе. Пойду прилягу…
– Нечего! – дернул его за рукав капитан. – Нашел момент! И все-то норовит, и все-то норовит… Потом отлежишься! Проверь-ка для начала, какие приборы уцелели.
– Вытащите меня! – потребовал Ривалдуй.
– Ты, главное, не суетись, – заметил капитан. – Полезно суетиться на поминках, чтоб всё было в лучшем виде. А сейчас – чего? Учу тебя, учу, а толку… Голова цела, и хорошо. Успеешь.
– Импотентом я успею стать, – заблеял тонко Ривалдуй, кривясь. – Тебя бы эдак прищемило!.. Мне и голова ни к черту будет не нужна!
– Подумаешь, потеря! – хмыкнул капитан. – А у меня беда: порвался паричок, на нос съезжает. Надо зашивать… Не очень-то я в этом деле смыслю… Может, ты умеешь? Я найду иголку с ниткой, ты попробуй – руки-то свободные…
– Кэп, ну имей же совесть, я умру сейчас! – заквохтал Ривалдуй.
– Вот этого – не надо, – строго произнес Матрай Докука. – Обожди. Я помню о тебе, я помню. Ты же молодчина. Наш гусар и, так сказать, бармен… Обязан быть всегда на рубеже – вот как сейчас, к примеру… А не то – разжалую. Да!
Ривалдуй собрался было что-то возразить, но лишь беспомощно махнул рукой и тихо зарыдал.
Меж тем Пупель Еня, обведя блудливым взглядом всю каюту, бочком, по кратчайшему пути, прошелся вдоль всевозможных шкафчиков, быстро открывая и закрывая их, покрутил ручки на пульте, понаблюдал, как в самых укромных уголках мигают аварийные и прочие сигнальные лампочки, и остался исключительно доволен.
– Все цело и почти на месте, – деловито сообщил он. – Разве что посуда из буфета малость…
– Склеим, – успокоил Ривалдуй. – А если вовсе на кусочки, будет дополнительный балласт – швырять на старте. Пригодится!
– Вот звездолет! – с пафосом начал капитан. – Вот, доложу вам, зверская машина! Топором, небось, тесали, душу вкладывали, без единого гвоздя… Ни в жизнь не расшибешь! Теперь так не умеют… Да уж… Утеряли дедовский секрет.
Тут вдруг глаза у Ривалдуя сделались квадратными, он жутко побелел – так что и при скудном освещенье это было видно – и, заикаясь, прошептал:
– Меня там кто-то шлепнул.
– Птичка села, – предположил Матрай Докука.
– Да какая, к черту, птичка?! Шлепнул! От души… Эй, вытащите меня отсюда! Они там теперь от моих штанов заклепки отковыривают!
Это и решило его горькую судьбу.
Матрай Докука и Пупель Еня, поплевав на ладони, схватили Ривалдуя за руки, ногами сами уперлись в стену и дернули, что было сил.
– Оторвете! Спятили вы, что ли?! – взвыл дурным голосом Ривалдуй. – Подцепите чем-нибудь!
– А это мысль! – признал Матрай Докука.
Пупель Еня опрометью бросился к чуланчику и выволок оттуда здоровенный лом.
– Загадка: в одно ухо влетает, а в другое – вылетает. Что такое? – вдруг хихикнул капитан. – Отгадка: лом.
– Садисты! – ухнул Ривалдуй.
– Нет. Лучшие друзья и компаньоны, – возразил азартно Пупель Еня. – Ну-ка, не дыши! Совсем… А лучше – съёжься! Как сумеешь. И замри! – скомандовал он и, поднажав, с трудом просунул лом меж кромкою иллюминатора и ривалдуевым боком. – Теперь – терпи… Еще немного… Р-раз!
Он рванул лом книзу, капитан схватил Ривалдуя за голову, и с коротким воплем "хъяк!" Ривалдуй свалился на пол, тотчас потеряв сознание.
– Ты погляди-ка, кэп, – тяжело дыша, пробормотал Пупель Еня и ломиком указал на иллюминатор.
Снаружи, возле самой ракеты, околачивались трое аборигенов и злобно таращились на космонавтов.
Потом, перебивая друг друга и грозя кулаками, что-то начали орать.
Матрай Докука моментально подтолкнул к иллюминатору лингвоперчик, который – как вещь истинно бесценную – экипаж забрал с собой на ночь в ракету.
– Холера вы бесстыжая! Все люди спят! Когда-нибудь угомонитесь? – залпом выдал автомат.
– Смотри-ка ж ты, серчают… – не без удовольствия отметил Пупель Еня.
– Не волнуйтесь, приятели, тут мелкая накладочка произошла, – ответил капитан вполне миролюбиво. – Всякое бывает… Вы ступайте, с богом. Мы – уже…
Аборигены, ворча, удалились в темноту.
– Хорошенькое дельце! – неожиданно насторожился Пупель Еня. – Выходит, они взялись дежурить у ракеты? День и ночь? Мне это не нравится, кэп.
Ривалдуй тем временем пришел в себя, посидел немного на полу, прислушиваясь к разговору, а потом вдруг вскочил и опрометью кинулся к иллюминатору:
– Эй, вы! Приятели, друзья, товарищи! Вопросы задавали? Ручку золотите!
– Поздно, поздно, брат наш дорогой! – заржали издали аборигены. – Сразу надо было соображать. И у тебя теперь вопрос. Считай, что квиты. И не приставай.
– Вот так всегда, – трагически сказал Ривалдуй. – Прошляпили такой момент! А ведь – могли…
– Ну, ты даешь!.. – невольно фыркнул Пупель Еня. – Эк на тебя нашло!
– А что? – обозлился Ривалдуй. – Им только золотить?! А кто они такие?!. Ничего себе Контакт!
– Другого пока нет, – пожал плечами Пупель Еня. – И, похоже, не предвидится…
– Да ладно уж, – вмешался капитан. – И вправду – ночь… Все спать должны. Какие могут быть контакты?
– Ночью-то – самый контакт и бывает, – возразил Ривалдуй. – Ничего ты в жизни, кэп, не понимаешь!
– И все-таки они – молодцы, честное слово, – внезапно заявил Матрай Докука, беря в руки веник и поигрывая им, как теннисной ракеткой. – Прекрасные деловые люди.
– А? – сказал Пупель Еня. – Как ты их назвал?
– Они же форменные дети! Вы вспомните, какими глазами они смотрели на нашу ракету! Это же взгляд ребенка, который мечтает иметь все игрушки разом…
– Это взгляд циничного, профессионального вымогателя, вот что я вам скажу, – сердито буркнул Ривалдуй. – И вы меня не переубедите. Колдыри они, и точка. Или зомбари. А я таких не уважаю.
Приписка на полях:
Некоторые исследователи полагают, будто именно аборигены презирали космонавтов. Это все завистливые домыслы сквалыги Бумдитцпуппера, который тайно презирает оппоненток – старых и кабинетных дев. Космонавтов нельзя презирать. Бесполезно. Ты останешься, а они – полетят… (См. комментарий.)
– Что ж, в таком случае, пожалуй, можно подвести и некоторые итоги, – задумчиво проговорил Пупель Еня, ногой переворачивая кресло в нормальное его положение и с досадой разглядывая новые прорехи в старенькой обивке.
– Господи, какие еще могут быть итоги?! – горько отозвался Ривалдуй.
– Ну, что значит – какие итоги? Убедятся, что нам для них ничего не жаль, и тогда побратаются с нами, – предположил Пупель Еня.
– Не глумись! – нахмурясь, по-начальски строго произнес Матрай Докука. – Еще не известно, что сейчас эти трое думают о нас. Особенно – после аварии…
– Уж о нас им, проложим, плохо думать не придется. Не на тех напали. Пусть хоть будет сто аварий!
– Да? Ну-ну, – сказал капитан и принялся мести пол. – Мебель всю – давайте-ка на место.
Пункт одиннадцатый
Они сидели за столом в прибранной каюте, а перед Матрай Докукой лежали вечное перо и неказистый лист бумаги, исчирканный вдоль и поперек.
– Действительно, – с очевидной растерянностью бормотал капитан, – что-то многовато получается… И даже слишком. Совсем не ожидал… Неужели мы столько отдали им за один вчерашний день? В путевом журнале было вроде меньше… Впрочем, запечатлевали впопыхах, учитывали только главное, не мелочились, так сказать…
– Не мелочились, – эхом отозвался Пупель Еня. И с издевкою добавил: – Мудрый-то народ давно установил: курочка по зернышку клюет, а весь двор потом… сами понимаете, во что превращает.
– Я – твердый пас, – заявил Ривалдуй. – Ничего у меня больше не осталось. Спустил буквально все, вплоть до зубной щетки. А эти подонки еще корчили рожи, словно им подсовывали невесть что.
– И у меня, поверите ли, тоже ничего теперь нет… – подхватил, разводя руками, Пупель Еня. – Даже не смотрел, что отдаю… Есть, правда, очки, но я без них – ни шагу, как слепой котенок.
– М-да, мальчики, и мне порадовать вас нечем. Вот эдак незаметно весь наш скарб-то и уплыл… Тю-тю!.. Но я им тоже больше ничего не дам, – пообещал Матрай Докука. – Пусть хоть лопнут, а не дам. Потому что из всего личного у меня остался только этот рваненький парик. Ну, и еще вставная золотая челюсть… Но она священна для меня. Далекая юность, незабвенные дела… Какие мордобои!.. Один зуб налево, другой зуб – направо. Я только начинал… О славе даже и не помышлял…
– А это было бы эффектно! – хохотнул Ривалдуй. – Нет, правда-правда. "Позолоти ручку" скажут туземцы, и кэп-то наш – шварк на протянутую ладонь свою вставную челюсть! И тотчас – паника в стане врага…
– Мальчишка! – искренне обиделся Матрай Докука и надолго погрузился в сладкие таинственные воспоминания. Потом встал и отрешенно зашагал по каюте.
Внезапно он круто повернулся и, уперши руки в бока, чертом поглядел на товарищей.