* * *
Раз Горький и Шаляпин взялись играть в прятки. И так ловко спрятались, что никак не могли найти друг друга. Потом только выяснилось, что один – в Америке, а другой – на Капри. Вот какая большая была страна Россия!
* * *
В молодости Горький был влюблен в Крупскую. Но только перед самой своей смертью по секрету сообщил ей об этом. "Ах, – строго воскликнула Крупская, – это ужасно! Больше никому не говорите! Ведь я всегда любила Сталина. А он мне: блядь да блядь…" "Как видно, Ильича хотел порадовать", – зло огрызнулся Горький, умирая. Так потом и повелось: инженер человеческих душ…
* * *
Горького в детстве ужасно пороли. Тогда он удирал из дому прямо без штанов и бежал туда, где свадьба. "Ой, как горько, ой, как горько!" – жаловался он сквозь слезы молодым и показывал им свою поротую задницу. К этому привыкли, и люди издали кричали: "Вон, вон – горький наш идет!" Ну, так и повелось: горький да горький… Даже штаны спускать не приходилось – узнавали в лицо.
* * *
Горький всю жизнь хотел быть глупым, чтоб не очень выделяться. Оттого любил говаривать: "Весь ум мой в рост пошел". На него за глаза пальцем показывали и смеялись: "Чучело, писатель!.." "Нет, пешка, нет, пешка", – возражал им Ленин. Всё на свете понимал.
* * *
Горький написал книгу о Ленине. "Экая пакость, – сказал ему писатель Алексей Толстой, по слухам – русский граф. – Если бы Ленин вдруг прочел… Как хорошо, что он в мавзолее! А то бы в гробу сейчас перевернулся!" "Так ведь – и в мавзолее можно…" – не врубился зачинатель пролетарской прозы, мыслью уносясь на милый сердцу остров Капри…
* * *
Ленин мечтал сманить Горького назад в Россию и сулил ему златые горы. Пролетарский писатель остался неподкупен. Тогда Сталин предложил бесплатную поездку на стройку Беломорканала. Тут уж Горький устоять не смог – немедля прибыл. Обожал глядеть на разных там забитых и несчастных – хлебом не корми. И так ему понравилось, что и на Капри возвращаться передумал. "У этого народа удивительное завтра!" – приговаривал. И плакал, как всегда.
* * *
Раз приехал Горький в Ясную Поляну. "Что это у вас вся борода в репьях? – говорит он графу. – Может, вы бородою двор метете?" "А у самого-то – сопли на усах, сопли на усах!" – рассердился Лев Толстой. "Это не сопли – это просто матерное молоко на усах не обсохло", – объяснил шутливо буревестник революции. "Вот и иди ты к своей матери!" – затопал босыми ногами гений земли русской. "И откуда он узнал, что я пишу роман "Мать"? Неведомо!" – вспоминал впоследствии Горький. И – плакал, как всегда.
* * *
Горькому всегда везло. "Вот беда!" – сокрушался зачинатель пролетарской прозы.
* * *
Горький вечно завидовал басу Шаляпина. "Эх, – приговаривал он, – и ростом я вышел, и талантищем, мне бы еще его голосино!" А вот что делать с таким голосом, он и не знал…
* * *
Раз подцепил Горький триппер. Болезнь, конечно, неказистая, но – злая. Пошел к Ленину. А тот только что уехал в свой шалаш. "Да, видно, не судьба", – подумал Горький и показал триппер Крупской. Та позвала Фотиеву, Фотиева – Сталина, а тот уж – всё Политбюро. "Это триппер, – говорит Троцкий. – Надобно лечить". "А я хотел Ленину показать", – возражает Горький. "Ленин сейчас в шалаше и, наверное, спит, – отвечает Свердлов. – Будить нельзя". Так Горький и уехал на Капри. А когда, наконец, опять собрался Ленину свой триппер показать – вождь умер. Что поделаешь, пришлось на этот раз лечить. И Троцкий оказался прав. Вот это Горький никогда не мог ему простить. Всегда завидовал сметливости еврейского ума. А папуасов, между прочим, не любил. И очень горевал.
* * *
Горький вечно спорил с Лениным по разным пустякам. "Мелкая ты душонка, пешка", – пожурил однажды Ленин. "Мелкая не мелкая, а на Капри-то – за чей счет езжу?" – ухмыльнулся Горький.
* * *
На Капри Горький как придет в кабак, так мигом подсядет за столик к кому-нибудь – и давай вычищать ногти прямо в сахарницу. "Как не стыдно вам?! – не удержался кто-то. – Это ж сахар!" "А это – грязь из-под ногтей! – ответил зачинатель пролетарской прозы. – Тоже, знаете, не самое говно". И ничего не возразишь…
* * *
Раз померился Горький со Сталиным усами – у кого больше. Вскоре пролетарского писателя не стало…
Про Карла Маркса
Карл Маркс с детства был невероятно волосат, отчего не мог ни вымыться, ни причесаться толком. Поэтому всегда отвратительно смердел. Когда он выходил на улицу, люди зажимали носы и в страхе убегали. А Маркс громко хохотал и кричал им вдогонку: "Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма!"
* * *
Раз Карл Маркс у себя на именинах крепко перепил, после чего по ночам его начали мучить кошмары. Бывало, вскочит в постели, бородой трясет, ручонками сучит впотьмах и дурным голосом кричит: "Ленин, Ленин, чур меня! Вон там, в углу – Ленин стоит. Как живой…" А что это такое или кто такой, и сам не знал. Пришло на ум дурацкое словечко, и не отвязаться от него. Весь дом, бедняга, взбаламутит – хоть святых выноси. Понятно, супруга его, Женни, тоже Маркс, не выдержала пытки и пожаловалась Энгельсу: мол, так и так. "Это белая горячка, я подозреваю, – говорит ей Фридрих. – Надо срочно звать врача. А то помрет – и никакого "Капиталу" нам не будет". Врач пришел, понюхал воздух и велел поставить Марксу сто пиявок – чтобы уж наверняка. "Ленинские кровососы, ленинские кровососы, – пуще прежнего вопит Маркс. – Узнаю вас!" Дня через четыре ему малость полегчало, и кошмары перестали мучить. Только вот при непонятном слове "Ленин" с той поры до самой смерти вздрагивал. Уж так его пиявки закусали! А кто Ленина придумал?..
* * *
Карлу Марксу, когда он спал, всегда в рот лезла борода, отчего он задыхался, начинал плеваться и произносил крамольные слова. "Да сбрей же ты ее, в конце концов! – сказала Женни, у которой, как известно, в детстве борода росла неважно. – Сам подумай". "Нет, – ответил Маркс, – ум – хорошо, а с бородой солидней. Без нее меня потомки не узнáют". И по-своему был прав.
* * *
Маркс всегда клянчил деньги у Энгельса. "Что ты, как маленький, просишь да просишь?! – не выдержал однажды Фридрих. – Разживись хоть каким-нибудь начальным капитальцем – и не будет проблем!" Маркс тут же сел и сочинил свой известный трактат. "Вот, – говорит, – уж кáк сумел". "Тоже мне, денежку нарисовал! – огрызнулся Энгельс. – Да с этой писаниной по миру пойдешь!" Недальновидный был политик. Деньги, впрочем, снова дал. Вот так оба и презирали дикий капитализм.
Часть 2
Про Ленина
Детство
1
– Мамочка, мамочка, я теперь знаю, кем буду, когда вырасту!
– Ну и кем же, интересно? Ты не должен от меня таиться, Вовочка.
– Я стану революционером!
– Всё-то тебе, глупому, неймется… Погоди! Еще брат Саша не пристроен!..
2
– Сашенька, что ты такой грустный?
– Да вот, всё думаю: неужели и я буду такой подлый, как Володя? Неужели, мама?!
– Ах, не переживай! Всё образуется. Тебя повесят.
3
– Смотри, Вовочка, время нынче опасное, никуда поздно из дома не уходи.
– А как же Саша? Ему можно, а мне – нет? Почему?
– Он уже большой и умный. Он свою дорогу знает. Мы с папенькой спокойны за него.
4
Старший брат Александр частенько тайком приводил домой разных девок. Его сестра подглядывала в замочную скважину и после ябедничала Володе. "Нет, мы пойдем другой дорогой", – говорил будущий вождь мирового пролетариата и тискал под лестницей свою сестру.
5
В детстве Ленин был страшным лгуном. "Горбатого могила исправит", – мрачно шутил отец. "Нет, я пойду другим путем", – возражал Володя. Как в воду глядел: угодил в мавзолей.
6
– Мамочка, мамочка!
– Ну, что тебе?
– Братика Сашу повесили!
– Опять за тебя, Вовочка, старшие должны отвечать! Что теперь ты натворил, подлец?
7
Маленький Володя, когда ходил, всегда спотыкался и головкой об пол – тюк. Потом долго сердился и всё приговаривал: "Нет, мы пойдем другим путем: всю царскую семью под корень вырежем. А то – мараться из-за одного царя, висеть потом… Архипротивно!" Встанет и опять головкой – тюк. Вот так и рос.
8
Папаша Ульянов был невероятно жаден. Когда Александра повесили, он, погоревав, сказал: "Ну вот, старшенький определился. Одним ртом меньше. Мать, давай теперь Володьку в люди продвигать. На Митьку-то надежды нет: совсем дурак. Пусть дома остается. Ну, а Сашка просто молодец! Не захотел обузой быть…"
9
Папаша Ульянов только перед самой своей смертью вспомнил, что всю жизнь был совершенный импотент. "М-да… и к чему я это вспомнил?" – удивлялся он.
10
– Мамочка, мамочка, я сегодня в школе пятерку по арифметике получил!
– Ну вот и молодец.
– Но я еще пятерку и по чистописанью получил!
– Я слышу, слышу.
– Мамочка, но у меня еще сегодня и по пению пятерка!
– Вот паршивец! Брата Сашу только что в тюрьме повесили, а он тут, понимаете, поет!
11
– Мамочка, мамочка, когда я вырасту, я повешу царя!
– Повесить – фу, как мерзко! Лучше расстрелять. Добрее надо быть, добрее!