Ноги его мелко дрожали, тело сотрясал озноб, а в движениях ясно сквозило нечто ностальгическое и отрешенное от всякой земной суеты.
Султан сейчас же, с места не сходя, объявил собравшимся, что напрочь отрекается от своего престола в пользу уругвайских сирот и прочих жертв гонки вооружений и начал вдруг тихонечко смеяться.
Вся свита плакала, а он – хи-хи!..
Конечно же, грозил в натуре разразиться большой международный скандал.
Отцы города схватились за головы. Они скандалу вовсе не хотели. А тем более – такого, на весь свет. Столица бы им это не простила – уж как пить дать.
Свита действовала четко: султана мигом и без глупых церемоний посадили в лимузин и увезли по ежопольскому бездорожью в иные края.
Часом позже его, естественно, отговорили, и всё вернулось на свои законные места, уругвайским сиротам ничего, понятно, не досталось.
Но случай этот поразил ежополян необычайно и потому вошел в городские анналы навсегда.
Впоследствии, правда, уверяли, что всё это – совершеннейшая липа.
Ну, да ведь не зря живет молва народная, не зря!
Год спустя в Ежополе также случилось – знаменательное. На торжественном обеде мэр города Ендюк принял вместе с послом из Эфиопии…
Воистину, ехали в тот град Ежополь со всех сторон.
Десятки делегаций из разных стран на дню к вокзалам прибывали.
А вокзалов в городе было восемь.
То есть поначалу-то их было два. Всего.
Но отцы города, ввиду непреходящего и нарастающего значения Ежополя – как внутри страны, так и на международной арене, – постановили разбить его на двадцать три района и в каждом построить вокзал.
Тот факт, что народились эти самые вокзалы в тихих сквериках, на шумных перекрестках или во дворах жилых домов, никого, по правде, не смущало.
Смущало другое: между возведенными платформами не было рельс.
Однако отцы города мигом заверили, что рельсы завсегда проложат – был бы вокзал! Мол, начинание набрало силу, и теперь его не остановишь – вон уж и в столицу выехал гонец: медали получать.
И, чтобы впредь никто не сомневался, прозвали это дело грандиозной стройкой века и быстро создали условия – ужасные, под стать.
А, покуда суд да дело, всех прибывающих на два старых нормальных вокзала без лишних проволочек пересаживали в ёмкие грузовики (в городе с автобусами было туговато, а таксисты задаром никак не желали возить) и гнали к новеньким перронам, где и считали формально оконченным их путь.
За несколько неспешных лет успели оборудовать рельсами и прочей атрибутикой железных дорог лишь шесть построенных вокзалов.
Тут отцы города в Ежополе нечаянно сменились, а новоиспеченные решили, что двадцать три района – это многовато, Ежополю довольно, как и прежде, – двух.
Хитрым образом произвели внутригородскую перекомпоновку, и тогда все восемь действующих вокзалов – два старых и привычных и вдобавок шесть недавних – внезапно оказались в одном районе.
Район этот быстро и по всем показателям вышел на первое место да так далеко оторвался от другого, что тот, ввиду неминуемого и публичного конфуза, как район пришлось вовсе упразднить.
И стало на свете два города: Ежополь, который с районом, иначе – вокзальный, и Ежополь, который с прежним центром, иначе – просто так.
Какой какому подчинялся – неизвестно.
Горожане таким казусом очень гордились, ибо аналогий не было нигде.
Ежополь сделался в народе вдвое популярней, и число его гостей утроилось за сорок восемь дней.
А что до недостроенных вокзалов, то часть их, особо не усердствуя, превратили в дешевые гостиницы, тем самым единым махом разрешив лютую проблему, которая терзает все российские – и около – большие города, ну, а часть отдали парикмахерским и народным театрам.
И не мудрено, что ехали в Ежополь со всех сторон.
Одних церквей в нем было триста двадцать семь – и все в сознательных руинах.
О чем и сообщалось с гордостью в любом проспекте для туристов.
В городе было всего пять бань – зато каких!
Промышленными сооружениями Ежополь эпоха не одарила.
То есть, нет, имелись в городской черте кое-какие несущественные предприятия – вроде свечного, скипидарного, ракетного и калошного заводов, однако ничто явственно не выдавало их присутствия.
По этой причине воздух над городом всегда был чист и прозрачен.
А весной и летом по всему Ежополю разносился пленительный запах ватрушек…
Пляж на реке Ежопке, учтя опыт Ниццы и Ментоны, соорудили отменный.
И в жаркие дни весь город – от мала до велика – выезжал купаться и загорать.
Ввиду того, что Ежополь, как город южный, снабжался исключительно теплыми вещами усиленного спроса: валенками, ушанками, тулупами, свитерами и так далее, а также учитывая опыт опять-таки Ниццы и Ментоны, все горожане поголовно, решительно презрев стыдливость, купались только нагишом.
А поскольку к пляжу непосредственно примыкали улицы, особо обильные кафетериями, рынками и сувенирными лотками для приблудных иностранцев, то в этой части города по тротуару люд слонялся голышом с утра до вечера, как будто праздник был у всех.
Слух о столь вольных нравах вмиг докатился до испорченной Европы, и стаи интуристов стали прибывать с одной лишь тихой целью: удостовериться воочию, что простота душевная на свете не иссякла.
К тому же, что приятно, голенькие ежополянки могли пленить кого угодно.
Они и пленяли, радостно, с охотой и без разбору, при том оставаясь, как писали в городских газетах, девственницами всегда и во всём – если только не случалось вдруг какой-нибудь странной оказии.
Ну, да не случаи определяют наш быт!
Поэтому важно другое: добрые люди населяли Ежополь, и эту свою доброту они держали крепко, в кулачке.
Поскольку знали точно: истинная доброта – как неразменный пятак: потерять не потеряешь, а другому отдать, по слабости души, всегда есть риск.
И лучше уж – не искушать судьбу. Тем более что искушать ее приходится повсюду, постоянно.
Вот так в Ежополе и жили.
В городе Ежополе воровали не по-столичному, с размахом, но – с собачьей хваткой.
Что есть – того не было никогда, даже в юбилеи.
Отцы города тем гордились.
Ибо люто воровали сами, и никто их никогда, заметьте, не ловил.
Некому было ловить. Потому что и те воровали.
Неким безымянным чудаком, но подлинным любезным гражданином достославного Ежополя была учреждена в свое время ЕжопольскаяМассонская Финжопа – очень тайная организация для масс.
Поначалу в название собирались ввести слово "священная", но, по зрелом размышлении, стало ясно, что слово это автоматически содержится уже в самом названии.
Были разработаны Устав и Правила Приема.
Устав гласил:
1. Финжопа – суть магическая формула, в которой тайно зашифрованы основы всего бытия.
2. Член организации не вправе говорить "всё от бога" или "всё от лукавого". Он обязан беспрестанно повторять: "Всё – от Финжопы".
3. Не Финжопа для нас, но мы для Финжопы.
4. Всякий член имеет право, войдя в Финжопу, оставаться в ее рядах до конца дней своих.
5. Пожертвования со стороны исключаются.
6. Раз в полгода для особо отличившихся и в том замеченных членов Массонской Финжопы устраивать званые обеды на хлеб и воду.
7. Каждый член обязан вербовать новых членов путем одалживания у оных некоторых крупных сумм.
8. Руководство Финжопы определяется состоянием дел членов внутри нее.
9. Регулярно издавать: ежедневную газету "Гудок Финжопы", иллюстрированный еженедельник "Человек и Финжопа", ежемесячное обозрение "Иностранная Финжопа", журнал для узких специалистов "Вестник древней Финжопы", познавательный журнал "Наука и Финжопа", а также детский альманах "Веселые Финжопки".
10. Открыть бесплатный музей под открытым небом: "Финжопа – среда естественного обитания человека".
11. Основать "Курсы повышения любой квалификации без отрыва от Финжопы".
12. Учредить день работника Финжопы.
13. Воздвигнуть памятник "Жертвам Финжопы".
14. Учредить гимн Массонской Финжопы, начав его со следующих слов: "Вставай, Финжопой не сморённый!.."
15. Считать Массонскую Финжопу величайшим завоеванием революционной демократии.
Правила приема формулировались кратко:
"Принимаются все желающие, прошедшие годичный испытательный срок в качестве кандидатов в члены Массонской Финжопы в любом из ее филиалов".
Летчик Осип Полубабник, Герой Советского Союза, возивший исключительно вождей, благополучно приземлился ниже уровня земли.
За это ему дали еще одного Героя, но немедленно влепили выговор – чтоб впредь садился, где положено.
А где положено – он не знал.
Тогда ему поставили бюст на родине, в городе Ежополе, но где сажали в дальнейшем – уже неизвестно.
В городе Ежополе решили воздвигнуть свой мавзолей.
Стройка велась быстро и с недюжинным размахом.
В силу особого рвения, мавзолей отбахали на двадцать с лишком этажей.
И на каждом этаже любовно оборудовали место для саркофага.
Дело стало за тем, кого туда класть.
Отцы города спорили до драки.
Потом демократически решили, что каждый будет лежать в мавзолее по алфавиту.
Но тут сразу возникли две проблемы.
Первая: что делать с пустующими этажами?