– Ну, еще бы, – понимающе закивал Пупель Еня. – Представляю, что это за лев! Какие у него задатки… Стыдно! Я в чужих мирах, можно сказать, по́том и кровью обливаюсь, страдаю, горюю, жизнь свою ни за что продаю… Мой мужской междупланетный долг исправно выполняю… А ты? Гадкая баба! – Он схватил с серванта тринадцатого заводного радиослоника и шваркнул об пол. – Вот так! Убирайся прочь! К своей мамаше выметайся!
Но тут под потолком, в передней, соловьем разлился трелединьковый звонок, и уязвленная супруга, обливаясь слезами, кинулась открывать входную дверь.
Пупель Еня спешно спрятался за портьеру.
Он всегда, когда необходимо было предпринять какие-то решительные действия или, на худой конец, обдумать что-либо всерьез, лез моментально за портьеру.
Было там уютно и темно. И, главное, никто его не видел.
Так уж с детства повелось… И все об этом знали. Но – старались делать вид, как будто ничего не замечают.
Пусть у человека будет маленький секрет!..
Через секунду в комнату ввалился сияющий, патлатый и усатый Ривалдуй.
Пупель Еня охнул и проснулся.
Кругом стояла кромешная темнота, и зычно, как тракторы на изводе, в две глотки грохотали начальнички.
– Извиняюсь, – тихонько сказал сам себе Пупель Еня. – Я, право, очень извиняюсь! – Повернулся на другой бок и снова задремал.
Приписка на полях:
Всё это – полное вранье. Доподлинно известно, что в далеком детстве, очутившись, по стеченью разных обстоятельств, на нудистском пляже, будущий герой, вконец ошеломленный, сам себе поклялся: или не жениться ни на ком и никогда, или – на всех одновременно. Не способный совладать с кошмарною дилеммой, он подался в космонавты. Так рождаются великие подвижники прогресса! И пускай зануда Бумдитцпуппер помолчит. (См. комментарий.)
Ривалдуй спал и блаженно улыбался.
Покачиваясь на мягких аглицких антигравитационных подошвах, он одной левой держал за глотки всех трех ненавистных аборигенов – да еще и парочку начальничков в придачу! – и, зажимая в правой тяжелый гаечный ключ, методично, с интервалом в некое нечетное количество секунд, постукивал тем ключом по макушкам своих жертв.
– Пусти! – жалобно стонали вымогатели, но железная рука лишь еще крепче стискивала их глотки.
– Не пущу, – алчно отвечал Ривалдуй. – Вот хотя бы из принципа. Знай, как у наших воровать.
– Всё отдадим, – стонали вымогатели.
– Всё – меня не интересует, – философски замечал Ривалдуй. – Меня интересует моё.
– И твое отдадим!
– Вот и хорошо. Мне б – до Лигера добраться. Там на вас управу найдут. А пока я все же побью вас немного. Для спокойствия душевного.
А поодаль стояла старенькая мать и с одобрением кивала:
– Герой ты у меня, сынок. Герой! Не налюбуюсь прямо… Зря тебя в детстве порола. Да кто ж мог знать!..
Аборигены – с начальством в придачу – стонали-стонали, просили-просили и вдруг, не выдержав такой нагрузки на организмы, разом скончались – все до одного.
Ривалдуй сочувственно вздохнул, пожал плечами и – проснулся.
Начальнический храп не смолкал ни на мгновение.
Приписка на полях:
В школе отрок Ривалдуй любил давить клопов возле директорского кабинета. А потом переживал: "Вот – кровушку пустил…" Факт установленный. Но из него совсем не следует, будто ребенок был и вправду кровопивец. Даже то, что он намеревался стать театроведом, ни о чем еще не говорит. (См. комментарий, а также приложение.) Напраслину возводят девы – старые и кабинетные. Им доверять нельзя, поскольку отрок Ривалдуй всегда бежал от них, как от огня.
Ривалдуя внезапно охватило дьявольское искушение: подойти к этим дрыхнущим боровам и – действительно! – прихлопнуть каждого.
Чтоб мир своим присутствием не поганили. Неважно – здешний или вообще…
Такое санитарное искоренение начальства…
Но он взял себя в руки и сдержался.
– Не надо, – сказал он сам себе строго. – Пока – на надо. Не сезон!
Потом осторожно встал и на цыпочках вышел из вертолета.
Ривалдуй решил бежать.
Пункт четвертый
Но пронзительный, как сирена, скрип двери разбудил чуткого Пупель Еню.
Двухголосая храповая симфония гремела победно и несокрушимо; стало быть, сообразил Пупель Еня, вышел кто-то из собратьев по несчастью.
– Тревога! – толкнул он в бок того, кто остался.
Рядом недовольно заворчал Матрай Докука и вдруг очень внятно произнес:
– Ветер в лицо, ать-ать!..
– Кэп, – быстро зашептал Пупель Еня. – Ривалдуй ушел из вертолета.
– Спи! Покакает – вернется.
– Нет, надо поглядеть…
– Ну и дурак, – откликнулся Матрай Докука, вновь готовясь задремать. – Дурак, и всё тут. Срам какой – подглядывать!.. Совсем без бабы офалдел. Как Ривалдуй, ей-богу!.. Взрослый человек… Эх!
Пупель Еня ничего не стал возражать. Вместо этого он тихо слез с тюфяка и направился к выходу.
Луна горела в небе тусклым фонарем.
У самого вертолета он сразу же наткнулся на человека.
– Стой, голубчик. Ты куда собрался?
– Здрасьть!.. – обиделся Ривалдуй. – Что ж я, по-твоему, совсем уж не могу?..
– Ты – нет, – сурово отозвался Пупель Еня. – Другие – да, а ты вот – нет. Такой, на удивленье, человек.
– По-моему, ты малость спятил…
– Не прикидывайся. Уж я-то тебя знаю.
– На здоровье, – пожал плечами Ривалдуй. – И что?
– Да то! Бежать задумал, так?
– А хотя бы!.. Балбес, пораскинь-ка мозгами: в городе нам – крышка! Все эти кэповы затеи…
– Ладно, не о них сейчас речь, – оборвал его Пупель Еня. – С кэпом еще будет время обсудить… Тут – другое: ты, значит, бежать, а мы, значит, терпи…
– Да будет тебе дуться, в самом деле! – примирительно ответил Ривалдуй. – И насчет побега-то не я, а ты ведь только что придумал. И нечего сваливать…
– Ох, Ривалдуй, – вздохнул Пупель Еня, – свинья ты. Хороший человек, а свинья. Плохо тебя воспитали. И ругали, и пороли – мало, наверное.
– Вот оттого таким и вырос, – руссудительно заметил Ривалдуй. – Кабы не пороли да не ругали, а лаской всё, лаской – совсем другим человеком бы стал. А так, изволишь видеть, весь ожесточился. Грустно, братец.
Приписка на полях:
Здесь – очевидная неточность. Сохранился документ, где ясно говорится: "Пребывая в стенах КУКИЗЫ, от порок отрок Ривалдуй не уклонялся, однако выражался постоянно. К сведению порщиков по месту службы: желательно экзекуцию проводить так, чтоб оная не делалась публичным выраженьем доморощенного вольномыслия". (См. комментарий.)
Тут вертолетная дверь, взвыв драным мартовским котом, настежь распахнулась, и на пороге возник голый, сонный – но при парике! – Матрай Докука.
– У, х-холод-дюга-то какая! – весь передернулся он. – Хоть бы накидочку д-дырявую дали… Как ж-же, дождеш-шься!.. Твое – мое, мое – мое. Тьфу!
Он снова содрогнулся и поспешно прикрыл дверь, оставив только узкую щелку, чтобы пролезала голова.
– И не надоело вам здесь торчать?
– Видишь ли, кэп, – трагически сказал Пупель Еня, – Ривалдуй решил бежать.
– Ну да?! Вот это – молодец! Сообразил!.. А что ты, собственно, доносишь? На коллегу-то!.. Ой!
– Потому и сообщаю, что коллега. Бью в набат. Кричу на всех углах. Да! За него душа болит. Кровавыми слезами плачет!.. Не могу, как говорят, молчать, нутро не позволяет! Ведь он, кэп, и не удосужился… Всё – только сам! Он…
– А куда ему бежать? – с недоуменьем перебил Матрай Докука. – Среди ночи, голый…
– Тс-с!.. – Ривалдуй вдруг приложил палец к губам и выразительно кивнул в сторону вертолета. – Да куда угодно, кэп. Просто – побежим, и ладно! В горы, в степи, в леса, на острова средь океана!.. – Он начал слегка пританцовывать, чтобы согреться. – Не проситься же в этой паскудной столице в кабалу на добровольных началах!..
– Добровольно… В кабалу… Красиво говоришь! Как по бумажке… Кэп, но он хотел бежать без нас, один, – упрямо гнул свое Пупель Еня. – Это предательство. Накажи его, кэп. Примерно накажи! Ведь раз простишь…
– Всё врет, – с презреньем отмахнулся Ривалдуй. – Бесстыдно врет и не краснеет.
– Где это ты видел, чтобы ночью, при луне – краснели?! – оскорбился Пупель Еня.
– Стало быть, бежим? Ты как, кэп?
– Хорошо бы, – согласился капитан и внезапно погрустнел. – М-да. Видно, не судьба… Прощай, значит, революция, прощай, справедливость!.. Была мечта – и нет мечты… А может, махнем все же в город, а? Недовольные-то есть везде…
– Нет! – решительно замотал головой Ривалдуй. – В городе – капкан. И пикнуть не дадут. К тому же мы – совершенно голые…
– Листиками прикроемся, – не моргнув глазом, заверил Матрай Докука. – Все древние герои – только так… Ты видел статуи в музее?
– Да не в листиках дело! Мы даже не знаем местного языка. Без лингвоперчика и слова не могли сказать. Какая, к черту, революция?! Ты что?! Нас сцапают прежде, чем мы подойдем к столице.
– Между прочим, а что мы будем на воле есть? – скептически поинтересовался Пупель Еня. – Я в тутошних коренья ничегошеньки не смыслю.
– А мешок? – напомнил капитан. – Ну, тот самый, из которого нас вечером потчевали! В нем еще немало…
– Так ведь… – начал было Пупель Еня.
Однако капитан не дал ему докончить. Он молча исчез в вертолете и уже довольно скоро возвратился с мешком в руке.