Дядя Лексей полубезумно посмотрел на меня:
– Колдуном стал, что ли?
– Станешь, – отвечал я, – если у тебя, божеский человек, с голоду пухнуть начал, да ярочек за чертенят принял, да конюшка со страху перед тобой увел, да на волках прибыл в родные места…
Тятя и дядя Лексей приняли по чарочке. Дядя Лексей говорит, обращаясь к батяне: -
– Я привез, друже, обещанные пшеницу и овес, даже куль сои.
А ярочек, прости, не могу доставить, Гришуня побил их…
Они снова обнялись и запели песню, теперь таких не поют.
А, а… А вот куплет, иль два:
Был у России царь
Честный и праведный.
Да пала Россия в марь,
Як дожить до победы…
"Як" – это дядя Лексей спел, по хохляцки, а батяня исплнил по-русски "как дожить до победы". И дале:
Но подымется снова она,
Плечи расправит.
Только бы однова -
Удержать нам правду…
– А дале забыл, – вздохнул дед Гришуня. Гости и Гришуня вышли на морозец. Позднее время, полуночное. Звезды в небе тлеют. И тишина как в благословенные времена. Радио не брешет, распутное телевидение молчит. Не горят фонари по Сосновке. Но лампады в душах сосновцев возжег в ту ночь дед Гришуня. С лампадой жить вернее, а, ребята?
Январь 2002
Белогорск
Ёжик и Капелька
История, рассказанная автором для учеников 4-го класса 17 средней школы города Благовещенска, а также и для всех других ребят
Наталье Владимировне Анойкиной, учителю начальных классов.
– В раннем детстве иголки у Ежика были мягкие. А если мягкие, никто не считает тебя ежом, и это немножко обидно.
Но Ежик пошел в Лесную школу, окончил второй класс. И учительница, теплая и светлая Зайчиха, сказала: "А ты становишься колючим, Ежик. Но и колючий, ты все равно очень хороший. Да и все вы у меня хорошие зверята."
Зайчиха с улыбкой оглядела 2-й класс. Каждому из 2-го захотелось лизнуть Зайчиху. Даже волчонку по прозвищу Сердитый понадобилось усилие, чтобы не уронить слезу умиления, но Сердитый понимал, что у волчат не принято быть слезливыми.
Та Лесная школа слыла удивительной. Хотя бы потому удивительной, что ни в Африке, ни в Австралии, впрочем, и во всем мире, никто не догадался открыть школы для зверюшек. Однако край, в котором родился и подрастал Ежик, был в густых лесах и озерах и не случайно назывался Хвойным.
Лесную школу открыли торжественно, играл духовой оркестр. В нем партию на трамбоне вел Заяц-беляк, а трубачом был кабан. В барабан же бил – смешно и подумать – Коршун, он это делал так: в когтях держал валун, приподнимался на сильных крыльях на метр, а затем складывал крылья и падал на барабан: бум!
Поначалу власти Хвойного края не могли отыскать учителей для Лесной школы. Один старый Изюбр предложил обратиться за помощью к людям. Но главный в Хвойном краю Медведь гневно сказал:
– О, друг мой Изюбр! Неужели ты хочешь, чтобы наши зверята скучали так же, как скучают дети в человечьих школах? Неужели ты хочешь, чтобы эти усталые учительши мучили наших дорогих и живых зверят? Неужели ты хочешь, чтобы они принесли в Лесные школы свои дурацкие учебники, где уже не осталось хвойных писателей, а все какие-то Фигли-Мигли? Какие-то Ерофеи.
И тогда Зайчихи Хвойного края ответили главному Медведю:
– Давайте мы попробуем. Мы никогда никого не обижали в лесу. Да и кого мы, кроткие зайчихи, можем обидеть? Даже стрекозы садятся нам на уши, мы и стрекоз не обижаем.
И у нас есть книжки, в которых "Аленький цветочек", "Каштанка", "Детство Темы" занимают первые места…
Зайчихи стали учительствовать в Лесных школах. Разве это не сказочно?
Ежик быстро перезнакомился с одноклассниками и понял, что можно приятельствовать со всеми, даже с толстым и важным Енотом. Но раньше всех Ежик подружился с Капелькой. Так звали лисичку, у нее был золотой хвостик и ясные, влажные глаза – казалось, Капелька все время хочет уронить из глаз росинку.
Ежика посадили с Капелькой за одну парту, до конца четвертого класса они просидели вместе.
Зайчиха ловко и незаметно научила зверят читать и писать, а со счетом начались всякие несуразицы. Капелька раз-два и пересчитала все по отдельности березы, ели и сосны на большом плакате. Получилось десять берез, пять елей и шесть сосен. Всего двадцать одно дерево. А у Ежика, сколько он не считал, получалось лишь десять деревьев. Капелька хотела посмеяться над Ежиком, но поняла, почему Ежик берет в расчет лишь березы – березовые листья можно накалывать на ежовые иголки, вот в чем дело.
Зато уроки чтения раздражали Капельку. "Будущей Лисице вовсе не к чему читать эти противные книга. Там нас, лисиц, изображают хитрыми и вероломными. Пусть такие книги изучает Лис, если он когда-нибудь станет моим мужем", – втихомолку думала Капелька.
Обратная дорога из Лесной школы почти совпадала у Ежика и Капельки.
Каждый раз они брели, разглядывая мир, и высокое небо казалось им океаном, по океану плавали льдины – белые облака.
На дальней развилке, где тропы убегали – одна в дубовую рощу, а вторая в сосновый бор, Ежик и Капелька расставались. Ежик подавал лисичке лапку, Капелька приседала и раскланивалась, при этом ее золотой хвост сладостно овевал Ежика.
Пока друзья шли домой, они успевали кое-что рассказать друг другу. Ежик с любопытством узнал, что лисицы этого околотка, где живут родители Капельки, никогда не таскают куриц и уток из соседнего большого села Луговое. Лисицы считают унизительным прокрадываться тайком в курятник и, схвативши сонную курицу, уносить ее на берег Бутунды. А Ежик поведал Капельке о том, как они, ежи, обустроились в огромной дубовой роще. По осени ежи сносят в подземелья кучи орешек, складывают в боковые норы, готовясь впрок к суровой зиме. И там, в норах, уютно и сухо.
Капельке хотелось посмотреть таинственное жилище Ежика, но Ежик, насупив нос, говорил: "Боюсь, родители будут против. Лисицы иногда охотятся на ежей."
Когда Ежик и Капелька завершали четвертый класс, они, как и всегда, вместе возвращались домой. Ежик, сильно выросший, притормозил Капельку за ушко и сказал:
– Ой, как жаль, что я не Лис, – и Капелька поняла долгий вздох Ежика и тоже вздохнула.
А дома, прилегши в ногах могучей сосны, прикрыла глаза. Малейшее дуновение ветра не колебало кроны деревьев. Капелька задремала. В дреме ее грезился Ежик. Она слышала чистое его дыхание. И казалось Капельке – во сне, во сне! – что Ежик стал рыжим и сильным Лисом. Боже мой, оказывается и во сне можно быть счастливой.
Неожиданное прикосновение пробудило лисицу, она очнулась и увидела, как над ней вьется ястреб. "Опять ты вяжешься ко мне! – воскликнула Капелька. – Улетай подальше, не то я позову отца и маму"…
Утром Капелька пришла в школу и ее поразили грустные глаза Ежика. "Что-то случилось?" – прошептала она. Ежик опустил голову и промолчал. Еле-еле они высидели уроки. При этом Капелька помогла Ежику решить задачу на контрольной по математике, а Ежик исправил Капелькины ошибки в годовом диктанте по языку. Вы спросите, какой язык изучали звери в Лесной школе. Русский. Ибо Хвойный край был русским берегом, там во всех школах, ребячьих и звериных, старались научить русскому языку юных учеников. Когда знаешь родной язык, то это всех роднит и делает как бы одной, большой семьей.
Потом, после уроков, они тихо ковыляли по натоптанной колее. Ранняя трава радовала глаз, жужжали майские жуки, растопыривая перламутровые крылышки. Благодатное тепло растекалось по округе. А Ежик был печален. Капельке тоже было не очень весело, но она крепилась. И все же спросила:
– У тебя дома неприятности? Скажи правду.
Ежик посмотрел на макушки елей, они были ярко зелеными, даже изумрудными.
Ежик в сомнении покачал головой:
– А ты никому на выдашь?
– Честное слово, не выдам.
– Мой отец исчез из дому. Он и есть, и нет его. Уже две недели я не вижу его, а мама молчит. Но так молчит, что я не могу ее расспрашивать, куда ушел отец.
Капелька сказала:
– Мой отец, мудрый лис, однажды тоже исчезал из дому. Но появился снова, и мы зажили как прежде, дружно и весело. Я допытывалась у мамы-лисицы, куда уходил мой отец. Мама отвечала: "Отец уходил на разведку в далекое урочище, искал безопасное место на всякий пожарный случай."
– Может, и мой отец ушел искать такое место? Говорят, лето станет как сковородка, начнутся лесные пожары.
– Свят! Свят! Что с нами будет! Вскричала Капелька. А немного погодя сказала. – Пожары одно, а другое… Вы, мужчины, любите смотреть вперед, это ладно. А иногда смотрите вбок…
– Что значит вбок? – рассеяно спросил Ежик.
– А то и значит, – горестно сказала Капелька. И ее глаза наполнились такой синевой, что еще минута и, казалось, они взорвутся фонтаном слез.
Ежик смутился. Он припомнил, как зимой его словно магнитом тянуло посмотреть на Трындычиху. Трындычиха сидела именно сбоку, во втором ряду, ее серебристая шубка была ослепительной, с переливами. Но Трындычиху прозвали Трындычихой за неумолчную болтовню. Учительница пыталась ее притормозить – неприлично юной соболице неумолчно говорить. Куда там!
Но факт остается фактом. Ежика тянуло посмотреть вбок, он делал это неотчетливо, не осознавая, что Трындычиха глуповата. В то время, как деликатная Капелька умна и дальновидна, Ежик это понимал. И тем не менее иногда посматривал вбок…
– Ты потерпи, Ежик, – сказала Капелька, – не горюй. Лишнего не думай. Отец одумается и вернется.
Вот опять: "Одумается и вернется." Он что, спятил, отец? На время спятил, и спятывание у него пройдет?