Глава5
Мы сидели с матерью в коридоре мед. института и ждали доцента, заведующего кафедрой "Кожных и венерических болезней".
Атмосфера института подействовала на мать. Она сказала мне, с грустью глядя в мои честные глаза:
- Боже, какой ты дурак! Сколько людей учится! Почему именно ты вылетел из института!?
Я отвёл свои честные глаза и посмотрел в пол. Линолеум в коридоре был протёрт в середине и ещё сохранил свой рисунок по краям. Линолеум был в меру чист, в меру грязен. Лето уже закончилось, но дожди ещё не пошли.
- Да, мама, - сказал я.
- Что - "да"?
- Я дурак.
- Прекрати! Прекрати прикидываться, хоть здесь!
- Я не прикидываюсь.
- Не знаю, что лучше…
- Лучше - дурак, - вздохнул я.
- Да, - сказала мать, - умные - на вес золота…
Мать прикрыла глаза. Наверное, чтоб ненароком не выплеснуть то, что бурлило в её душе.
Лекция закончилась. Студенты высыпали из аудитории. Множество симпатичных девчонок в белых халатиках. Я только расслабился чуток, как мать толкнула меня в бок:
- Вставай!
Из аудитории выходил доцент. Мужчина лет сорока пяти, крупный, ухоженый, вальяжный. Чистое лицо, волосы с проседью хорошо подстрижены. Тонкий запах дорогого мужского одеколона. Или духов. Не засаленный галстук.
Видный мужик!
Мать быстро-быстро перекрестилась. Нет, я не могу сказать, что моя мать была такой уж верующей. В церковь она почти не ходила, только на Пасху, и под Рождество. Просто в данный момент, как я понимаю, матери не у кого было просить помощи.
"Господи, помоги", - прошептала мать. Правильно.
А я даже не мог чётко определить, чего хочу. Я бы и в Армию пошёл, в конце концов. Я плыл, как "утлый чёлн, по воле волн"…
- Анатолий Петрович! - бросилась за доцентом мать. - Мы к Вам, на консультацию. По направлению из военкомата. Мы Вам звонили…
Мать бежала за Анатолием Петровичем. Анатолий Петрович внимал, не поворачивая головы.
"М-да…" - подумал я.
Доцент подошёл к своему кабинету. Потом обернулся, и посмотрел на нас с матерью.
Интересно было бы взглянуть на нас его глазами! Интересно, увидели бы мы что-нибудь выдающееся? Отнюдь…
Сначала - я. Худой, плохо подстриженный, с отростшими волосами. Одетый… ну, так… не важно. Футболка, ветровка, не первой свежести джинсы. Кроссовки рваные.
Ну, и мать… Волосы уже седоватые. Может, она и такая же по возрасту, как этот доцент, но выглядит… Даже не усталая, нет. Потому что усталость подразумевает, что человек выспится, прогуляется, и снова будет хорошо выглядеть. Но мать… эта усталость, эта озабоченность сидит у неё в каждой поре, в каждой морщинке, в каждом изгибе её тела, не так уж и плохо изначально устроенного.
И одежда у матери… "Прилично, но небогато". "Бедно, но чисто". Можно было бы вспомнить пару цитат из классики, по этому поводу. Но я не вспомнил. Я не так уж много читал классики. Хотя, наверное, гораздо больше многих одноклассников. Вот, напимер, "Героя нашего времени".
Разумеется, не нашего. Героя ихнего, прошедшего времени.
"М-да…" - подумал я снова.
Что подумала мать, я не знаю. Но мать же не дура. Она подумала то же самое.
- Входите, - пригласил нас доцент, оценив нашу наружность.
Меня он заставил раздеться и осматривал очень недолго.
- Одевайся, - произнёс доцент.
Затем последовала пауза. Мать стояла перед доцентом, как троечница у доски.
- И Вы хотите, чтобы я подтвердил диагноз? - как-то странно поинтересовался доцент.
- Да, - еле слышно произнесла мать. - Сына из института отчислили… У нас никогда не было подобных проблем… В Армию…
- Я думаю, Вы понимаете, что псориаза тут и близко нет. Тут себоррейный дерматит, в чистом виде.
- Но…
- Этому… - доцент назвал по имени-отчеству дерматолога военкомата, - давно на пенсию пора. Всему есть свой срок, у всего есть свой предел.
Мать молчала.
- Вы приводите мне двадцатилетнего парня, у которого в карточке нет ни одной записи о кожных болезнях, и хотите, чтобы я поставил ему белобилетный диагноз?
Голос доцента повышался и повышался, а мать уже не смотрела на него, и стояла, опустив голову.
- Кто Вы по специальности? - спросил доцент на пике своего монолога.
- Учительница… литературы… - голос матери чуть всхрипнул и прервался.
- Отец?
- Разведены. Давно…
В кабинете стало так тихо, что я слышал не только своё дыхание, но и биение своего сердца.
Доцент сел за стол, взял фирменный бланк, что-то написал на нём, и протянул матери.
- Поставьте печать в регистратуре, - сказал он. - До свидания.
Мы с матерью дематериализовались из кабинета. Потом мы быстро шли по какому-то коридору и упали на скамейку около очередной двери.
- Подожди, - тяжело дышала мать, - подожди, я возьму очки.
Я хотел прочитать заключение сам, но мать не отдавала мне бланк, не разворачивала его, пока не достала очки.
Мать водрузила очки на нос, и мы одновременно прочли диагноз, чуть выше размашистой породистой подписи.
Мы прочли: "Распространённый псориаз", и ещё какие-то слова.
Кому я после не рассказывал эту историю, никто мне не верил. Все говорили о том, что надо давать взятки. Даже называли суммы взяток.
Но это - чистая правда. Чистейшая правда, с горьковатым привкусом.
Глава 6
Оправившись от шока, мать, со слезами на глазах, полезла в свою, видавшую виды учительскую сумку. Она достала кошелёк и вытащила тысячу рублей. Примерно на тысячу мы жили неделю. У нас всё было посчитано.
- Сынок, сынок… Пойди, купи самый дорогой коньяк. И отнеси… ему… Ты отнеси… я не могу, я подожду тебя здесь…
Мать держалась за сердце.
- Слава Богу… Слава Богу… - шептала она.
Я пошёл.
Выбирая коньяк в соседнем магазине, я думал о том, что этот человек, доцент Анатолий Петрович, вероятно, считает коньяк за тысячу рублей питьём обыденным, или даже дешёвым.
Я купил коньяк, вернулся к его кабинету и постучал в дверь.
На душе у меня как-то всё остановилось. Слово "стрёмно" весьма подходило к происходящему в моей душе, хотя я точно не знаю, что означает это слово. Просто стрёмно было, и всё.
- Ну, чего тебе ещё? - поднял на меня глаза доцент, когда я бочком протиснулся в его кабинет.
- Вот, - пробормотал я и поставил коньяк на стол, - спасибо Вам…
- А… - протянут доцент.
На его ухоженном лице не было улыбки. Не было каких-то, явно выраженных эмоций. Этот человек просто знал, что он сделал. Видимо, он по жизни знал, что делает. Это было здорово!
Я позавидовал ему. Правда, потом, когда уже лежал дома, на диване. В тот момент, когда я протягивал ему коньяк, я вообще ни о чём не мог думать.
Но я всегда завидовал тем, кто знает, что делает. Тем, у кого чувства, по-возможности, совпадают с разумом.
Я же был устроен иначе. Чувства властно толкали меня на поступки, разум же - всё время отставал.
Вот и сейчас. Я чувствовал, что мне не нужен институт, из которого я вылетел. Я сделал всё возможное, чтоб из него вылететь. Но убей меня Бог, если я знал, что мне нужно!
Доцент посмотрел в мои глаза быстрым, проницательным, каким-то врачебным взглядом.
- Береги мать, - сказал он. - Иди, не мелькай тут…
Я выскочил из кабинета, как ошпаренный.
Этот чужой человек сделал мне подарок. Такой подарок, значение которого трудно было даже оценить. Тем более, сразу.
Я мог начинать вторую попытку. Поступить в новый институт и начать новую жизнь.
Осталось только разобраться, в какой и какую.
Глава 7
- В технический я больше не пойду!
- Тогда иди в педагогический.
- Нет! Ма, ты чё?
- Не "чё"! Тебе судьба даёт такой шанс! В медицинский иди! Не будешь дураком - станешь таким, как Анатолий Петрович!
- Нет… Да я экзаменов в мед. не сдам. Там же химия, там биология. А уже надо документы подавать. И вообще… Ма, я хотел с тобой поговорить. Ма, я хочу уехать. Сколько я ещё буду сидеть на твоей шее…
Тут мать, которая стояла около стола, как-то вздрогнула и присела на диван.
- Не поняла, - тихо произнесла она. - Ты хочешь меня оставить?
– Ма, ну ты же сама говорила, что мне пора становиться самостоятельным!
- Неужели я этому мешаю… Или родной дом мешает тебе…
- Ма, я уже решил. Я еду в Москву.
- Куда-а-а?
- В Москву.
- Нет!
- Да!
- Нет! А куда же ты там будешь поступать? Как ты будешь жить? Как я смогу тебя содержать в Москве, с моей зарплатой?
- Ма…
- Нет, куда ты будешь поступать? Ты, дитя непутёвое? До двадцати лет ещё не определился, кем ты будешь, когда вырастешь! Ведь ты уже вырос! А я так и не поняла - ты дурак, или прикидываешься… А сам ты понял, или нет?
Мать готова была заплакать. Мне было жаль мать…
- Ма, ты не плачь, - сказал я. - Сейчас… сейчас я тебе скажу, куда я буду поступать…
Я взял со стола справочник ВУЗов Москвы, который листал уже три дня.
- Сейчас, - сказал я, - на какой странице откроется, туда поступать и поеду.
Мне осталось только разворошить страницы, закрыть глаза и ткнуть пальцем в разворот. О, Боже! Мой палец прямёхонько указывал: "Московская Духовная Академия и семинария". Мать даже улыбнулась:
- Ну, если туда…
- Ма…
- Подожди, - сказала мать. - Ты мне объясни, зачем ты рвёшься в Москуву со своим паспортом и со своим гражданством?