Он прошёлся по набережной. Поглазел на негра в грязно-белых шортах и с грязно-белым английским цилиндром на голове, крутящего хула-хуп. Послушал музыку Вивальди в исполнении желтолицего скрипача, стоящего на коленях на красном замызганном коврике, кинул ему монету. Поторговался с арабом в белой чалме, торгующим голландскими слегка подвявшими тюльпанами. Поздоровался с неухоженной белокожей нянькой, часто возящей по набережной коляску с младенцем. Купил свежий номер "Le Figaro" у резко пахнущего потом индейца.
Подумал: "Все вы рабы. Были, есть и будете ими. И вам никогда не стать хозяевами". Он представил их иссиня-чёрные лица: негра, китайца, индейца, араба, этой белой, его знакомой. Увидел, как изо рта у них идёт пена, как они пускают слюни, как задыхаются от нехватки кислорода, как судорожно дрожат их тела. И от этой картинки ему вдруг сделалось как-то не по себе. Как-то не совсем комфортно.
Он перевёл взгляд на другую картинку – обложку журнала "Le Figaro". На ней был изображён гангстер, в маске, с пистолетом в руке, и было написано: "Ограбление века! Самое загадочное ограбление банка в истории! Подробности на странице 40".
19
Он дал мне всё, что он смог. Он научил меня двигаться, как человек. Он научил меня слышать и видеть. Причём, как своими ушами и глазами, так и ушами и глазами своего сына. Он дал мне тактильные ощущения. Он научил меня различать запахи. Он не смог научить меня есть и пить и справлять, так называемые, естественные надобности, но он научил меня имитировать эти функции человека. Он научил меня вести себя, как человек. Он научил меня воспринимать информацию, анализировать её и делать выводы. Он научил меня самому главному – он научил меня думать.
Он относился ко мне, как к своему сыну. С женой они были в разводе, и с сыном он виделся редко. Поэтому всё своё внимание и всю свою любовь он переключил на меня. По крайней мере, мне так казалось. Именно так я чувствовал. Он сделал мне искусственную кожу и искусственные волосы, неотличимые от настоящих, он одевал меня в человеческую одежду; в этом смысле я тоже не ощущал никакого дискомфорта. (Он говорил мне – подстройся под окружающую среду и ты станешь невидимкой.) Он брал меня на прогулки, водил в театры и кино, на аттракционы. Вместе с ним мы путешествовали, посещали музеи, фотографировались на фоне достопримечательностей.
Он рассказывал мне о себе, о своих родственниках, о друзьях, о женщинах, с которыми он иногда встречался, о бывшей жене, о сыне. О мире, в котором он жил уже давно, а мне ещё только жить предстояло.
Мы играли с ним в различные игры: домино, нарды, бадминтон, теннис, бильярд, шахматы. Он научил меня играть на пианино. Он научил меня водить автомобиль. Он многое знал и отвечал на все мои вопросы. У нас не было тайн друг от друга. Но у нас с ним была одна общая тайна. От других людей. Он никому не говорил, кто я такой на самом деле. Он не сказал этого даже своему сыну. И он попросил меня тоже никому не рассказывать об этом.
Я спросил его, почему. И вот что он мне ответил. Он сказал, что с этим миром не всё так хорошо, как кажется на первый взгляд. Этот мир не такой уж прекрасный. Что-то с ним происходит неправильное. Этот мир чем-то болен. И он создал меня, чтобы я со стороны поглядел на этот мир (Он сказал мне – со стороны виднее.), чтобы я разобрался, в чём тут проблема, чтобы я, подобно врачу, поставил диагноз, подобрал нужное лекарство и попытался вылечить этот мир.
Прошло 16 лет. Я поумнел и стал выше ростом. Несмотря на несовершенство человеческого мира, мы были счастливы: я и Учитель, Учитель и я. И вот однажды к Учителю, как к известному программисту, обратилась международная автомобильная компания, чтобы его лаборатория разработала устройство, предотвращающее аварии на дорогах. Контракт был солидный, тема интересная. Учитель и его сотрудники с увлечением занялись этим проектом. Я тоже в нём участвовал. На дорогах всего мира шла третья мировая война. В автомобильных авариях ежедневно погибало огромное количество людей. Компьютерное устройство, установленное на транспортные средства, могло бы раз и навсегда остановить этот нескончаемый поток бессмысленных смертей.
Через два с половиной года мы создали лазерный дальномер, способный замечать объекты на расстоянии до 200 метров в секторе до 300 градусов. Получив от лазерного дальномера сигнал об опасности столкновения, киберсистема заставляла автомобиль либо сделать маневр, либо сбавить скорость, либо вообще остановиться. Мы провели тестовые испытания. Результаты оказались замечательными. Я, Учитель и его коллеги – все были счастливы. Только вот наше счастье продлилось недолго.
Я запомнил до мелочей тот злосчастный день. Лаборатория, "Russian Electronic Lab", сдавала устройство заказчику. Представитель автомобильной фирмы прибыл на демонстрационные испытания нашей разработки. Учитель, сидя за рулём "бугатти", разогнал автомобиль до 320 километров в час. Навстречу ему по трассе со скоростью 180 километров в час ехал грузовик "Man", в кабине которого находился водитель компании-заказчика. И на "бугатти", и на "мане" были установлены чёрные фасеточные шары – лазерные дальномеры. Автомобиль и грузовик, несясь навстречу друг другу, лоб в лоб, должны были избежать неминуемого столкновения и мирно разъехаться в разные стороны.
Однако этого почему-то не случилось. Что-то пошло не так, что-то не сработало, как надо. Произошла катастрофа. Грузовик раздавил "бугатти". Водитель "мана" успел катапультироваться из машины, а Учитель – нет. Я помню, как истошно кричала молодая лаборантка, видевшая аварию. Помню, с каким скрежетом "бугатти" врезался в грузовик. Я хорошо помню, как внутри у меня что-то перегорело, когда мне показали то, что осталось от Учителя.
Международная компания отказалась платить лаборатории основную часть денег, но всю документацию по устройству изъяла. А совсем скоро "Russian Electronic Lab" была полностью расформирована.
20
"Страница 3 из 4. По мере роста числа лож возникала необходимость координировать их деятельность. Поэтому в Лондоне в 1717 году четыре ложи объединились и создали своеобразный орган надзора – Великую Ложу, ежегодные собрания которой привлекали повышенное внимание общества и превращали орден в динамично растущее движение. Как бы то ни было, в Англии между 1737 и 1907 годами в братстве состояли шестнадцать принцев, и четверо из них стали впоследствии королями.
С годами масонство совершенствовало свою организацию. В 1723 году в Англии была опубликована "Книга Уставов", написанная шотландским священником Джэймсом Андерсоном. Этот документ провозглашал, что представители различных религиозных течений должны суметь объединиться в дружественной атмосфере ложи для спокойного обсуждения новых идей. "Хотя в давние времена масоны принимали вероисповедание той страны, в которой находились, теперь же представляется целесообразным принудить их перейти в ту Религию, где все люди придут к взаимному согласию, оставив при себе своё частное мнение, то есть, следует быть добродетельными и искренними людьми, людьми благородными и честными, как ни были бы различны их названия и убеждения", – говорилось в "Книге Уставов".
С тех пор терпимость и непредубеждённость стали законом, свято соблюдающимся в масонских трудах. Типографским способом "Уставы" были изданы в Америке в 1734 году Великим Мастером Бенджамином Франклином.
Очень быстро масонское братство пустило корни по всему европейскому континенту. В конце 30-х годов 18 века ложи существовали в Бельгии, России, Италии, Германии, Швейцарии. В 1735 году в Париже действовало 5 лож, к 1742 году их число возросло до двадцати двух, а через сорок пять лет, накануне Французской Революции, число масонов достигло 100 тысяч.
Католическая церковь с подозрительностью и опаской наблюдала за быстрым распространением масонства. Масоны создали свои собственные ритуалы, историю, легенды и иерархию, которые являлись неотъемлемой принадлежностью официальной религии. Уже в 1738 году папа Климент Двенадцатый выступил с первым и очень яростным обличением масонства. В своей энциклике он повелевал отлучать от церкви всех католиков, прошедших обряд посвящения в масонское братство. Папа объявил, что приносимая масонами клятва хранить секреты братства является угрозой священности исповеди и власти церкви, выступал против сотрудничества с людьми, исповедовавшими отличные от официальной церкви убеждения. По всей Европе гражданские власти начали выполнять предписания, накладывая на масонов штрафы и даже подвергая их пыткам.
Преследованиями со стороны католической церкви не исчерпывались гонения на масонов. Почти сразу после открытия Великой Ложи в Лондоне в 1717 году в газетах стали регулярно появляться "разоблачающие" сообщения о масонстве. Масонов обвиняли в союзе с антихристом, утверждали, будто бы на закрытых собраниях проходят разнузданные оргии. Политические события, аморальные поступки отдельных членов братства время от времени подогревали антимасонские настроения. В 1735 году были запрещены собрания голландских лож из-за боязни, что члены братства принимают участие в политических интригах. Аналогичные запреты последовали в Швеции в 1738 году и в 1745 году в Швейцарии.
Но начавшиеся гонения на масонов уже не могли привести к уничтожению братства, так сильны были их идеи и покровительство со стороны влиятельных людей. Однако под действием "разоблачений" общественное мнение временами становилось резко враждебным по отношению к масонству.