Сначала мы выпили за молодого коммуниста, потом за того, на чье имя было заявление, за Михал Абрамыча. На третьем стакане Николай Петрович уронил на заявление квашеную капусту. Мужики на него зашумели, что он такой неловкий, зря добро переводит. Капуста действительно была замечательная.
Я по новой начал переписывать заявление. После слов "прошу принять меня кандидатом в члены КПСС", меня переклинило: я начисто забыл, что писать дальше.
– Михал Абрамыч, а что писать после слов в "члены КПСС"?
– Юрий Иванович, вы меня удивляете. – Чувствовалось, что секретаря парторганизации "развезло". – В такой ответственный момент, я бы даже сказал священный миг, вы не можете себе ответить, почему я хочу стать членом партии. Коммунист, бля, это как росинка на молодом побеге. Пиши…
– Что писать Михал Абрамыч? Что хочу стать росинкой на молодом побеге?
– Слушай меня, бля и пиши: "Прошу принять меня кандидатом в члены КПСС, чтобы быть таким же чистым и прозрачным, как росинка на молодом побеге". Ставь число и подпись.
Я написал, как продиктовали. Выпили по третьему стакану. Пьяны были все без исключения. Даже Михал Абрамыч, который все же успел сказать мне:
– Давай сюда заявление, пока снова не заляпали. В понедельник проведем партсобрание и примем тебя в наши ряды строителей коммунизма.
Он забрал у меня заявление и спрятал в своем портфеле. В этот торжественный и судьбоносный для меня вечер я заночевал в школе. Точнее, мы все остались, справедливо решив, что завтра все равно воскресенье.
Ранним утром добирался до дома больной и понурый, с изрядной долей страха, что придется держать ответ перед женой, но с законным чувством гордости за себя и мировое коммунистическое движение. Одним коммунистом на планете Земля стало больше.
В семь утра я был уже дверей своей квартиры. Надеясь, что жена еще спит, очень тихо открыл замок и на цыпочках начал протискиваться в дверь, надеясь сразу нырнуть в ванную. Но едва я только просунул голову, как получил по ней же неожиданный и поэтому очень болезненный удар чем-то очень твердым. Ноги подкосились, и я упал на пол в коридоре. Я бы и так упал, но удар ускорил мое падение. Лежа на спине и закрыв на всякий случай голову руками, увидел над собой перекошенное от злобы лицо Маняши с зонтиком в руках. Это им был нанесен столь чувствительный удар не только по голове, но и по моему самолюбию. Какая-то жена бьет коммуниста, возможно даже будущего лидера всего коммунистического движения, но вслух только произнес:
– Я больше не буду.
– Что не будешь?
– Не буду больше на работе так долго задерживаться.
– Не ночевать дома, ты называешь "задержаться на работе"
– Я готовился к вступлению в коммунистическую партию, писал заявление, потом отвечал на вопросы товарищей, обсуждали политическое положение в мире. Так увлеклись, что не заметили, как утро наступило.
– А перегаром от тебя разит, что задохнуться можно. У вас, что в партии одни алкоголики?
– Не смей так говорить о коммунистах. Коммунисты, как росинка на молодом побеге…
– Что, что? – Маняша явно опешила. – Уж не белая горячка у тебя начинается?
– Что ты ерунду городишь, – возмутился, но на всякий случай, не отнимая рук от головы. Я и белая горячка. – продолжил, как мне показалось даже с достоинством, и попытался подняться, но не смог: от пережитого волнения ноги были, как ватные. – Помоги лучше подняться. Не видишь, что мне тяжело. Я попытался перехватить инициативу.
– Я тебя сейчас помогу. Еще раз по голове огрею.
Не смотря на угрозу, жена явно смягчилась. Она боялась, что я мог провести ночь с женщиной. Но видимо мое объяснение, и внешний вид ее вполне удовлетворили, и она помогла мне встать.
В дальнейшем выходной день прошел тихо и обыденно. Немного поспав, я сходил за сигаретами к соседу, у которого всегда был спирт. Выпил ровно пятьдесят грамм, занял у него же денег, сходил в магазин и купил продукты. Жена оценила мою заботу и позволила выпить из домашних запасов сто граммов коньяка для повышения тонуса. С ее молчаливого согласия я выпил двести. Вышел покурить на площадку с соседом. Выпил ровно сто грамм спирта. Покурили, поговорили про Гондурас. Сосед предложил еще выпить, но я отказался: "Если совсем чуть – чуть, граммов двадцать пять". Наступило окончательное просветление, и с чувством законной гордости отправился спать.
На следующий день в школе Михал Абрамыч предупредил меня:
– Не забудь, сегодня после уроков в кабинете директора будет партсобрание. Будем тебя в партию принимать.
– Помню, помню. – Успокоил я его.
После уроков я робко постучался в дверь кабинета директора. Когда вошел, все коммунисты во главе с Михал Абрамычем были в сборе. Мужиков и коммунистов в школе было почему-то всегда мало. Вся партийная организация легко разместилась полукругом вокруг директорского стола. Директор ласково пригласил:
– Проходи и присаживайся Юрий Иванович.
– Спасибо.
Я скромно сел поодаль. Михал Абрамыч откашлялся и торжественно произнес:
– Уважаемые товарищи коммунисты сегодня у нас на повестке дня один вопрос: "О приеме кандидатом в члены КПСС учителя истории Рагозина Юрия Ивановича." Сейчас я зачитаю личное заявление Юрия Ивановича.
Михал Абрамыч надел очки, поднес близко к лицу мое заявление, написанное в жарких дискуссиях и начал читать: "…прошу принять меня кандидатом в члены КПСС, чтобы быть, как росинка на молодом побеге". Я оцепенел. Забыл переписать заявление? Михал Абрамыч засуетился: "Даже не представляю, откуда появилось такое заявление? Очевидно, Юрий Иваныч по молодости что-то напутал". Вот, гад. Сам надиктовал, а теперь все валит на меня.
– Наверное, в мастерских писали заявление? – Обратился ко мне директор. Я молчал, не зная, что сказать.
– Я не знаю, где он писал заявление товарищ директор. – Судя по обращению к директору, Михал Абрамыч сильно перетрухнул. – Юрий Иваныч мне передал его в коридоре на третьем этаже. Ведь так было Юрий Иваныч? – Мне ничего не оставалось, как молча согласиться. Он же продолжал оправдываться. – А я виноват, не досмотрел, по причине усталости бдительность потерял.
– Знаю, я, Михал Абрамыч вашу усталость. Напились, как всегда, и эту чушь надиктовали. Ладно, заявление он перепишет. Давайте перейдем к голосованию. – Директор взял на себя ведение собрания. – Вопросы к кандидату есть? Нет. Будем голосовать, Кто "за". Решение принято единогласно. Поздравляем Юрий Иваныч со столь значительным событием в вашей жизни. И всегда помните, коммунист должен быть кристально чистым, как росинка на молодом побеге…
Глава четвертая Работа с учебником
Немного ошибся: восемь с половиной. До другой стены от стола около одиннадцати. Проверяю. Точно. Одиннадцать шагов, след в след. Посмотрел на часы. Прошло только две минуты. Господи, как же тянется время. Ладно, посчитаю, сколько же мы вчера выпили. Пили примерно поровну плюс – минус полстакана. А было нас около шести человек. Я" ломаюсь" обычно к концу второй бутылки. Значит, выпили мы около двенадцати бутылок. Сколько осталось времени? Еще целых тридцать пять минут. Ночевал я дома. Это скорее предположение, чем бесспорный факт. Иначе, с какой стати Маняша с утра звонила бы на работу и зло интересовалась, где я пропадал всю ночь. Тогда где же я был? Мои раздумья были прерваны вопросом:
– Юрий Иванович, на вопросы в любой последовательности можно отвечать?
Это Кочегаров с первой парты. Я не сразу понял, что он от меня хочет. Какие вопросы? Какая последовательность? Совсем забыл. Это он про вопросы к параграфу
– Ты можешь в любой последовательности.
Прошло еще две минуты. "Господи, куда же она запропастилась. Я же просил по – быстрее. "Одна нога там, другая здесь". От боли голову просто корчило и разрывало на части. В дверь постучали. "Она"! – обрадовался я. Но, каково же были мое разочарование и досада. В дверях торчала голова завуча, Лидии Сергеевны.
– Юрий Иванович, можно вас на минуточку, – позвала меня голова завуча.
– Слушаю вас, Лидия Сергеевна, – ответил, стараясь близко не подходить и не дышать в ее сторону. Но не получилось: слишком глубоко выдохнул от волнения.
– Ну и запашок от вас, Юрий Иванович, – Лидия Сергеевна брезгливо отмахнулась рукой. – Опять в мастерских гудели. Мой – то с вами был? – как бы невзначай спросила она.
Я на секунду задумался, что сказать. И решил ответить нейтрально:
– Не знаю Лидия Сергеевна. Может, был, а может, нет. Не могу ответить. Я даже сомневаюсь, а был ли там я. Вот, как раз ломаю голову над этой задачей. Был или не был? Вот в чем вопрос.
– Хватит паясничать. Допрыгаетесь, – прошипела она.
Но я не очень-то не испугался, потому что точно знал, что ее муж пил с нами. А главное, она сама все прекрасно знает, просто хочет проверить на прочность нашу мужскую дружбу.
– Ладно, в конце концов, это не мое дело, – уже более миролюбиво ответила Лидия Сергеевна. – И без вас голова пухнет от своих проблем. Я, что пришла. После шестого урока планерка. Явка строго обязательна.
– Есть, – попытался как можно бодрее отрапортовать я.
Голова завуча исчезла. Разговор с ней занял всего семь минут. Когда же она, наконец, придет? Я же просил, чтобы одна здесь, а другая…
– Юрий Иванович.
Опять этот Кочегаров. Засранец какой! Надоел уже со своими вопросами. Ладно бы, отличником был. Эти "ботаники" всегда все вопросы задают.
– Да, Кочегаров, я тебя внимательно слушаю.
– А, кто все сделал, что делать дальше? – действительно засранец. Уж этого от него точно не ожидал.