Зачем я не живописец! Угасающим вечером в Альпах, осенним, в последний год восемнадцатого столетия, в последнюю осень своей жизни, в предпоследнюю осень в жизни императора Павла, в исходе погибшей кампании: вождь измученной и крошечной, израненной армии; в драном плаще; уже изнеможденный тяжелой болезнью; заросший грязной, старческой щетиной; в шляпе, отобранной казаками у какого-то капуцина; искренне, глубоко задумался, любуясь, засмотревшись на вечерние Альпы… и повернувшись к свите, к великому князю, с искренним и досадливым сожалением:…ах господа! зачем я не живописец! что это - шутка, в заключение легенды? горький мо для записи адъютантами? или, как считает Малыш, тут и есть ключ ко всей его жизни? Вот вам невинный сюжет загадочного исторического романа: альпийский поход фельдмаршала. Река времен в своем теченье уносит все дела людей… - …меч Павлов! щит царей Европы! князь славы! се, Суворов, ты!.. - …кто перед ратью будет, пылая, ездить на кляче?.. есть сухари?.. гроб, в траурной, фельдмаршальской, процессии, везли из Коломны, по зеленой уже и пыльной Садовой, Державин шел за гробом. История есть цепь злодейств; тяжелая державинская фраза; все они теперь причастны Истории; и лавр императрицы Екатерины, лавр римских воинов осеняют их; глас поэзии чудесной сердца враждебные дружит; взгляните, в чьем окружении умиротворились императрица и её вельможи; летящие Славы с лавровыми венками; орлы, и лиры, лавр! лавр! Аполлон и Минерва, музы Талия и Мельпомена, Эрато и Терпсихора, мудрецы Платон, Гомер, Евклид, Демосфен, Гиппократ, Геродот, Тацит, Еврипид, Цицерон, Вергилий; зеленые кущи; при сладких звуках вдохновенья, при песнях лир, и восстают благословенья… нисходит мир; История, смущая любопытствующие умы, веет равнодушием, цифирь её годов и столетий выглядит нумерами театральных явлений, страсти в ней кажутся отрешенными, как ремарки у Шекспира, а История ткалась из ненависти, из мнений, из приязней и враждебностей, княгиня Дашкова полупрезрительно именовала Державина Катоном, в виду имелся, как понимаете, Катон Старший, Цензор, то бишь: Марк Порций Катон Кензорий Старший, известный суровостью в борьбе против порчи нравов; чего в прозвище больше: иронии, неприязни? имя Семирамиды, и имя Катона звучат, как мне представляется, более лестно, нежели иронически; если раскроете Тита Ливия, о Ка тоне: его гибкий ум был настолько разносторонен, что, чем бы он ни занимался, казалось, рожден он лишь для одного этого… - Чистота души Державина: вот что не давало покоя язвительной, лукавой, и искательной, и завистливой к тому же, княгине. Державин прекратил знакомство с нею, она, конечно, не оставит вам сделать добро: если вы узнаете ея нрав и угодите! - но стерегитесь, ради Бога, что-нибудь в трудах ваших брать на себя, а относите всё, особливо публично, к ней, ей это приятно, - …добродетели Катона, говорит историк, были для его века слишком суровыми, добродетели, кажется мне, излишне суровы для любого века, добродетельный у всех стоит поперек дороги, Державин не умел делать приятное; мог сказать, вслед за философом: новой гордости научило меня моё я; в высших чинах Империи, сановник; Екатерина ему: пошел вон, Павел: он горяч, и я горяч, добра не выйдет, Александр: учить меня вздумал?.. и как-то прибредается сюда кремлевская фраза Николая Павловича: с поэтами нельзя быть милостивым; министр трех царствований, имел право заметить: история есть цепь злодейств, государь Александр Павлович был последним, кто пытался Державина купить; жестко отказался и от жалованья в шестнадцать тысяч, и от Андреевской ленты; история падения Державина: тема для романа. Твоим я эхом буду жить… и обронил, тонко: самодержавный скиптр железный… скиптр железный моей щедротой позлащу, моей щедротой!..вот истинные отношения поэта и власти. Поэта и Империи; цензура запретила ту строку, и напечатана она была через полвека после смерти Гаврилы Романовича; знал ли…её Пушкин? и добродушие Державина; добрая душа; резкость, гневливость, вспыльчивость; известное письмо Гнедича к Капнисту: Державин выгнал меня из дому!.. из своего, разумеется, а не из дома Гнедича; грубое письмо Державина к Александру Тургеневу по причине издания Жуковским собрания русских стихотворений; но вот Николай Эмин, клеврет Платона Зубова: много зла сделал Державину, однако Державин единственный, по смерти Эмина, хлопотал о назначении пенсии его вдове; размолвка Державина и императрицы Екатерины; причину её ищут в чем угодно, а следует искать; в клевете; природа клеветы, считает Малыш, вовсе не в том, что мал и мерзок, как и мы, клевета есть чистый вид творчества, иногда вольного, без цели, по Канту, иногда имеющего задачу; клевета: массовая культура в чистом виде; ужаснуться, изумиться, да ещё и задаром, и выступить уже исполнителем, творцом, передавая и раздувая клевету; о чем же ещё мечтать! Клевета интересней историй о доброте; клевета занимательней; Сергию Радонежскому потребовалось умереть, чтобы избавиться от клеветы; Державину и того оказалось недостаточно. Всю жизнь давал оправдания; когда, президентом Коммерц-коллегии, расследовал воровство в Ассигнационном банке, распространили слухи: будто пытал чиновников-воров; и Екатерина, с отвращением: следователь жестокосердный; лживость слухов настолько очевидна, что им не верил никто, и в первую очередь Екатерина, и всё же:…жестокосердный! у Державина, в пору его статс-секретарства при императрице, правителем личной, державинской канцелярии служил человечек: изгнанный за какое-то воровство из гвардии; затем мелкий чиновник в Псковской палате гражданского суда; и подобранный Державиным из добродушия; человечек изумительно ловко ориентировался в придворных враждебностях; и где же Правителю личной канцелярии Державина искать друзей, как не среди злейших врагов Державина; золото он получал из рук Платона Зубова; лестью завоевал милость императрицы; императрице клеветал на Державина; Державину на императрицу; и менее чем в год довел обоих до взаимной ненависти… и выслужился в сенатские обер-секретари; чудовищный мезальянс: женился на купчихе; и, к досаде своей, с деньгами, прогадал; но зато тесть, иркутский купчина Шелехов, ввел его в торговлю с Америкой; прошение на высочайшее имя об учреждении Общества Российско-Американской Компании; а звали человечка: Резанов; да, известен в последние годы, благодаря задушевному шоу, где на всякий случай изготовили из Резанова благородного человека, врага самодержавия, бунтовщика и революционера; ну, какой же враг самодержавия из льстеца? бунтовщик из купчины? революционер из камергера? и благородный человек из доносчика? сияют добрые дела; впрочем, оставим это на совести сочинителя шоу: он тоже бунтовщик; Компания принята под высочайшее покровительство, главное правление Компании переведено из Иркутска в Санкт-Петербург, государь император Александр Павлович и многие члены Императорской фамилии сделались пайщиками Компании; Компании даны особые привилегии; куплены в Англии два торговых судна: Надежда и Нева, Резанов, камергер, кавалер Анны первой степени, назначен посланником в Японию, командирами судов: капитан-лейтенанты Крузенштерн и Лисянский; вышли из Кронштадта; и приключился великий раздор. Крузенштерн кристально чистый человек, тут гадать о виновнике раздора нечего: за угрозу оружием Крузенштерн, по Морскому уставу Петра, имел право Резанова повесить; о чём, с прямотою моряка, камергеру и сообщил; Резанов, перетрусив, забаррикадировался в каюте; и не выходил до прибытия в Камчатку; плыли, как в сказке: год; и весь год, тоскливо болтаясь на океанской волне, Резанов выплескивал в окошко ночной горшок; жалею, что все это не вошло в шоу; в Петропавловске, едва сбежав по сходне, Резанов прибегнул к единственному виду оружия, которым успешно владел: доносу; но покуда донос из Камчатки, через весь громадный материк, доплелся до Петербурга, покуда Крузенштерн вернулся океанами и морями, в Петербург, камергер Резанов уже погубил миссию в Японии, уже упек под суд лейтенантов Давыдова и Хвостова, которые, по его устному приказанию, пиратствовали на купленной у американцев Юноне и построенном в Охотске тендере Авось; и сам умер; и хорошо сделал. Державин имел удовольствие пережить его десятью годами. Путешествие, имевшее в видах обогащение пайщика государя Александра Павловича, вошло, непредвиденно, в историю тем, что стало первым русским плаванием вокруг света. Веселей гораздо ссора Державина с Гарновским; вот ещё герой для романа; у Потемкина был адъютантом, затем приближенным, заведовал делами Потемкина, дворцами, дачами, стеклянным заводом; возлюбленный и поверенный в делах герцогини Кингстон; герцогиня, на тридцать четыре года его старше, купила участок на Неве, участок у Красного Кабачка, дом у Измайловского моста; хозяйство большое; и Гарновский, воруя и у Потемкина, и у герцогини, выстроил, рядом с домом Державина, громадный дом на Фонтанке, куда, после смерти Потемкина, вывозил всё лучшее из Таврического дворца; наследники князя Таврического, при помощи полиции, перехватывали нагруженные баржи на Фонтанке; и Державин:…ах, сокровища Тавриды на барках свозишь в пирамиды средь полицейских ссор; всякий поэт, если он поэт, непременно вещун, дом полковника Гарновского, выше указанной меры, застил Державину солнце, и Державин, язвительно:…сии чертоги жестоки времена и строги во стойла конски обратят. Так и вышло. Дом Гарновский не достроил, и в доме разместили конюшни конной гвардии.