К нему слава пришла в Семилетнюю войну, решил дело при Гросс-Егерсдорфе, прину>дил к сдаче Кольберг; взяв Кольберг, увлекся очаровательной немочкой из Данцига, и уж почти уехал с нею в Париж, для чего и требовал у жены, жившей в Петербурге, денег; Елизавета грозным приказом его вернула; Елизавета, хоть гневалась, а любила его; восхищалась им; любил его очень и Петр Третий; Румянцев счел, что с восшествием Екатерины его поприще кончено; прошение об отставке; Екатерина: вы мало меня знаете, приезжайте, и приняты будете с тою отменностию, которую ваши Отечеству заслуги и чин ваш требуют; его сестра: графиня Брюс, что тоже причина милости к нему императрицы; всеобщий баловень; всеобщий любимец; Екатеринин гром; переживал ли Суворов зависть? конечно; человек бешеного честолюбия; зависть истинного честолюбия мало кем истолковывается верно; сия зависть есть жажда поприща… говорят, что Суворов был плохой поэт; но когда в Ежемесячных Сочинениях он напечатал диалоги и подписал литерой С, все решили, что автор их - Сумароков; не известный никому офицер, чьи сочинения приписали Сумарокову, писал в модном жанре: Разговоры в царстве мертвых; сочинял диалоги Кортеса с Монтесумой, Александра Великого с Геростратом: юный Суворов хотел разъяснить различие между стремлением к славе и жаждой известности; размышлял о предмете истинной славы; Суворов не имел причин любить Румянцева, под началом которого воевал; и Румянцеву не нужен был талантливый соперник в славе; неприязнь Румянцева к Суворову особенно проявилась в пугачевщину; Румянцев отказался отпустить Суворова из армии: де-неприлично придавать в глазах Европы значение мятежу!.. золотая шпага с алмазами, пожалованная Суворову за Пугачева, возвышение Суворова в генерал-фельдмаршалы уязвили Румянцева тяжело:…Екатеринин гром, Суворова учитель. Турецкие войны именовались Румянцевскими; слава Румянцева гремела;…стремясь за славою, он пользу общую хранил; именно он, главный малороссийский командир, завершил вековое дело воссоединения Украины с Россией: и подготовил на Украине крепостное право. Труды военного его гения достаточно изучались; безжалостный ум, здравый смысл и решительность; передвижения в каре заменил походом в отдельных колоннах; колонны пехоты и кавалерийские колонны; артиллерия в интервалах; его знаменитые штурмы, атаки противу вдесятеро превосходящего противника, труды русского войска, доносил Екатерине, дали бы пример самим римлянам, если бы их времена после наших наступили: вот мера величия; и Екатерина, подстегивая его и вдохновляя:…великие дела увидим на нашем веку!.. на вас Европа смотрит! Предложила ему въехать в Москву на триумфальной колеснице, в традициях Рима, в традициях Петра Великого: отказался; во время путешествия Екатерины в Крым не захотел украшать Киев: моё дело брать города, а не украшать их; к нему в Киев заслуженные воины стекались как на богомолье; граф Задунайский; кому Екатерина предоставила полную мочь как полководцу и дипломату; в чью память Павел: обелиск Румянцева Победам; Александр после Бородина велел перенести обелиск с Марсова поля, через Неву, на площадь перед Первым кадетским корпусом: дабы питомцы созерцали монумент славы!.. - сей Румянцев, гениальный полководец, ненавидел войну: война есть варварство, лютость и бесчеловечие; и с замечательною философскою глубиной обо всех своих подвигах;…иногда отвагою награждать свою слабость. - Чугун кагульский! ты священ!.. вот ещё загадка: екатерининские войны, румянцевские войны, суворовские войны, за исключением разве что Измаила и Чёртова моста: на редкость не популярны: сюда же Кавказские войны, и плавания в Архипелаг, и множество битв: их не знают; то есть, они на слуху, у всех; но где именно, за что воевали, никто толком не скажет; я не говорю уж, что в народе не помнятся ни победы Паскевича в Венгрии, ни Шереметева в Ливонии, ни множество персидских и шведских войн, ни взятие Свеаборга, ни беспримерный в героизме своём ледяной марш через Ботнический залив, и прочая, прочая: сотни героических войн и побед; загадочным образом не задерживаются в народной памяти Гулистан, Фридрихсгам, Дерпт, Турин… Вестергалинг; что нам до того, что казаки Апраксина стояли в четырех верстах от Стокгольма и решили исход войны; и Ляйпциг, и Дрезден чужие для народного слуха; трижды прав был граф Лев Николаевич, говоря, что народная война окончилась Березиной; чугун кагульский! ты священ - для русского, для друга славы!.. увы, уже не священ; мы забыли Кагул; как забыли мы и взятие Парижа, и взятие русскими войсками Пекина; добро французам гордиться Москвою и Севастополем, добро англичанам гордиться Балаклавой, как гордятся они Креси, Галлиполи и Квебеком; мы забывчивы, и тем - великолепны; много ли печали или гордости нам в том, что в атласе Российской Империи по губерниям, восемьсот двадцать третьего года, значится Сан-Франциско с окрестностями. - Чугун кагульский, ты. священ… ведь примерно в то же время, когда записал чугун кагульский, Пушкин, в Париже Ветхого Завета, писал о блестящих, хоть и бесплодных победах Потемкина в северной Турции; Измаил и Кагул, в известном смысле, явились подвигами ненужными, завоевывать их пришлось вновь, в примечании Пушкин разъясняет: бесплодными, ибо Дунай должен быть настоящею границею России; это желание Пушкина исполнено было несколько позже, с переменным успехом, в течение еще полутора столетий; и все же, при написании словечка бесплодные какое-то затмение нашло на Александра Сергеевича: он запамятовал, что до Екатерины Россия на западе оканчивалась Смоленском, а на юге Полтавой; и имя Суворова очень скоро забыли в войнах нового царствования, и лишь в двенадцатом году, когда Кутузов завоевал, для Пушкина, проклятый город Кишинев, заключил Бухарестский мир, и государь поставил его главнокомандующим против Наполеона: всплеск ликования, самое имя его напоминало Екатерину и ея победы!… здесь начиналась, в воскресшем чудо-богатыри, посмертная, и уже вечная, слава генералиссимуса; затем уже биография претворилась в легенду, тщедушный, впечатлительный мальчик, и Арап Петра Великого, переменивший судьбу его, в семь лет, до офицерского темляка, в рядовых, в унтерах; сержантом возил дипломатическую почту; важна в его жизни поддержка отца; отец начинал денщиком у Петра Великого, и был государев крестник; екатерининские времена пронизаны духом, историческим, памятью петровского времени: как пушкинские времена дышат вольнодумством и памятью екатерининского века. Поддержка, протежирование - как распахнутые городские ворота: гораздо полезней для героев; олухи проживут и так, а героев непременно убьют: в унтер-офицерском чине. Отец, генерал-губернатор, генерал-аншеф, сенатор, доставил сыну полковничий чин. Бригадир, генерал-майор: всё это ему доставили конфедератские войны. Польский вопрос: по изменению его восприятия уже можно изучать историю России; Пушкин именовал его: домашний, старый спор; Пушкин в письме к Вяземскому в тридцать первом году:…для нас, мятеж Польши есть дело семейственное, старая, наследственная распря, мы не можем судить ее по впечатлениям европейским - каков бы ни был, впрочем, наш образ мыслей; а князь Вяземский, в записную книжку:…несчастная обуза Польши, что тормозит политическое развитие России; вопрос Польши стал в девятнадцатом веке вопросом образа мыслей и, для России, вопросом внутриполитическим; варшавская речь императора Александра вызвала к жизни Союз Благоденствия; восстав из гроба своего, Суворов видит плен Варшавы: и когда внук героя, внук Суворова Италийского прискакал с известием о взятии Варшавы, у юного Герцена в кабинете висел портрет героя, портрет Костюшки, ещё тридцать лет: и Колокол пал, Колокол погиб, Колокол перестали читать, и Герцен утерял вмиг всю популярность: оттого, что взял сторону поляков, жестокость резни Шестьдесят третьего года, в час пробуждения России, вызвала лишь ужас и отвращение, негодование во всей России; есть пушкинский черновик из восемьсот тридцать первого года, ты просвещением свой разум осветил, исполненный гнева и ярости набросок к стихотворению, которое то ли было закончено, то ли нет; и Малыш, опираясь в воззрении своём на известную переписку, записные книжки, и на первые строки черновика, которые суть почти обращение, считает, что стихи адресованы были князю Петру Вяземскому; что вослед за перепиской где Пушкин писал из Царского Села в Москву, ожидаем важных известий и из Польши и из Парижа, дело, кажется, обойдется и без европейской войны, дай-то Бог… мятежники в бездействии, следственно, они хотят сражения, следственно, они будут разбиты, следственна. интервенция Франции опоздает, следственно, граф Паскевич удивительно счастлив… Если заварится общая, европейская война, то право, буду сожалеть о своей женитьбе. разве жену возьму в торока… Варшава должна быть взята двадцать пятого или двадцать шестого, но еще известия нет, и в эти же сентябрьские дни восемьсот тридцать первого года; Клеветникам России, заявление политическое, тотчас переложенное, и не вполне удачно, на французский Элизой Хитрово:…домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою… вы не читали сии кровавые скрижали, вам непонятна, вам чужда сия семейная вражда… Иль старый богатырь… свой измаильский штык, иль нам с Европой спорить ново? иль русский от побед отвык?.. - век матушки Екатерины вновь брезжит в измаильском штыке, в легком упоминании Таврии;…или от Перми до Тавриды; князь Петр Андреич, насупленный, в маленьких очечках:…будь у нас свобода печати, Пушкин никогда не решился бы воспевать победы Паскевича… от Перми до Тавриды! что же тут хорошего, чему радоваться, о чем хвастаться, что у нас от мысли до мысли - пять тысяч верст; шел спор о мере патриотизма! о возможности уживчивости патриотизма с приязнью деспотической власти: речи, немыслимые в горделивый екатерининский век.