– В том-то и дело, что любой, кто хоть каплю соображает (это тебе, сука!) понимает, что сидеть на верху НАШЕЙ системы – всё равно что на колу. Помните, была такая казнь – сажать на кол. Нашему Лидеру, конечно, подушечка подложена, он о ней забыл, думает, что сам рулит, но чутье имеет, да и мы с вами не дремлем, так что он не шелохнется, а ежели и он или кто иной, не важно, из наших или не из наших, вздумает самостоятельно поуправлять, то есть сделает неловкое телодвижение, то, что происходит? – а происходит вот что: острие кола медленно входит в тело через задний проход, пронзая все внутренности. Особое мастерство требовалось от палача: надо было так рассчитать угол – а мы-то рассчитаем, – чтобы при прохождении острия кола внутри человека не были бы задеты жизненно важные органы, чтобы несчастный дольше мучился, в мороз даже шубу накидывали, что б не помер раньше времени – так наш государь Петр Великий сделал, когда казнили полюбовника его жинки Евдокии: накинул тулуп и шапку на этого Глебова – хахаля царицы, ведь мороз градусов тридцать… Очень это больно – сползать по колу, салом смазанному, Игорь Петрович. И умные люди это знают. Дуракам же здесь не место. Так что излишние волнения не нужны. Ну, допустим, ДОПУСТИМ! придет кто-то новый – а новый рано или поздно придет, ЭТО НЕИЗБЕЖНО! – и придет при нашей с вами жизни, – всё будет под контролем, такова конструкция системы, никаких особых изменений не будет… Ну, скажет несколько слов о свободе, ну, пообещает процветание, амнистирует, как положено, десяток-другой заключенных (это ещё тебе, сука, будешь залупаться! Со мной дело иметь, это тебе не заключенных под Карагандой бульдозерами давить!) – нам-то что с вами… Я бы вообще всех, особенно экономических, освободил. Зря наш Хозяин тогда так завелся. Ну, ничего, это поправимо (что побурел, пидор, я тебе ещё припомню "Асламбекович-джан"!) Но в чем вы правы, дорогой Игорь Петрович, что всё должно быть под контролем (а вот с этим пока хана). На ТВ подсуетились, не подумав, но там всё в наших руках. Этого Драбкова я обработаю в два хода, да и он сам всё сечет наперед, с Л. тоже проблем не будет. Хотя, скажу откровенно, с ТВ и прочими СМИ есть загвоздка. Эту бабку и весь ажиотаж раскрутили не либералишки, не все эти несогласно-согласные, непримиримо-примиримые, а наши люди. Поэтому просто прикрыть невозможно. Сказать, что Л. или Драбков, или Труханов выполняют заказ мировой за-кулисы, америкашек или грузин, невозможно. Не поверит никто. Поэтому придется изворачиваться. Но нам не привыкать. Игру либо свернем, либо направим в нужное русло. В конце концов, эта бабка могла иметь в виду нашего нынешнего.
– Ты Сева – голова. Это же, действительно, ход!
– Так я и говорю, что зря вы волну гоните. И не робейте. Даже, если амнистия или помиловка, мы вас в обиду не дадим (скушай и это, "силовик" сраный; это только начало; нашел, с кем связываться!). – Сучин промолчал – скушал. – С чем будет проблемка, это с Паутиной. "Net" – штука сложная. Это тебе и газета, и общественное мнение, и следственный комитет, и прокуратура, и адвокатура, это и клуб, где можно и постебаться, и поматериться, и уничтожить оппонента и помиловать, и все это – в одном флаконе. И если Рунет можно хоть как-то контролировать, то мировую сеть – не в наших силах. Да с Рунетом сложно – отстаем мы технически от наших продвинутых пользователей. Но и тут нет оснований для паники.
– А кто паникует?
– Мне показалось, Игорь Петрович. Простите. Так и здесь нет места для… опасений. Наши ребята такую волну в Сети погонят, так спровоцируют – они это умеют, сами знаете, – нужное понимание ситуации, что всё выйдет в нашу пользу.
Сучин-Караганда сидел, низко наклонив лысоватую, под машинку стриженную крупную голову, не меняя позы, весь разговор. К концу встречи губы опять крепко сжались, слова налились свинцовой тяжестью. В глаза собеседнику не смотрел, лишь в самом конце встречи глянул, как бритвой полоснул:
– Значит, ситуацией ты, Всеволод Асламбекович, не владеешь. Что ж, примем свои меры. И… напрасно ты п-п-угаешь меня Сидельцем. Сам сказал: нельзя загонять в угол. Может аукнуться. Ну, бывай… А на колу, действительно, больно, Севочка.
* * *
Информационно-аналитический Директорат (Управление анализа информации по странам, входившим в бывший советский блок) CIA. Аналитические записки центра мониторинга ситуации в Московии. Москва, Посольство США.
...
В дополнение к предыдущей аналитической записке за № 473 – WTRA/ 672. Только что получены итоги голосования, которое проводится на телеканалах, принадлежащих медиамагнату г-ну Драбкову. Мы не имеем возможности точно определить, насколько эти голосования и их итоги являются "натуральным продуктом", а насколько программируются аппаратом г-на Драбкова. Однако в любом случае следует обратить особое внимание на их итоги. Фигура анонимного претендента обретает определенные очертания, речь явно идет о существующем человеке. Пока не ясно, вся эта история есть результат хорошо продуманной и точно выстроенной комбинации, что вероятнее, или, действительно, мы имеем дело с процессом, построенным на случайностях и иррациональной логике, во что верится с трудом. В первом случае представляется важным знать, кто стоит за этой мистификацией (или реальным событием) и в какой степени в ней принимают участие кремлевские политтехнологи (и принимают ли). В связи с этим считаем необходимым соответствующим департаментам головного аппарата CIA провести собственное расследование, направленное по двум каналам.
Первый: необходимо тщательно проверить хорошо нам известные эмигрантские круги в Лондоне на предмет их участия (соучастия) в операции "мистер X". Дело это не кажется особо затруднительным, так как сотрудники CIA плотно внедрены в эти круги. У нас нет никаких документальных доказательств, равно как и аргументированных предположений, что названные лондонские круги как-то причастны к этому процессу. Однако больше никто за пределами Московии и, особенно, внутри страны, не имеет такого интеллектуального потенциала, чтобы "заварить подобную кашу", то есть организовать дело.
Второй: тщательно проверить в районе большого Бостона (включая Brown University в Providence, RI) всех профессоров-эмигрантов из бывшего СССР и бывшей России. Искать нужно выпускника и затем профессора Ленинградского (С.-Петербургского, Петроградского) гос. Университета, последние годы перед эмиграцией возглавлявшего какой-то исследовательский институт. Возраст: лет 60–65. Кажется, женат. Блестящий оратор. Высокого роста. В политической деятельности не замечен. Имеет двойное гражданство. Кстати, по неподтвержденным данным, в Великом Вече Московии ходят слухи о готовящемся законопроекте, отменяющем ограничение для участия в выборах Президента, связанное со сроком непрерывного проживания в России – Московии до выборов. Ныне этот срок – 10 лет непрерывного проживания в стране. Возможно, что это – слухи, если слухи имеют под собой почву, возможно, это – совпадение. Однако, по нашему согласованному мнению, все эти совпадения складываются в реальную картину подготовки прихода к власти нам пока не известного лица. Все выше приведенные данные никак документально не фундированы и построены на предсказаниях неизвестной гадалки из Уральского адм. округа. Однако их интерпретация в самых высоких и проправительственно ориентированных кругах (про оппозиционные говорить не приходится, там эта идея про смену режима и "торжество демократии" муссируется активно и непрерывно, однако, как известно, никакой реальной силы и, соответственно, влияния эти группки интеллектуалов не имеют), на общенациональных каналах, форумах, в блогосфере и т. п. – всё это заставляет относиться к слухам, как к фактам. Идея, овладевшая массами, рано или поздно материализуется. Это утверждал один из теоретиков и практиков социалистической революции, победившей в начале XX века в России.
* * *
Что я делаю? Что со мной происходит? Ведь я не сумасшедший… Куда меня несет? Это какое-то наваждение…
Сознание Чернышева двоилось, как двоится отражение в потревоженной стоячей воде. Он прекрасно понимал всю нелепость предложения, поступившего из Лондона. Даже если бы оно было реально и осуществимо, принимать его было нельзя хотя бы потому, что из – Лондона! Надо обладать извращенным или атрофированным чувством брезгливости, чтобы на него клюнуть. Но эта задумка была, при всем при этом, нереальна и, стало быть, неосуществима. Посему надо было от нее отмахнуться и забыть, что Чернышев и делал. Однако время от времени он начинал размышлять, какие шаги бы предпринял, с кем бы встретился, как провел разговор с тем или иным собеседником, какие лозунги бы озвучил, то есть как бы повел себя, если бы согласился, и если бы предложение было бы сделано другими людьми, – а весьма, кстати, вероятно, что оно и было сделано другими людьми, ибо это он сам выдумал, что раз Лондон, значит руконеподаваемо. Одни "бы" да "бы", сплошное сослагательное наклонение… Бред, конечно, но эти раздумья посещали его всё чаще и чаще и превращались они в некую увлекательную игру, а поиграть, уговаривал он себя, не вредно, это ни к чему не обязывает. То, что игра может со временем подменить реальность, стать реальностью, его поначалу не пугало – слишком нелепо и фантастично плюс он верил в свой здравый смысл, в свою силу воли, наконец, он знал, что у него есть семья, и он никогда ее не бросит, не сможет бросить – предать… Впрочем, почему бросить, почему предать – где бы он ни был, они могут и должны быть вместе. И вообще, о чем он думает. Надо подготовиться к завтрашней лекции. Но лекция не готовилась, о грибах не думалось, спать не хотелось. Игра засасывала.