Сериков пожал плечами, будто это не он позвал Антона, а Антон отвлек его от чего-то важного. Но тут же испуганно исправился.
- Нормально. А ты куда сейчас?
- Сейчас к Мансуру, потом в библиотеку, а что?
- Можно, я с тобой чуток пройдусь?
Антон взглянул на дом Мансура, до которого оставалось метров двести, и засмеялся:
- А больше чутка и не получится.
- Мне хватит, - без улыбки ответил Сериков.
- Ну пошли, - дернув плечами, сказал Антон и зашагал.
Сериков засеменил рядом.
- Я тебя вот что хотел спросить… Я тут, ну, прочитал… то, что дали… в смысле, ты дал…
Слова Серикову давались с трудом.
- А что тебе дали?
- Да какая разница? - раздраженно сказал Сергей, но спохватился и снизил тон. - Баратынского и Чехова.
- Ну и что?
- Понимаешь, я… ничего не понимаю.
- Слог тяжелый? У Баратынского? Ты спроси, я…
- Да нет, не в этом дело. Баратынский - это так, стихи, - презрительно махнул рукой Сериков. - Я тут у Чехова начал читать, ну, это… рассказы там всякие… "Дуэль" там, "Студент"…
- Ну и что?
- Ну и это… - Сериков неожиданно остановился. - А в чем смысл?
- Смысл чего? - недоуменно застыл вслед за собеседником Пахомов.
- Ну, этой. - Сериков на мгновение опустил глаза, а потом пристально посмотрел на Антона. - Жизни.
Пахомов рассмеялся.
- Ну ты даешь, Серёг! Не ожидал! Откуда ж мне знать?!
- Ты тоже не знаешь? - почти по-детски удивился Сериков.
Пахомов перестал смеяться.
- Да ты что, Серёг, с дуба на кактус? Лучшие умы над этим сотни лет бьются, а я тебе чик-чик и все объясню, что ли? Нет, я могу, конечно, тебе изложить свои соображения, но, боюсь, они не покажутся тебе… убедительными, что ли. А что Чехов-то говорит?
Сериков пожал плечами.
- Да ничего. Иногда, что смысл в… природе там, красоте. Иногда, что надо просто жить. Но я как-то ему не верю.
- Значит, его вопросы тебе кажутся убедительнее его ответов.
- Во-во! Точно, - воодушевился Сериков. - Вопросы трогают… а ответы - нет. А ты знаешь, что у меня сын есть? - неожиданно спросил он Пахомова, заглянув в глаза.
- Да? - удивился Антон. - Не, не знал. А откуда?
- Да так, - вздохнул Сериков. - Случайно как-то вышло. Глупый был, молодой. Давно уже. Тебя еще тогда здесь не было. Встретил одну, ну и закрутилось. А потом мать моя с ней чего-то не поделила, и она уехала. А сейчас узнал, что залетела она от меня тогда. Потом вышла замуж. Сыну уже десять лет. У него другой отец. Приятель мой случайно встретил ее в другом городе, и она ему проболталась.
- Десять лет? Сколько ж тебе было?
- Семнадцать.
- М-да. Ну, в таком возрасте чего не бывает.
- Это точно.
Сериков стоял, опустив голову, и глядел на носок своего сапога, которым бессмысленно водил по снегу.
- Значит, нет ничего, что ли? - снова поднял он глаза на Антона.
- Да почему? Может, и есть. Просто на такие вопросы, Серёг, каждый сам дает ответы.
- А если нет ответов?
Антон шумно втянул в себя морозный воздух и развел руками.
- Тогда наберись терпения. Может, придут. Попозже. Сериков кивнул опущенной головой.
- Понятно. Ну ладно. Погожу. Чуток.
И, развернувшись, поплелся обратно в сторону деревни.
Пахомов посмотрел ему вслед. Сериков шел, опустив плечи, как будто на них лежал невидимый тяжелый мешок.
"Вот черт", - подумал Антон и вдруг почувствовал себя виноватым, словно это он взвалил на Серикова этот мешок, а теперь не желал его снять.
Он достал сигарету и закурил, но вкус ее показался ему горьким, как у первой сигареты после долгой простуды. Он закашлялся и бросил ее в сугроб. Надо было идти дальше.
Мансур, как всякий восточный человек, встретил Антона радушно.
- Привет, салом, Антон, хуб, правильно пришел! Як дам. Один минута. Додар! - крикнул он вглубь дома.
Пока Антон снимал шубу, из дальней комнаты вышла семилетняя дочка Мансура, Додар.
- Додар, - повернулся к Антону Мансур, - значит "брат" на таджикский язык. Хотел мальчика, - виновато развел он руками. - Но это женская имя. Рост? Правда? - обратился он к дочке. Та молча кивнула головой. Мансур почему-то каждый раз заново объяснял это Пахомову, хотя тот уже давно выучил перевод имени девочки.
- Салом, - поздоровался с ней Антон и присел на корточки. Но Додар ближе подходить не стала и смущенно (хотя видела Антона много раз) спряталась за спину отца.
Оттуда донеслось приглушенное "Ассалому алейкум".
- Боится, - снова развел руками Мансур. - Много плохой видела.
- Додар, ты меня стесняешься? - улыбнулся Антон, пытаясь заглянуть за спину Мансура.
Додар, не выходя, ответила:
- Нет.
- А что прячешься?
- Я не прячусь. Я просто стою.
Антон с Мансуром засмеялись, а Додар, смутившись, тут же убежала обратно к себе.
- Если честно, я на минутку, уж извини, - сказал Антон, вставая с корточек. - Просто хотел узнать, есть ли проблемы, все ли понимаешь, ну и прочее.
- Понятно? Албатта не. Нет, конечно. Манн пеш кам мехондам. Я учиться мало в жизни. Но Додар помощь дает, я понимаю. Маленькая, а русский язык лучше, чем я. Так что нормально. Ташаккур. Спасибо.
- Ясно. А я вот, Мансур, уезжаю.
- Куда?
- В Москву.
- Афсус кори хуб нашуд. Жаль, говорю. Но Москва - хороший, большой. Только народ много. И злой все.
- Здесь лучше?
- Здес тихо. А потом… у меня вон, - кивнул Мансур в сторону шкафа, - защита есть.
- Что у тебя там? - спросил Антон.
- Ружье, - хитро улыбнулся Мансур. - Один человек продавать. Я решил покупать. На всякий случай.
- Ну, ружье меняет дело, - улыбнулся в ответ Пахомов. - Значит, останешься пока?
- Ман намедонам. Не знаю. Может. А куда ездить? У меня родственники умер все. Мать Додар, жена моя, тоже. А она сирота была. Получается что? У Додар ни родственники, ни дедушка с бабушка, только я. И у меня только она. Зачем ездить? Додар устала ездить. Надо одно место, чтобы жить.
- Понятно, - сказал Антон и замолчал. Мансур тоже молчал.
Так они сидели в тишине, думая каждый о своем. Неожиданно Мансур подскочил как ужаленный.
- Ай, дурак. Чой, кофе забыл предлагать! Да, нет?
- Нет, нет, Мансур, - остановил панику Антон. - Я, пожалуй, пойду. Мне ж надо библиотеку к сдаче подготовить, порядок навести. Потом начальство уведомить. Туда-сюда.
- А что дом?
- Что с домом буду делать? Пока оставлю. А потом, наверное, продам.
- Майлаш. Ладно.
Антон встал и направился к вешалке.
- У тебя если какие вопросы будут, ты не стесняйся, спрашивай, ладно?
- Майлаш, спасибо.
- Ах, да, - спохватился Антон. - У меня тут шоколадка для Додар, ты ей сам передай. А то она меня стесняется.
Мансур улыбнулся и взял шоколадку. Антон еще какое-то время постоял около двери, переминаясь с ноги на ногу, потом крикнул:
- До свидания, Додар!
Из глубины дома донеслось: "До свидания!"
И Антон, пожав руку Мансуру, вышел.
14
- Алло, Петро?! На рабочем месте в столь поздний час? Молодца.
Бузунько поморщился от знакомого голоса. Звонил Митрохин.
Во-первых, Бузунько терпеть не мог, когда его называли Петро. Уж лучше, когда просто "Михалыч". Во-вторых, Митрохин имел невыносимую привычку орать, разговаривая по телефону. Независимо от качества связи. Выглядело это так, будто идет война, а Митрохин сидит в окопе на передовой под бомбами и пулями и отчаянно пытается дозвониться в штаб, чтобы вызвать подкрепление. Вполне возможно, что свою службу на благо Отечества Митрохин представлял именно в таком героическом свете. Свистит приближающаяся бомба, раздается взрыв, и он пригибается к земле. Его обдает волна сухой земли, барабаня комьями по гимнастерке. Но он отряхивается, мужественно крутит ручку рации и кричит: "Одуванчик, одуванчик, это василек!" "Интересно, - иногда думал Бузунько, - он и с начальством так орет или только с подчиненными?" Но узнать это, увы, он никак не мог, так как всегда был подчиненным. А при нем Митрохин начальству ни разу не звонил.
- Что у тебя происходит?! - продолжал громыхать героический голос с передовой.
- В каком смысле?
- Я слышал, народ-то твой спивается. В какой-то "экзамен" играет, заливает зенки до усрачки, стихи горланит! Что за херня?!
"От кого это он, интересно, слышал? - подумал майор. - Шпионы у него тут, что ли?"
- Ты, майор, - продолжал хрипеть в трубку Митрохин, - головой отвечаешь, если что.
- Да отвечаю, отвечаю. Все под контролем. Я же здесь.
- Ага. Знаю я твой контроль. Чего ж они тогда пьют?
- Да не больше обычного они пьют.
- Ты смотри. Если 31-го кто в запой уйдет, я тебе лично звездочки срежу.
- Понятно, - хмуро ответил Бузунько.
- Как там Пахомов?
- Пахомов?
- Ну да. Библиотекарь твой.
- Нормально. Вот уезжать собирается.
- Что?
- Уезжать, говорю, собирается.
- Да я понял. Куда?!
- Не волнуйтесь, это после Нового года. Пока здесь.
- Ясно. Ты его держи на коротком поводке. Чтоб раньше времени не смылся. А то приедет комиссия, им нужен какой-нибудь человечек, чтоб в этом деле сек.
- Да никуда он пока не денется. Он мне сам сказал, что доведет указ до конца.
- Надеюсь, что до победного. И вот еще что. Отчет мне подготовь за последние две недели. Начиная с собрания. Всё. Отбой.