15
Архиерей решил наведаться в монастырь, выяснить, всё ли в порядке, все ли при делах. Приехал внезапно. Побегал с иподьяконами по собору. Утренние службы кончились, вечерние еще не начались, батюшки на требах. Весьма возмутился духом владыка, ищет, кого бы наказать за пустоту и тишину в храме. Ринулся в крестильную. Там молодой батюшка, крестящий чадо, онемел при виде начальства, и крестные преисполнились еще большей окаменелой робости.
Видя искренний испуг, архиерей утешился и со словами: "Продолжайте, продолжайте, батюшка", – пошел к протоиерею, ключарю храма. А тот сидит в соседнем здании, в своем кабинете, пишет бумаги. Подошел архиерей к его домику и постучал в окошко.
– Сижу, – рассказывает потом другому попу ключарь, – бумаги пишу, а тут вдруг – тук-тук – кто-то в окно стучится. Глянул, а там архиерей! Смотрит на меня так строго и кулачком – стук-стук по стеклу. Я понимаю умом, что надо встать, дверь открыть, впустить его в кабинет, но руки и ноги онемели, двинуться с места не могу от страха. А он хмурится на меня и снова в окошко – тук-тук…
– Да, – отвечал другой батюшка, слушая это и глядя в никуда. – Тут при одной мысли о нем все в душе холодеет, а ты его ЖИВОГО увидел!
16
Прихожане отца Михаила, видя его постоянную усталость, предложили вывезти его на недельный отдых в Турцию. Конечно, тайно от всех. Матушка настаивала, и он с трудом согласился. И вот батюшка в шортах сидит в шезлонге на берегу Средиземного моря, в руке у него бокал с коньяком, легкий морской бриз запутался в его намоленной бороде. От блаженства он закрывает глаза, и вдруг ему кажется, что из-за угла отеля выходит грозный архиерей со своими вездесущими иподьяконами.
Архиерей подходит к нему, строго смотрит и говорит сурово:
– А кто это, батюшка, вам благословил выехать из епархии? Почему это вы не по форме одеты? И что вы вообще здесь делаете?
От ужаса батюшка еще больше зажмурился.
– Клиника, это клиника, нельзя же так бояться, – шептал он про себя, но больше всего на свете боялся открыть глаза.
17
У отца Михаила в храме был сторож. Очень строгий. Особенно к приходским бабушкам. Захотят они что-нибудь передвинуть, он подходит, хмурит брови, смотрит на них Страшным судом и говорит: "А батюшка это не благословил". И все страшатся. Даже когда случился в подсобке небольшой пожар, загорелись стулья, близко стоявшие у печки, и старушки стали быстро двигать мебель, он опять посмотрел на них Страшным судом и говорит: "Не трогайте мебель, батюшка это не благословил". И помогать им не стал.
Батюшка не выдержал, подошел и говорит сторожу:
– Я вам благословляю сегодня малую нужду справлять, а по большой ходить не благословляю.
И быстро ушел.
Вечером в его келью скребется кто-то, а батюшка проповедь готовит, говорит:
– Извините, я занят.
Из-за двери жалобно:
– Мне, батюшка, к вам срочно по делу.
Сторож, значит, пришел. Опять батюшка ему:
– Я занят, мне не до вас.
– Мне, батюшка, срочно к вам нужно, не могу я больше терпеть…
Не выполнил, в общем, послушания строгий сторож.
Ивановский патерик
В центре древнего сибирского города стоит мужской монастырь. Раньше он был на краю, на высоком берегу реки, а потом город его оброс, как дерево обрастает вбитый гвоздь. С начала девяностых возродилась в нем монастырская жизнь, появились монахи, а в нескольких храмах служат и женатые священники. Пока монастырь восстанавливался, все было мирно и тихо. А как только восстановился, начались "искушения", то есть удивительные события для вразумления братии и прихожан. Много было разных насельников в монастыре, но самым любимым оставался отец Иван.
1
Отец Иван любил повторять, что нужно подражать апостолу, который "со всеми бых вся", то есть со всеми говорить на их же языке. Некоторым инокам, которые начали по его благословению нарезать компакт-диски для церковной лавки с песнопениями и фильмами и весьма увлеклись этим, так что не выходили на утреннее правило, он говорил о духовной жизни:
– Мало, братия, освоить программы, нужно еще плагинами научиться пользоваться.
И добавлял:
– И хэлпы не забывайте читать.
2
Уходя в затвор, старец любил приговаривать:
– Устал я от роскоши человеческого общения.
3
Когда эконом монастыря клятвенно заверял старца, что никак не возвышается над братией, тот замечал ему:
– Ты-то, может, сам и не хочешь, но твоя начальственная железа что-нибудь да произведет.
4
Одному брату, бывшему шоумену, особенно обижавшемуся на эконома, старец советовал:
– Если продюсер пытается испортить твой конечный творческий продукт, то просто не ставь его имя в титрах.
5
Эконом монастыря летом нанимал сезонных рабочих. Каждое утро он говорил им:
– Мы вам платим, и, значит, ваше рабочее время принадлежит нам.
На что старец замечал:
– Остынь, отче, их время принадлежит Богу, а добрые дела – вечности.
6
Когда братия приходила на вечерний чай, плотно покушав в кельях, старец замечал:
– Неискренний у вас какой-то чай, братия, неискренний.
7
Когда иноки замечали, что планы старца по переустройству монастыря нереальны, он отвечал:
– Я посмотрел на это дело и подумал сначала, что все это – авантюра. А вот теперь вижу, что не авантюра. А почему? А потому, что вы со мной.
8
Одному иноку, который все время оправдывался перед экономом, старец говорил: "Нельзя втягивать начальство в диалог. Только хуже будет. Ты возьми и сразу повинись. Виноват, мол, и точка. И все, начальству нечем крыть будет. Один: ноль в твою пользу".
9
Монастырскому водителю, который весьма скорбел, что его постоянно обманывают заправщицы и недодают бензина, он говорил:
– Не скорби, брат, прости их. Они же наше отражение – у них полушария в голове переставлены местами. Вот когда женщин на водителей учат – одни сплошные проблемы. Инструктор говорит ей: "Направо", и она, естественно, рулит правой рукой, но получается, что машина едет налево. Так и заправщицы, видят твой подрясник, хотят налить бензину побольше, а получается наоборот.
10
Паломницу, которая каялась, что приехала в монастырь в брюках, строго спросил:
– Ты что, брюки в мужском отделе магазина покупала? Нет? Ну, если нет, то не страшно, это же женские брюки. Я вот хожу в подряснике – это мужская юбка.
11
Когда кто-нибудь из артистов дарил старцу свой компакт-диск на память, старец очень печалился и говорил братии:
– Ну вот, придется теперь все это слушать. И потом восторгаться: поставил, мол, на проигрыватель, заслушался и снять не мог, крутил весь день! Нечеловеческая музыка!
12
Один раз отец Иван прогуливался по монастырю и увидел, как отец эконом закрывал помещение склада на ветхий, проржавевший навесной замок. Старец заметил отцу эконому:
– Ты брат в Бога веруешь, а о людях не думаешь.
– Почему же? – недоуменно спросил отец эконом.
– Не надо позволять обнажаться немощи человеческой. Вдруг кто из братьев или паломников увидит этот старый замок, соблазнится и, не дай Бог, украдет еще что.
После этого случая на всех монастырских строениях появились новые стальные замки, а кое-где даже железные двери.
13
Один брат просил благословения отца Ивана, чтобы смотреть фильмы в келье. Старец сказал кратко:
– Можно, но без телевизора.
– Это как?
– Ставишь диск в плеер и слушаешь звук, и все понятно. А то картинки будут тебе мешать на молитве. Я и сам так делаю.
14
Когда один профессор-психотерапевт начал доказывать старцу, что секс – это главное средство преодоления конфликтов в семье, старец рявкнул на него:
– Ваш секс – это только оттягивание конца.
Помолчал и добавил:
– Простите за каламбур.
15
Старец часто повторял:
– Все беды человечества – от неумения общаться.
16
И еще говорил:
– Когда я смотрю на человечество, то вижу у него два главных желания – ничего не понимать и на все обижаться.
17
Эконом часто жаловался старцу, что не может найти достаточно денег для монастыря, потому что не находит общего языка со спонсорами. На что старец равнодушно качал головой:
– Это все от неумения общаться. А вот апостол Павел "со всеми бых вся". Деньги к тебе, отче, не идут, потому что ты их не любишь. А у тебя такое послушание – любить деньги. А чтобы научиться любить деньги, ты должен научиться несколько раз на дню продавать за них свою родную мать. А ты этого не можешь. Не можешь деньги любить, тяжело это для тебя. Потому их и нет.
18
Эконом злился на себя, что у него ничего не получается, и злобу эту срывал на молодых послушниках. Часто он кричал на них и обзывал тунеядцами и духовными иждивенцами. Многие обижались. Старец утешал эконома:
– Ты же слышал, что люди только и хотят, что ничего не понимать и на все обижаться. А ты научись обидеть человека так, чтобы он получил от этого удовольствие.