Свадьба отшумела и отошла в прошлое. Начались будни. Алина улетела в Москву, дав, однако, обещание сыну вернуться при первой же возможности - в отпуск. Теперь, когда она побывала в Междуреченске, ее представление о Сибири как о каком-то загадочном, абсолютно диком крае развеялось. Везде люди живут, в который раз уже твердила себе Алина. Наши советские люди. Везде встретят, помогут, везде поддержат. Тем и удивительна Советская страна: где бы ни оказался человек, куда бы ни забросило его судьбой, повсюду он встретит тех, кто и приветит, и поможет встать на ноги.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Библиотекарша Маша собирала чемодан. Вещей у нее было немного: несколько платьев, пара туфель… "Глупо обзаводиться хозяйством, когда еще и жилья-то своего нет", - говорила она с грустью.
Маша любила то, что в начале шестидесятых называли "мещанством": кружевные салфетки, вышитые подушки, фарфоровые фигурки и даже - о, ужас - хрустальные вазы. В рамках "борьбы с мещанством" комсомольцы объясняли своим отсталым родственникам, почему необходимо избавиться от всех этих предметов и заменить их, если уж так сильна тяга к украшательству, на что-нибудь более современное, лаконичное. Например, на фольклорную глиняную фигурку барана, покрытую синей глазурью. Или на чайник в виде петуха. Ахи и охи типа "Это же было мое приданое" в расчет не принимались.
А вот Маше хотелось бы такого "приданого"… Да негде разместить ей все эти подушечки, салфеточки и чашечки. Думала, выйдет замуж, устроит жизнь… Но не вышло. Хотела в Междуреченске на квартиру претендовать, даже в очередь ее внесли, - а теперь вот уезжает и из Междуреченска.
- Уезжаешь? - гневно вопросила Вера, когда Маша поделилась с ней своими печальными мыслями. - Да ты, Машка, бежишь! Бежишь как последний дезертир! Ты драпаешь!
- Вера, зачем ты так? - попыталась отбиваться Маша, но Вера не поддавалась и на компромиссы не шла.
- Ты сама говорила, что я должна уехать и пойти учиться, - напомнила Вера. - А как я теперь уеду? На кого библиотеку оставлю?
- Вернешься и будешь заведующей с дипломом, - сказала Маша. - Или вообще заочное закончишь.
- Заочное - это не образование, а одна шутка природы, - высказалась Вера. И надулась, увидев, что Маша удивленно подняла брови. - Что?.. Я уже наводила справки. Думаешь, я дурочка? Мне из института ответили… А от себя один профессор приписал, что заочное - это крайняя мера. Кто учится на заочном - у того все на совести и честном слове, а на совесть студентов рассчитывать не приходится. И еще он написал, что студент должен быть студентом: ходить на лекции, и все такое, а не учиться урывками, между авралами на работе. Мол, сейчас уже не послевоенное время, когда людей не хватало, сейчас молодежь обязана отдавать учебе все силы.
- Ясно, - через силу улыбнулась Маша. - Но, Верочка, может быть, пришлют кого-то мне на замену…
- Как же, пришлют! - вздохнула Вера. - Так и помру тут недоучкой… Давай помогу застегнуть.
Они закрыли чемодан (все-таки вещей набралось порядочно). Маша вышла на порог, в последний раз оглядела знакомую улицу.
- Не провожай меня, Вера, - попросила она. - И так сердце разрывается.
- Разрывается - не уезжай, - проворчала Вера тихонько, но Маша услышала.
Она покачала головой и быстро зашагала в сторону железнодорожной станции. Совсем недавно был праздник, пустили первый состав… Совсем недавно Векавищев говорил ей о "работе над ошибками". Но Маше не хотелось работать над ошибками. Ей хотелось просто отдохнуть. Перевести дыхание. Не копаться в себе, ни в чем не разбираться. Остаться наедине с собой, среди незнакомых людей, среди тех, кто ничего о ней не знает. Начать с чистого листа. Так ведь тоже делают школьники? Выбрасывают тетрадь с двойками и берут новую. И дают себе слово: в этой тетрадке - никаких помарок, никаких ошибок. Отныне я буду стараться и получать одни пятерки.
Как же!.. Благими намерениями…
Поезд подошел, остановился. Маша вошла в вагон, прошла до своего места.
В углу уже находился пассажир. Он читал, закрывшись книгой. Он сидел в полутьме, и Маша поначалу не обратила на него никакого внимания. Поставила чемодан на полку, села.
И обомлела.
Прямо перед ней сидел Василий Болото.
Маша вспыхнула:
- Вы?..
Болото молча смотрел на нее. Непонятно было, о чем он думает.
- Вы? - повторила Маша шепотом. И вдруг страшный гнев охватил ее. Она встала, но поезд качнуло, и Маша упала обратно на свое место. - Вы?! Вы что, преследуете меня?
Болото криво ухмыльнулся:
- Вот еще - очень надо мне вас преследовать… Я из Междуреченска уезжаю, чтоб от вас подальше быть. А вы - вот она, тут как тут! Да это вы меня преследуете… С какой такой радости вы забрались в этот поезд?
- Ни с какой… Как вы со мной разговариваете? - возмутилась Маша, но на сей раз ее гнев был уже слабее. - По какому праву? Я подала заявление об уходе, вчера это заявление было подписано, и сегодня я…
- А какого дьявола вы подали заявление об уходе? - взъелся Болото.
- Чтобы быть подальше от вас! - крикнула Маша. Она опять хотела вскочить, но поезд опять качнуло.
- Это я, слышите - я хотел быть подальше от вас! - сказал Болото. - Оставил отличную работу… Мне до мастера оставалось шажок сделать, а теперь все сначала придется начинать…
- Ничего, вы хороший специалист, быстро пойдете в гору на любом месте.
- Там уже своих хороших специалистов вырастили, в собственном коллективе, - возразил Болото. - Я из-за вас… Что вы вокруг Векавищева вьетесь, а он уже шефство вроде как брать начал… Чтобы только не видеть…
- Векавищев? - Маша покраснела. - Какого черта вы лезете не в свое дело?
- Это мое дело, - сказал Болото. Внезапно он совершенно успокоился, как будто принял какое-то решение. Он взял с полки Машин чемодан, схватил саму Машу поверх локтя и, не обращая внимания на ее протесты, потащил к выходу из вагона.
- Прекратите! - упиралась Маша. - Да что вы делаете, в конце концов?
- Сейчас на перегоне он притормозит, там полустанок есть, - сказал Болото. - Совсем не остановится, потому как незачем, но тормознет, потому как положено…
- Да вы что?! - Маша едва не закричала. - Мы разобьемся! Я не хочу!
- Прыгайте лицом к движению, - сказал Болото. Он уже подтащил Машу к двери и раскрыл ее. Совсем близко быстро-быстро мелькали шпалы. Маша зажмурилась. Вот и все, мелькнуло у нее, сейчас от вышвырнет ее из вагона - и конец… С переломанными ногами, посреди безлюдной тайги… Она просто погибнет, мучительно и медленно. Маньяк-убийца.
- Что вы жмуритесь на паровоз, как Анна Каренина? - строго вопросил Василий. - Вон впереди - видите? Полустанок.
Маша ничего не видела. Но Василий различал небольшую "платформу" - совсем маленький помост, чуть больше по размерам, чем пара перевернутых ящиков, и рядом вбитый в землю столб. Поезд действительно чуть притормозил. Мельканье шпал внизу, впрочем, не замедлилось - как показалось Маше.
- Сейчас!
Василий столкнул Машу, бросил ее чемодан и прыгнул сам.
Они приземлились за десять метров до помоста. Чемодан от удара о землю раскрылся - один замочек сломался. Вещи рассыпались по земле. Поезд ушел.
И наступила глубокая тишина. Земля еще пульсировала, передавая стук колес, всхлипывала Маша… Но тишина была сильнее.
Болото поднялся, собрал вещи, сложил их в чемодан, закрыл, перевязал веревкой. Сам он ехал налегке, небольшой мешок за плечами - документы, смена белья, книга. Книгу он нарочно выбрал со злым названием - "Идиот". Решил сравнить себя с героем: кто больший кретин. Пока не понял, кстати.
Маша вытерла лицо рукой.
- Ну что? - спросил Болото. - Ногу не подвернули? На руках вас не надо нести? А то не один Векавищев умеет девушек на руках носить.
- Не подвернула, - сказала Маша. Она поднялась и прошла несколько шагов. Странно так… Земля под ногами как будто немного качается.
- Значит, своими ножками пойдем? Вот и хорошо, - сказал Василий.
- А куда мы пойдем? - в отчаянии спросила Маша. - Кругом одна тайга!
- Назад пойдем, в Междуреченск, - ответил Василий. - Раз уж мы с вами так замечательно встретились, значит, незачем нам теперь уезжать. Сдается мне, Маша, куда бы я от вас ни сбежал, вы везде меня настигнете.
- Еще скажите, что я за вами гоняюсь!
- А разве нет?
- Знаете что…
- Что?
Он быстро обнял ее и притянул к себе.
- Что?.. Договаривайте.
- Ничего…
Она прижалась лицом к его груди. Василий растроганно смотрел на ее растрепанные волосы, а потом прикрыл их ладонью.
В Междуреченск они возвращались по шпалам. Василий нес чемодан. Маша ковыляла в своих городских туфлях. Разуваться и идти босиком было холодно, приходилось терпеть каблук.
- Это только кажется, что расстояние большое, - утешал ее Василий. - На самом деле каждый шаг - почти метр, тысяча шагов - километр, а километр - это всего пятнадцать минут, если семенить, как букашка…
В город они вернулись уже к вечеру, когда начинало темнеть. Маша была очень бледная, с огромными, потемневшими от усталости глазами, Василий выглядел совершенно бодрым, более того - он сиял. Деморализованная, утратившая волю, Маша слушалась каждого его слова. Подвел к скамеечке - уселась. Попросил ждать - стала ждать, уронив руки на колени. Что угодно, лишь бы закончились наконец эти скитания.
Василий отправился на поиски Доры Семеновны. Комендант покричала для порядку про "аморалку", но комнату в семейном общежитии выделила. "И чтобы завтра немедленно в ЗАГС!" - "Да я бы и сегодня, только у ней сил не осталось, да и ЗАГС по ночам не работает", - объяснил Василий невозмутимо.