И они прекрасно справились вчетвером: Галина, Марина, природа и маленький Володька.
Теперь Володька был, по мнению Галины, уже не таким уж и маленьким (целых три месяца). Все свое время она отдавала сыну. Буров по-прежнему пропадал на работе. Осваивал кустовой метод бурения. Метод настолько эффективный, что позволит выполнить и, возможно, перевыполнить и без того трудный план.
- Умоляю тебя, Гриша, вынь из моей постели пятилетку, - говорила Галина, когда Григорий, уже укладываясь спать, все еще продолжал рассуждать о производственных проблемах.
Он смеялся, целовал ее и мгновенно проваливался в сон, а она еще долго смотрела на его лицо - широкоскулое, с ранними морщинами, с ранней сединой в ежике серых волос…
- Ты понимаешь, Марта, - призналась как-то Галина своей ближайшей подруге, - с Григорием у нас… не все ладно. Не слышим друг друга. Как будто с разных планет прилетели.
Марта засмеялась:
- Так и есть, Галя. Мы с мужиками нашими - точно с разных планет. Мы с Венеры, а они - с Марса.
- Ты так говоришь, будто мы с Гришей вчера поженились, - обиделась Галина. - Было время-то подумать, понаблюдать и сделать выводы. Моей матери я, конечно, ничего не рассказываю, но… Мучительно это, когда муж с женой на разных языках говорят.
Марта мягко улыбнулась:
- Вон у вас какой переводчик растет, - она показала на коляску, где таращил глаза маленький Володька. - Самый что ни есть универсальный.
- Об этом я и толкую, - сказала Галина. - Ребенку нужен отец. Не сейчас, так позднее. А я все одна да одна… Иногда мне кажется, что моя мать права и развод - единственный выход.
Марта остановилась, посмотрела Галине в глаза:
- Скажи мне прямо: ты разлюбила Гришу?
Галина отвела взгляд, с мучением улыбнулась:
- Ну что ты такое говоришь? Разлюбила! Но что значит любовь, когда взаимопонимания нет? Живем мы с ним по-разному, Марта! Ему одно интересно, мне - совсем другое…
- Любовь - это основа всему, - убежденно произнесла Марта. - Есть любовь - остальное приложится. Думаешь, у нас-то дома все гладенько? Илюша на фронте батальоном командовал. Никаких возражений в доме не терпится. Ну и я тоже женщина с характером, ты меня знаешь… А живем же! Я тебе вот что скажу, Галина: настоящих трудностей вы не знали.
- Мы не знали? - Галина не поверила собственным ушам.
Как это - не знали настоящих трудностей? С юности - в разъездах по стране и везде начинали сначала. Осваивали новые земли, строили дома, работали до кровавых мозолей… Никакой личной жизни. Ночевали в палатках, в землянках, на сырой земле. Богатств не наживали - отдавали себя людям. И… почти не разговаривали друг с другом.
Но Марту такими историями не проймешь. Марта сама нахлебалась и бед, и трудностей, и горестей.
- Ты что же, постоянные переезды ваши "трудностями" называешь? - Она даже засмеялась. - Нет, Галя, не в той стороне ты копаешь. Я тебе вот что скажу, а ты запомни. Если какая женщина на Григория взгляд положит, а он в ответ эдак ласково посмотрит и у тебя сердечко не екнет - вот тогда только разводись.
Галина грустно улыбнулась:
- Долго ждать такую проверку придется, Марта… Он ведь все время на работе.
* * *
Казанец вошел в вагончик внезапно, но никто из сидевших за столом даже не вздрогнул: здесь не привыкли бояться и прятать стаканы или карты. Виталий - насквозь свой парень. Его можно не стесняться. Но свой не свой, а он все-таки начальник. И время от времени об этом напоминал.
- Вы что? - заорал он с порога. - Совсем, что ли, обалдели?
Ребята с картами в руках поглядели на него с удивлением. Виталий думал о том, что сказал ему Михеев. Не Звезда Героя Соцтруда, так орден Ленина… Со всеми вытекающими отсюда… Напрячься, опередить Векавищева - а там уже можно будет и почивать на лаврах. Какое-то время. Пока не замаячит новый стимул рвать пуп.
- А если бы кто с проверкой пришел? - продолжал распекать Казанец.
На знакомых физиономиях проступило выражение полного недоверия. "С проверкой", скажет тоже… Начальник… Он сам, что ли, с проверкой пришел?
Помбур Каковкин примирительно произнес:
- Так не пришли же, Виталий, ни с какой проверкой-то… Чего волну гонишь?
Казанец, однако, и не думал шутить. Его красивое, грязновато-смуглое лицо приняло повелительное выражение.
- Так, все, убрали карты!
Каковкин начал понимать, что начальник не шутит. Колода исчезла как по мановению руки.
- Случилось чего? - медленно спросил Каковкин.
- Случилось! - бросил Казанец. - Была проверка, проморгали. На буровой - бардак. Ясно? Словом… - Он помолчал для пущего эффекта и швырнул, словно кость голодным: - Сняли меня с работы.
Результат превзошел все ожидания. Ребята зашумели, многие вскочили с мест. Мат поднялся до небес.
- Да как же так? - возопил Каковкин. - С чего такое?.. Наша буровая - одна из лучших!
- Я тогда заявление об уходе пишу… - слышалось со всех сторон. - Меня тут больше ничего не держит… Без тебя, Виталий…
Казанец обводил свое верное воинство взглядом. Искал слабину - нет ли равнодушных к подобному известию. Равнодушных не находилось. Казанец был удобен: никогда (как казалось ребятам) не заложит, на многое закроет глаза, достать технику получше - к начальству без мыла в доверие протерся, если недоделка к концу месяца - знает, какую цифру на какую переправить, да так, что комар носу не подточит. В бригаде все свои, все друг за друга. Кому не нравится - все ушли, перевелись. Если Виталия не будет - рухнет все. Больше в Междуреченске так тепленько не устроиться, Векавищев семь потов сгонит, Елисеев - тем более. Елисеев еще и не терпит пьянства, карт, вранья и халтуры. Такие, как Елисеев, во время Гражданской за слово неправды к стенке ставили без всяких раздумий.
В общем, отставка Казанца - это катастрофа.
Не обнаружив в своем воинстве ни малейшей слабины, Казанец выдохнул:
- Что, испугались? Шутка.
И снова замолчал.
И опять шумели, но теперь с облегчением, у многих глаза сделались как у пьяных - пережили, стало быть, нешуточное волнение.
Каковкин наконец сказал, смеясь:
- Ну ты, Виталий, даешь! У меня аж сердце прихватило… Шутка!
- Ладно. - Казанец заговорил громко, серьезно. Все кругом примолкли. - Про картишки придется забыть. Будем, значит, внедрять кустовой метод бурения. Об этом позже. Детали расскажу. Чертежи есть. На кону большие премиальные. Очень большие. И другие материальные блага. Кое-кто может получить и правительственные награды.
- Ты, что ли? - выкрикнул один из буровиков.
Казанец пригвоздил его к месту ледяным взором.
- Я, - спокойно подтвердил он. - И ты, если себя хорошо проявишь и я тебя представлю. В общем, - он снова заговорил, обращаясь ко всей бригаде, - есть за что гнуть спины. А условие нам поставили одно: быть первыми.
И тут наконец Виталий Казанец широко, ласково улыбнулся.
Быть первыми. Только и всего. С умением Виталия организовать работу быть первыми не составит большого труда.