* * *
Нога у Маши поболела недолго. Скоро уже стало ясно, что это просто ушиб. Вера помогла - наложила холодный компресс, чтобы не было отека. Половину рабочего дня Маша лежала на диване с компрессом, "как барыня", а потом ее окончательно отпустило. Вера расставляла книги по полкам и обсуждала - больше сама с собой, чем с Машей, рассеянно блуждавшей глазами по строкам "Кавказского пленника", - животрепещущую тему замужества.
- Надо бы мне наконец определиться, - говорила Вера. - Вот Дмитрий Дмитриевич Клевицкий - до чего симпатичный мужчина! И я уже, кстати, выясняла, стороной, конечно, себя не афишируя: он разведенный. С женой врозь живет.
- Клевицкий для тебя старый, - сказала Маша.
- Ой-ой, кто бы говорил! - возмутилась Вера. - Сама-то по Векавищеву сохнешь! А он тебе вообще в отцы годится…
- Я не сохну, - сердито отмахнулась Маша. - Что за глупости. И замуж не собираюсь. И вообще, мы о тебе говорили, а не обо мне. И я тебе говорю, что Клевицкий старый.
- Он зрелый, умный, - поправила Вера. - Раз уже обжегся на неудачном браке, значит, женой будет дорожить… Да и потом, Машка, гуляли мы с молодыми, помним, чем это заканчивается! Нет, нам кого понадежнее подавай.
- Знаешь, Вера, что я о тебе на самом деле думаю? - задумчиво произнесла Маша и отложила книгу.
Вера насторожилась:
- Что?
- Тебе не замуж надо, а учиться. Поехать в большой город и поступить в институт. Будет диплом, высшее образование - ты совсем по-другому начнешь сама к себе относиться. И людей по-иному видеть начнешь.
- Что, ренгтеновское зрение приобрету, как для флюорографии? - фыркнула Вера.
Но Маша и не думала шутить:
- Я совершенно серьезно, Вера. Борьба за права женщин начиналась с борьбы за женское образование. Ты знаешь, например, что Софье Ковалевской запрещали в царской России учиться в университете?
- Так она поэтому в царя бомбу бросала? - удивилась Вера. Насколько она помнила свои школьные годы, право советского человека на образование не вызывало у девочки Веры ни малейшего энтузиазма. Напротив, оно воспринималось как тягостная обязанность.
- Бомбу бросала Софья Перовская, а мы говорим о математике, об ученом - Софье Ковалевской, - строго поправила Маша.
Вера чуть покраснела и принялась наматывать на палец локон блестящих каштановых волос.
- Верочка, я совершенно не хочу уличать тебя в незнании, - сказала Маша, вздыхая. - Я говорю о том, что царизм запрещал умной, талантливой женщине учиться. Ей приходилось добывать учебник по математике по секрету!
- Ничего себе! - вздохнула Вера. И снова вспомнила школу. Чтоб она, Вера, добывала учебник по математике или там по физике? Ужас!
- А когда она захотела учиться в университете, то поехала в Германию. И там ей пришлось писать особое прошение. Когда она входила в аудиторию, на нее все смотрели. И она краснела, опускала голову и тихонько пробиралась на свое место, а там сидела как мышка. Ты представляешь себе? А ведь она была талантливее их всех вместе взятых! Поэтому я и говорю тебе, Вера, что учиться, получать образование - для нас важнейшая задача. Когда ты будешь с профессией, с дипломом, ни один мужчина не сможет тебе диктовать. Ни твой брат, ни какой-нибудь Казанец. Поверь мне, если мужчина чувствует, что женщина - сама себе хозяйка, у него совершенно другое отношение…
- Ясно, - проговорила Вера. Она совсем завяла от этих разговоров. Ее воспитывали в убеждении, что главное - хорошо выйти замуж. А дальше уж жизнь сама собой покатится, к добру ли, к худу ли. Народятся дети, в квартиру надо купить ковер, хрустальную вазу, сервиз. Научиться делать соленые грибы на зиму. Ну и довольно…
- Иди домой, Вера, - тихо сказала Маша. Она тоже ощутила усталость.
- А ты?
- Я еще поработаю… У меня мыслей много.
- Ладно.
Вера чмокнула подругу и убежала. Маша грустно посмотрела ей вслед. Ни от чего не спасает образование, хоть высшее, хоть среднее профессиональное: ни от одиночества, ни от печальных мыслей… Ничего. Книги - тоже хорошие друзья.
Она услышала голоса при входе.
- Открыто, что ль, еще?
Поздние читатели.
Маша встрепенулась:
- Да, открыто! Входите.
Появились двое. Уже подвыпили. Но Маша привыкла не обращать на это внимания: после работы мужики принимали немножко для сугреву и подъема настроения, в этом не было ничего страшного.
- Маша, здравствуйте. А покажите нам ту книгу.
Маша встала, подошла к полкам. Те двое придвинулись к ней вплотную, один положил руку ей на плечо, как бы для того, чтобы развернуть в нужную сторону.
- Вон ту, ту… Там закладка заложена, бумажка - видите?..
Рука бурильщика сжала плечо Маши чуть настойчивее. Она дернулась, но рука не исчезала. Ладно. Сначала книгу достать, потом с рукой разобраться. Может, это он просто так - сдуру…
Второй топтался у Маши за спиной, так чтобы она не могла отойти. И тоже, кажется, норовил приобнять хорошенькую библиотекаршу.
Дверь стукнула о дверь, и знакомый глуховатый голос Васи Болото произнес:
- А ну, отойдите от нее.
Читатели повернулись к вошедшему:
- А чего?
- Того, - сказал Вася. - Отойди.
- Да мы книжку почитать пришли, - с ухмылкой заявил тот, что держал Машу за плечо. Однако руку убрал. (Вот чудо.)
- Ага, вижу, какую книжку, - отозвался Вася и кивнул. - Катитесь отсюдова, оба.
- А то что? - осведомился второй.
- Да, - подхватил первый, - что ты сделаешь?
Вася как-то устал объясняться с дураками и потому сокрушил одного хорошим ударом в подбородок, а вслед за тем отправил в полет и второго. Может, Василий Болото и не занимается боксом уже какое-то время, но некоторые навыки, как говорится, не пропьешь. "Космонавты" приземлились спиной на стеллажи, полки качнулись и обрушились на незадачливых Машиных ухажеров вместе с горой книг.
Василий подошел поближе и с любопытством уставился на барахтающихся мужиков.
- Ну что? - спросил он. - Как? До свидания или еще побеседуем?
- Ну тебя! - Злые, протрезвевшие, они ушли.
И тогда на Василия набросилась Маша:
- Ты зачем пришел?
Она гневно сжала кулачки.
Василий не стал тратить время на лишние разговоры, "здрасьте" там всякие, а спросил:
- Как нога? Не болит?
- Какое тебе дело до моей ноги?
- Так, - сказал Василий. - Говорили, что библиотекарша ногу сломала, а Векавищев на руках донес. Верно?
- Верно, - сказала Маша. - Я подвернула ногу, неосторожно проходя по стройке, и товарищ Векавищев действительно помог мне добраться до работы. Но теперь все прошло.
- А, - сказал Вася.
И замолчал.
- Я уберу, - прибавил он, созерцая разгром.
- Ты… зачем ты лезешь? - снова рассердилась Маша. - Не надо мне твоей помощи!
- Так они же к тебе липли! - удивленно протянул Василий.
- Я и сама могу за себя постоять, - сказала Маша, снова вспомнив недавний разговор с Верой про Софью Ковалевскую.
- Как же, сможешь… Тебя комар пополам перешибет, - сказал Василий с сожалением.
- Зачем пришел? - опять спросила Маша.
- Ты мне нравишься, - ответил он просто, как о само собой разумеющемся.
Маша прикусила губу. Этого еще не хватало! Глядя на ее огорченное лицо, Василий тихо спросил:
- А ты… ты Векавищева любишь?
Это было уже слишком. Маша закричала:
- Убирайся! Вон отсюда! Не лезь ко мне больше!
Василий медленно рассвирепел. Он вытащил из кармана пьесы Островского из серии "Школьная библиотека", бросил на стол и отрезал:
- Долг за мной был! Все! Больше меня здесь ничто не держит!
И выскочил как ошпаренный. Маша долго слушала, как гудит пустая библиотека после яростного хлопка входной двери. Потом перевела взгляд на рассыпанные по всему полу книги и заплакала.