И вот я на своем первом задании… Лечу в Сибирь. Кто знает? Быть может, встречу и Степана. Вот она, литературная практика. Молодой очеркист в газете. "Писатель обязан быть на передовой, набираться опыта, а журналистика - первая помощница… Сколько наших замечательных советских писателей начинали с очерков, с коротких заметок в газетах…" - сказал мне наш замдекана, отправляя на практику.
А когда я приходил вчера попрощаться - мол, уезжаю на первое ответственное задание, - он пожал мне руку и вдруг спросил:
- А ты, Денис, не боишься, что Север не отпустит?
Я его тогда не понял, только посмеялся в ответ.
А сейчас, кажется, начинаю понимать, что он имел в виду. Впрочем, выводы делать еще рано. Сначала нужно дождаться самолета и наконец долететь до цели…
* * *
Диктор торжественно читал, пока по сморщенному экрану бежали знакомые пейзажи, закончившиеся нефтяной вышкой:
"Вся страна знает нефтяной Азербайджан, колоссальные запасы черного золота Татарии, однако это не идет ни в какое сравнение с месторождениями Западной Сибири… Чтобы представить себе величие трудового подвига советских нефтяников, надо увидеть эти места и людей, которые пришли их осваивать. Как в дни Магнитки и Днепростроя, вся страна помогала сибирякам в их схватке с суровой природой. - Диктор как будто вздохнул и как бы с прищуром продолжил: - Сейчас на Западе кое-где говорят: "Русским, конечно, повезло, но справятся ли?" - Он выдержал паузу и уверенно, резко отрубил: - Да, справимся! Бригада бурового мастера Андрея Векавищева обещает первой рапортовать о добыче нефти крупнейшего в Западной Сибири Новотроицкого месторождения. Ударно трудятся нефтяники передовой бригады Векавищева. Они уверены: первая нефть на новом месторождении будет добыта в самое ближайшее время. Им это по силам: ведь еще недавно представить себе было невозможно…"
В этот патетический момент на экране замелькали бессвязные геометрические фигуры, черные и белые, а затем мертвенный лунный свет проектора озарил лица сидящих в первом ряду.
- Егор, чего там у тебя? - крикнули из темного зала.
- Обрыв, вот чего, - пробурчал киномеханик. - Да я быстренько, Андрей Иванович…
Для склеивания пленки у него под рукой имелось все необходимое - планшетка с особым зажимом и клей, и даже спичка, чтобы клей намазывать. Но до конца хроники оставалось совсем немного, и большинство зрителей решили не дожидаться окончания длительной процедуры. Тем более что Егор начал с того, что намертво приклеил к пленке собственные пальцы.
- А ну тебя! - махнул рукой буровой мастер Андрей Иванович Векавищев. - Сто лет тут будешь возиться. Идем, Макар Степанович, это надолго.
Дорошин поднялся с табурета.
- Ладно, пойдем. Тем более самое главное уже показали.
- Что? - с подозрением прищурился Векавищев.
- Тебя - вот что! - засмеялся Дорошин. - Остальное - так, прилагательное.
- А я, значит, существительное, - сказал Векавищев. - А Буров у нас, получается, тогда кто? Глагол?
Они вышли наружу Под сапогами захрустела подмерзшая сырая глина. Напротив культбудки стояла грузовая машина и перед ней на перевернутых ящиках, накрытых газетой, - пачки книг. Две девушки зябко пританцовывали рядом, ветер дергал их шелковые цветные платочки.
Векавищев покосился на них и сразу отвел глаза. Не то чтобы они его смущали, но… И посоветоваться, в общем, не с кем - мужики сразу смеяться начнут и такого насоветуют. Нет уж, лучше не надо.
Векавищев про себя знал, что он - мужчина не слишком, что называется, видный. Обыкновенное русское лицо, нос картошкой, русая масть, ничего выдающегося. Вот Буров - это да, это красавец-мужчина. Когда Галина Бурова для супруга своего в "Военторге" прорезиненный плащ покупала, она, говорят, пришла и прямо так и сказала: "Дайте мне, - говорит, - плащ". Там спрашивают, мол, какой размер. Она отвечает: "Мне для буровика, понимаете?" А продавщица, баба, видать, опытная, и не такого наслушалась, Галину и спрашивает: "У вас, - спрашивает, - какой буровик, двухстворчатый или трехстворчатый?"
Ну так про Андрея Ивановича Векавищева и не скажешь. Не двухстворчатый он и тем более не трехстворчатый. Одинарный, "ухватиться не за что", как выражается комендант Дора Семеновна. Бороду вот отпустил хемингуэевскую, как на той фотокарточке писателя, что стоит в библиотеке на полке с зарубежной литературой. Крупной вязки свитер под горло и эта самая героическая борода, которая, как считают, помогает рыбу ловить и охотиться на африканского льва.
Ну так вот, о библиотеке. Почему, интересно, работают в библиотеках всегда молодые привлекательные женщины со сложной судьбой? Взять эту Машу. Тридцати еще нет, самое большее - лет двадцать пять. Хорошенькая - как киноартистка. Темные волосы в косе, брови - атлас, а улыбка грустная. Приехала в Сибирь за мужем, а муж… Вон курит за углом и в Машину сторону не глядит так старательно, что даже неловко делается. Ну и правильно, в общем, что они разошлись, не пара он такой девушке. А она молодец. Даже виду не показывает.
Только вот Андрея Ивановича зачем-то смущать взялась. Встретится с ним глазами, вспыхнет - отведет взор, а потом опять украдкой на него поглядывает. Нет, Машенька. Поищи-ка себе кого-нибудь более подходящего. Помоложе, поуживчивей. Без разных там вредных привычек. Вроде привычки переезжать с места на место в поисках - где потруднее.
Дорошин в своих ботинках бодро хрустел по смерзшейся дороге. Парторг еще не отошел от разговоров с начальством.
- Доволен, Андрей? Хроникой-то?
- Так а что? - рассеянно ответил Векавищев. - Конечно доволен, молодец, что привез.
- А ты ведь не верил, что привезу.
- Не верил?
- Нет.
- Не помню…
- Андрей, - помолчав, снова заговорил Дорошин, - ты это, знаешь… Начальство торопит. Первая нефть - вот как нужна! Позарез! - Он неловко чикнул себя ладонью по горлу.
Векавищев криво пожал плечами. Одними просьбами да заклинаниями нефти не добудешь. Если нефть есть, она пойдет. Если нет нефти - все бесполезно.
Они подошли к вагончику бурового мастера, где Дорошин оставил несколько свертков, прежде чем идти смотреть кино в будку. Сейчас он вытащил эти свертки, предъявил.
- Гляди лучше, Андрей, привез тебе новую наглядную агитацию.
Андрей Иванович поглядел. Красивая агитация. Буквы красные и белые, картинки в три краски нарисованы.
- Ну ты прямо как Николашка во время Первой мировой, - брякнул Андрей Иванович. - Знамена на передовую шлешь!..
Дорошин аж в лице переменился. Схватил Векавищева за рукав, притянул к себе, зашептал сквозь зубы:
- Да ты чего? Ты чего, Андрей? Ты соображаешь? Будь на моем месте сейчас Михеев, уже завтра донос ушел бы… - Он потыкал указательным пальцем в небо. - На самый верх!..
Векавищев с доброй насмешкой смотрел на парторга. Всем хорош Макар Степанович, но перестраховщик - таких еще поискать! А все потому, что не может забыть времен, когда начинал на партийной работе. И времена-то, между прочим, не такие уж далекие. Тогда за неосторожное слово можно было уехать очень далеко и очень надолго… Впрочем, даже Дорошин постепенно оттаивает. Но очень постепенно.
- Ну при чем тут Николашка, знамена? - с мягкой укоризной повторил Макар Степанович. - Тебе, может быть, голые стены в бытовке нравятся? Бери да благодари.
- Я благодарю, благодарю, Макар, но от твоих плакатов нефть все равно не появится. Ты-то хоть понимаешь, что добыча нефти - не производство спичек и карандашей? И мне техника нужна, техника!.. Стройматериалы!.. А не плакаты твои!.. Дай сюда!
Он непоследовательно выхватил у Дорошина листы, скатал их в трубку.
- Давно бы так, - сказал Макар Степанович, тревожно следя за старым другом. Не нравилось парторгу, как глядит Векавищев. Как будто червяк его точит. И никому про этого червяка знать не следует.
Вот, положим, Ваня Листов - счастливый человек. Приказали ему: надо бурить! Идет и бурит. И твердо верит, что нефть пойдет. Почему? Потому что так сказали старшие товарищи.
А Векавищев - сомневается. Самым тайным, самым дальним уголком души, куда никому ходу нет. От самого себя скрывает.
Если и вторая скважина окажется сухая…
- Добился ты, Макар, своего, - с досадой бросил Векавищев.
- А чего я добился? - удивленно развел руками Макар Степанович.
- Того. Испортил настроение в праздник.
- Кто, я? - потрясенно переспросил Дорошин.
- А кто? - в упор уставился на него Векавищев. - "Первая нефть вот так нужна!" - Он постучал себя по горлу ребром ладони с такой силой, что поперхнулся и закашлялся. - Ну тебя совсем! Ты зачем сюда приехал? Праздничный концерт проводить? Вот иди и проводи!
С этими словами он скрылся в бытовке.
Дорошин читал Векавищева как книгу и даже обижаться не стал. Понимал: у мастера очень неспокойно на сердце.
Ладно. Перекипит. На концерт все равно придет. Артисты приехали - аж из областной филармонии.
Несколько часов тряслись на грузовике, потом грелись чаем с бутербродами, а самый главный, который у них за руководителя, - и чем покрепче. Скоро выступать начнут. По слухам, солистка там одна есть, Марченко, - женщина нечеловеческой красоты. Дорошин видел их всех, включая и "нечеловечески прекрасную" Марченко, одетыми в ватники и закутанными в платки, поэтому сказать что-то положительное на сей счет пока что не мог.
Он направился к библиотекаршам.
Смуглая красавица Маша встретила его ясной, спокойной улыбкой. А вторая - ее помощница, Вера Царева - так и завертелась перед ним, точно балованная дочка.
- Ой, здрасьте, Макар Степаныч. Может, книжечку возьмете?