- Ой, что делается, что делается! Везде пробки, все бегут как сумасшедшие, друг перед другом форсят машинами, телефонами. Нормально не спят, не едят, все думают, как бы где успеть, что бы где схватить. Разве так было?! Утром улицы водой поливали, воздух был, как шоколад, на базар пойдешь: от зелени уходить не хотелось. Стой, дыши, на здоровье. А сейчас один угар, зелень тоже бензином пахнет.
- Хватит, да! - прервала его излияния толстая тетка. И так голова болит, погода дурацкая. Октябрь, а душно как летом.
- Если голова болит, - миролюбиво ответил старик, - надо дома сидеть. Ты, что девчонка, чтобы скакать по автобусам с банками?! Тебе сейчас невестка чай должна подавать с лимоном, вишневым вареньем и серебряной ложечкой!
- Да, сейчас, - засмеялась тетка, прикрывая рот, - подадут они. Ждут, чтобы им сам кто подал.
- Размечтался, - буркнула женщина у другого окна. - О временах своего детства вспомнил. Сейчас все не так.
Суэль не стала ждать, когда в полемику о днях минувших и нынешних вступит еще и водитель, как это нередко случалось, и вышла на своей остановке.
Как назло, сегодня там не оказалось прилавков с разным товаром. За новыми колготками надо было идти к метро, а оно было неблизко. Женщина решила, что придумает что-то на работе, хоть канцелярским клеем замажет, чтобы дальше не побежало.
Нынешний октябрь выдался тягостно душным. Природа будто раздраженно замерла в ожидании дождя и свежести. В парках еще яркой россыпью пламенели флоксы, но клены уже роняли резные звонкие листья.
Путь до работы Суэль могла пройти с закрытыми глазами. Она делала лишний крюк, чтобы пройти через старый парк, усаженный кленами и конскими каштанами, любила смотреть на серебристые от утренней росы капоты машин и квадраты мраморной плитки, бодро цокающей под каблуками.
Но сегодня ее раздражала и росистая трава, и, усыпавшие ее, шоколадные каштаны в колючей кожуре. Все было обычно и предсказуемо как неизменная "Ирония судьбы" под Новый Год.
Суэль вспомнила, что дома лежит поломанный фен, дочери давно пора купить новые туфли, а сыну куртку, что у мужа разыгрался застарелый гастрит, в связи с чем свекровь даст Суэли целый ряд добрых советов, плавно перетекающих в ценные указания, настолько плавно, что граница между ними будет почти незаметна, и настроение у нее испортилось окончательно.
- Гав - гав-ав- рау! - раздалось совсем рядом.
- Ай! - Суэль отскочила, и чуть не растянулась на скользком мраморе.
Рядом с ней стояла лохматая белая собака и с любопытством махала хвостом. Хвост почему-то был в странных зеленых пятнах.
- Не бойтесь, она добрая, не кусается, - раздался звонкий голос.
Суэль обернулась. Голос принадлежал молодому человеку в голубых джинсах и белой футболке.
- Верю, верю, - испуганно проговорила Суэль. - Но она такая большая, так неожиданно залаяла.
- Ну, что вы, - улыбнулся парень. - Это она почувствовала доброго человека и решила поздороваться.
- Очень рада, - смешалась Суэль. - Как ее зовут, и почему у нее хвост зеленый?
- Зовут ее Альба, ей 2 года. А хвост она разодрала о проволоку на даче, когда за соседской кошкой погналась. Пришлось потом зеленкой мазать.
Альба наклонила лобастую голову, словно сокрушаясь о бесконечной пронырливости кошачьего племени и наивности своего.
Суэль невольно улыбнулась. Солнечный луч скользнул по ее туфлям и застрял на собачьем хвосте. Альба прищурилась, всем своим видом показывая, что даже солнце против нее: выставляет перед незнакомой женщиной в невыгодном свете.
- А не трудно ухаживать за такой? - спросила Суэль.
- Да я, собственно, только гуляю с ней, - ответил он. - Хозяевам некогда, а собака скучает в квартире. Два раза в день погулять, покормить, расчесать, ну и приглядывать вообще - вот и все.
- Она, наверно, вас больше любит. - Суэль искренне понравилось открытое лицо парня.
- Ну… - засмеялся он. - Хозяева тоже так говорят. Но животные как дети: кого больше видят, к тем и привязываются.
- Да, это верно. А вы всегда здесь гуляете? Я вас раньше никогда не видела.
- Всегда. Наверно, просто не обращали внимания.
Альба вдруг яростно затрясла ушами, будто возмущаясь, как же на нее можно было не обратить внимания.
- Можно ее погладить? - Суэль боязливо протянула руку.
- Конечно. Альба, стой смирно.
Женщина коснулась мягкой шерсти.
- Ну, здравствуй, Альба. А меня звать Суэль.
- О, - протянул парень. - Редкое имя.
Суэль поморщилась. Ей уже надоело постоянное восхищение ее именем, столь же красивым, сколь и непонятным. Суэль не любила вспоминать тетку своего отца, жилистую смуглую старуху, назвавшую ее так в честь своей бабушки. Значения этого имени никто не знал, но поток, жаждущих проникнуть в его смысл, не оскудевал, и Суэль это порядком действовало на нервы.
- Имя, как имя, - сказала она. - Обыкновенное.
- Вы его не любите? - спросил парень.
- Мали ли что я не люблю. Бог с ним.
- Напрасно. - Парень задумчиво посмотрел на нее. Суэль, вернее Сухейль. Так на Востоке называли Канопус. Вторую по яркости небесную звезду.
Суэль изумленно подняла глаза. Альба приняла победоносный вид: "Знай, мол, наших!"
- А первая? - спросила женщина.
- Сириус.
- А этот Канопус можно увидеть?
- Сириус можно, а вот, чтобы увидеть Канопус придется поехать в Южное полушарие. Здесь ее не увидишь.
- Как вы интересно рассказываете.
Суэль вдруг вспомнила своего 17-летнего сына, почти ровесника этого парня. Сын не любил читать. Он мог часами собирать, чинить, разбирать какие-то транзисторы, приемники, магнитофоны. В комнате всегда стоял запах паяльного олова, валялись отвертки, и винтики. В конце концов, Суэль отвела ему под инструменты целый секретер.
- Вы где-нибудь учитесь? - спросила женщина парня.
- Закончил физмат, - ответил тот.
Собаке, видно, надоело стоять на одном месте, и она вопросительно посмотрела на парня.
- Ну, всего вам доброго, - улыбнулась Суэль. - И удачи побольше.
- Вам того же. Ну, пошли, Альба.
Альба будто ждала этих слов. Она широко зевнула, показав розовый лоскуток языка, и радостно сорвалась с места.
Суэль посмотрела им вслед. Куда-то делась досада на побежавшую колготку, тетку с банками из автобуса, душную погоду и однообразную жизнь. Все это будет завтра. О, оно, конечно, настанет, это завтра: с ироничными детьми, угрюмым мужем и ворчащей свекровью. Оно ворвется в следующий день переполненным автобусом, нудной работой, продуктовыми магазинами после работы, мыслями об обеде, уборке, глажке, долгах, которые надо отдавать, и зарплате, которой едва хватает. Но это будет завтра. Сегодняшнее утро подарило ей встречу с веселой зеленохвостой собакой Альбой и загадочной звездой Канопус, которую когда-то на Востоке называли Сухейль. Не так уж и мало, если вдуматься, для затасканного слова "счастье".
Рескрипт
Любимым писателям с любовью
Ранним утром душа Адели улетела. Вначале ее несильно торкнуло в грудь и что-то бешено забилось в горле. Затем это что-то булькнуло, ойкнуло и вдруг стало необычайно легко и хорошо. Душа Адели весело подскакивая, понеслась куда-то. Подниматься по голубому воздуху было легко, будто внутри лопались пузырьки шампанского. Вскоре голубой свет сменился серым. Адель два раза напоролась на какие-то выступы, но это было не больно. Лететь по серому и пустому коридору было не так приятно, как по голубому, но все же интересно. Коридор закончился ступенькой, которая вдруг просела как ватная, и Адель свалилась на траву.
Это была зеленая поляна, того немыслимого яркого цвета, который иногда бывает в середине весны. Никаких цветов и кустов на ней не было. От футбольного поля она отличалась только более высокой растительностью.
Оглядевшись, Адель поняла, что сидит у подножия какого-то пригорка. На его вершине возвышалось белое здание с колоннами и галереями.
Рядом с Аделью вдруг нарисовалась пожилая женщина с короткой стрижкой. На ней была клетчатая юбка и светлая кофта с бантом. Черты ее лица показались Адели знакомыми, но она не могла вспомнить, где видела ее раньше. Женщина сделала знак следовать за собой, и они двинулись вперед.
- Куда мы идем? - спросила Адель. Но женщина лишь улыбнулась и приложила палец к губам.
Никакой тяжести Адель не чувствовала. Внутри было пусто и звонко. Так же, играючи, взбиралась на холм и женщина.
Адель уже поняла, что женщина не из разговорчивых. Но, к чести сказать, особым любопытством она не отличалась. Брала только досада, что ее как барана ведут незнамо куда. Адель уже хотела остановиться, и сказать, что не двинется дальше, но тут женщина остановилась и показала на белое здание. Они стояли прямо перед ним.
На верхнюю площадку здания вела витая лестница. Они стали подниматься по ней и тотчас же с каменного пола стало подниматься нечто темное, безобразное. Если это страшное и имело какой-то образ, то только образ осьминога с натянутыми на башку и щупальца колготками. Оно тянуло к Адель студенистые лапы и норовило цапнуть ее за пятки. Но Адель всегда оказывалась на одну ступеньку выше. Женщина шла впереди и ни разу не оглянулась.
Они оказались на террасе второго этажа. Там, опершись о каменную балюстраду, стоял человек в сером летнем костюме. Серые брюки со стальным отливом, серая рубашка навыпуск. Человек стоял боком и смотрел куда-то поверх поляны. У него был огромный шишковатый лоб с залысинами и в профиль он напоминал артиста Броневого. Женщина подтолкнула Адель к нему и исчезла.
- Здравствуйте, - сказала Адель робко.