- Как можно. Мы говорили о математике. Пытались вывести четыреста первое доказательство теоремы Пифагора.
- Ну-ну. На пивных бутылках?
Вскоре мы зашли в танцевальный клуб и очутились в водовороте музыки и разноцветных огней. Это был уже не тот пустой и сонный зал, каким он представал днем. Всё вокруг искрило, дергалось, взметалось. Молодежь плотными группками, словно пчелы улей, оккупировали большую часть пространства.
Катя любила танцевать, я же был здесь нечастым гостем.
- Держать тебя здесь долго не буду. Знаю, ты не любитель дискотек. - Она смахнула с моего плеча перышко от куртки. - Ты мне подаришь один медленный танец. Хорошо?
Мы еще ни разу до этого с Катей не танцевали. Я только видел, как танцевала она. Танцевала Катя замечательно.
Медленный танец зазвучал после трех композиций. Песня была старенькой - Black "Wonderful life". Здесь, вообще, любили крутить старые мелодии - пансионат словно застрял во времени 90-х.
- Ты хорошо ведешь. Я ожидала худшего, - сказала Катя, когда мы уже танцевали.
Я впервые так близко видел ее лицо. Румянец исчез, лишь на правой щеке осталось маленькое розовое пятнышко.
- Лет пять-шесть назад я отдыхал в летнем лагере в Подмосковье. Одна девочка на прощальной дискотеке научила меня танцевать медленные танцы, - сказал я. - Кстати, именно она сказала мне, что я похож на Маленького принца.
- Хорошая девочка. Ты с ней встречался?
- Нет. Она жила в Иваново. А потом куда-то переехала. Не знаю, куда.
- Ты говорил, у тебя есть сестра, - сказала Катя.
- Да. Старшая. Она в прошлом году замуж вышла, теперь живет отдельно.
- Дети есть?
- Пока нет.
- Зря.
Я пожал плечами.
- У нее хорошая работа, - сказал я.
- Это плохо.
Песня закончилась, и тут же началась другая - Джо Дассен "Et si tu n`existais pas". Катя чуть сжала мне плечо:
- И не вздумай прекращать танец. Делать это под такую песню - смертный грех.
Внезапно композиция оборвалась, пропала цветомузыка. На несколько секунд зал погрузился в полную темноту. Пары остановились, раздался чей-то недовольный свист, смех. И тут же свет и музыка вернулись вновь - как будто ничего и не было.
- А я в детстве очень боялся темноты, - сказал я.
- Знаю.
Катя задумчиво глядела куда-то над моим плечом. Сказала:
- Однажды, когда мне было лет десять, в нашем доме отключили свет. Был такой же зимний вечер, как сейчас, родители еще не вернулись с работы. Мы были с братом в квартире одни, в разных комнатах. Он позвал меня сразу же, как только погас свет. Когда я к нему прибежала, сразу же схватил меня за руку. Он был напуган. Электричество дали только через час. Весь этот час мы сидели с ним вдвоем на его кровати, держась за руки, и смотрели, как снег падает за окном. Это был замечательный вечер.
Я глянул в окно клуба. Там тоже падал снег.
- Иногда так хочется исправить что-то в этой жизни. Переделать. Если бы была возможность что-то изменить в своей судьбе… - Катя спросила. - Тебе Сережка все рассказал?
- Да.
- Мы были с ним, как близнецы - хотя он был младше на два года. Нас с Мишей связывала невидимая нить. Нить жизни. Когда он погиб, нить оборвалась. А с ней оборвалась и моя связь с реальностью. Я впала в ступор.
Я осторожно увел Катю от столкновения с другой парой.
- В больнице я целыми днями валялась в палате и смотрела в потолок. Проходила бесконечные процедуры, глотала бесполезные таблетки. Жила, как сомнамбула. И медленно угасала. Доктор приходил ко мне каждый день и пытался расшевелить. Я не реагировала. Была где-то далеко… Перед самой выпиской доктор посоветовал мне заняться танцами. Я посмотрела на него, как на идиота. Меньше всего мне тогда хотелось танцевать.
Катя смахнула волосы со лба. Розовое пятнышко на ее щеке давно исчезло.
- Однажды дома я смотрела телевизор и наткнулась на соревнования по бальным танцам. Что-то меня тогда зацепило… Я попросила родителей записать меня в ближайший клуб. Это было мое первое внятное желание после того, как брата не стало. И именно танцы меня спасли. Я ходила в клуб почти каждый день. Вальс, румба, латина… Пока не поняла - я жива. А потом встретила Сережку и поняла, что я не только жива, но и то, что мне есть ради чего жить.
Последние четыре слова она произнесла почти шепотом - очень тихо и очень отчетливо.
- Интересно, а ради чего живу я?.. - спросил я.
- Ты поймешь это, когда полюбишь.
- А когда я полюблю?
- Когда полюбишь, ты сам это почувствуешь. Не волнуйся. Ты обязательно полюбишь. Поверь мне. В тебе есть то, что может полюбить. В тебе есть то, что можно полюбить. Запомни это.
Катя дотронулась до моих волос и немного их взъерошила. Композиция кончилась. Мы постояли, глядя друг другу в глаза. А потом она легонько оттолкнула меня:
- А теперь иди. Я хочу побыть одна. Я хочу потанцевать одна. Иди.
На улице снег все еще шел. Он оседал белым пухом на деревьях, пнях, земле. То тут, то там воздух просвечивал желтовато мглистый свет фонарей. По дорожкам тянулись свежие следы. Хотелось пить, и я направился в бар.
В баре никого не было. Продавщицу я застал за привычным занятием - разгадыванием кроссворда. По телевизору шел юмористический концерт.
- Дайте, пожалуйста, воду, - попросил я. - Без газа.
Продавщица нехотя оторвалась от журнала. Я заплатил, взял бутылку и сделал глоток. Потом еще раз огляделся и обнаружил, что в баре еще кто-то есть. В самом углу, сливаясь с серой стеной, сидела девушка в расстегнутом пуховике. Она сидела, не шевелясь, вперив взгляд в бутылку пива перед собой. В пепельнице дымилась недокуренная сигарета.
Я узнал ее. Это была та девушка, с которой я играл в бильярд. С того дня я так ни разу ее и не видел. На ней был тот же самый свитер и те же самые джинсы.
- Привет! - сказал я, подойдя.
Она ничего не ответила. Даже не взглянула. И головы не подняла.
Я постоял, затем сел рядом. Бутылка пива была пуста, тут же стоял такой же пустой стакан. На одной из его граней застыла пивная капля. Такой же застывшей казалась и эта девушка.
Я взял стакан, налил воды и протянул ей. Она шевельнулась.
- Не надо. Не хочу.
Ее низкий голос прозвучал сдавленно. Я внимательно посмотрел на нее, она отвернулась. Но я успел заметить мокрую щеку и красные глаза.
Поворачивая в руках стакан, я сказал:
- Науке известно около четырехсот доказательств теоремы Пифагора. В школе разбирают только три из них. Но существует еще одно доказательство теоремы - четыреста первое. Оно называется "доказательством на пивных бутылках".
Она спросила:
- И что это за доказательство? Покажи.
- У нас только одна пивная бутылка. А для доказательства нужны три.
- Ну-ну. Трепло.
Она отобрала у меня стакан с водой и сделала пару глотков. Затем резко поставила стакан обратно - несколько капель попало на стол. И тут она заплакала - словно выпила не воду, а слезы, которых ей не хватало.
- Он трахался с этой дурой прямо в нашем номере. На нашей кровати. Урод. Сволочь. Ненавижу!
Она всхлипнула, вытерла пятерней глаз. К виску прилепилась пара ресничек.
- И почему мне одни придурки попадаются? Что я делаю не так? Ведь я этого урода почти любила!
По телевизору продолжался вечер плоских шуток. Продавщица-барменша уткнулась в журнал. В баре по-прежнему были только я и плачущая девушка в сером пуховике.
- Скажи мне, ты когда-нибудь изменял своим девушкам? - спросила она.
- Нет. Вроде нет, - сказал я.
- Врешь! Нет таких парней. Нет таких пар.
- Я знаю одну пару, они вместе уже четыре года. Очень любят друг друга. До сих пор. Познакомились еще в школе.
- Ерунда. Не верю. Так не бывает. Тебе сколько лет?
- В марте будет восемнадцать.
- А мне уже двадцать. Я знаю жизнь лучше тебя.
Я пожал плечами. Мы сидели рядом, мой локоть то и дело терся об ее локоть.
- У тебя есть девушка? - спросила она.
Я кивнул.
- Давно?
- Меньше полугода, - ответил я.
Она достала откуда-то из-под свитера пачку сигарет. Предложила мне, я отказался. Она закурила, пуская дрожащие кольца.
- Я больше года ни с кем не была. Для меня и год - вечность, - сказала она.
- Есть такая французская книжка. Называется "Любовь живет три года".
- И про что она?
- Не знаю. Помню только название.
Она проводила взглядом очередное кольцо дыма, затем сказала:
- Нет. Врут французы. Любовь столько не живет. Она дохнет через пару недель.
Ее щеки все еще были мокрыми. Сигарету она перехватывала кончиками влажных пальцев. Я достал свой платок и протянул ей.
- Держи.
- Что за чистоплюйство? Убери свой платок.
И она вытерла щеки рукавом.
- Через десять минут бар закрывается, - объявила продавщица.
Я взял стакан и допил воду. Девушка раздавила сигарету в пепельнице, затем толкнула меня:
- Идем.
Мы вышли на улицу. Ничего не изменилось. Небо упорно продолжало извергать снежные хлопья. Дорожки были безлюдны. Дискотека была в самом разгаре.
Она повела меня к пансионату. У входа споткнулась на ступеньках, я успел ее поддержать. Ее номер находился на четвертом этаже. Отперев дверь ключом, она зашла и зажгла свет. Комната была пуста.
- Этот урод тусуется у нее в номере. Тем лучше.
Она закрыла дверь, скинула на пол пуховик. Затем сняла свитер и футболку, оставшись в лифчике. Повернувшись, удивленно на меня взглянула:
- Ты чего стоишь? Раздевайся!