Он взял Катю за руку и поднял с бревна. Втроем мы направились к пансионату. В холле, пожав мне руку на прощанье, Сергей напомнил, что завтра экскурсия.
Но экскурсию в Кострому, на которую я записался по настоянию своих новых друзей, я проспал. Будильник решил подвести меня в очередной раз. Когда я проснулся, он показывал "4:33". Стрелки застыли, словно ночью им приснился страшный сон. Поднявшись с кровати, я потопал в ванную.
Погода на улице была такой же чудесной, как и вчера. Второе зимнее утро словно было сделано под копирку с первого: голубое небо кристальной чистоты, свежий морозец, сияющий снег под ногами. Лишь место у костра выглядело по-другому - перетоптано, смято: как лицо пьяницы с похмелья.
В столовой было тихо. По залу с сонными лицами бродила пара человек. Я сел за пустой столик и пододвинул себе холодную кашу. Сергей и Катя уже наверняка едут в автобусе.
Возвращаясь после завтрака в пансионат, я увидел игровой клуб и решил туда зайти. Сегодня там должно быть меньше людей.
Но я ошибся. В тире находилось три человека: два парня увлеченно объясняли девушке, как надо правильно стрелять. Они поочередно брались за ружье, девушка с удовольствием их слушала, а затем с таким же удовольствием стреляла и промахивалась. Я их узнал: эти студенты встретились мне вчера в лесу. Некоторое время я стоял, гадая, кто кому и кем приходится в этих тройственных отношениях. Затем перешел в бильярдную.
В бильярдной оказалась девушка, больше никого. Она стояла у стены, держа в одной руке кий, а в другой - сигарету. Ей было лет двадцать. Одета в шерстяной свитер и потертые джинсы. Бросив на меня мимолетный взгляд, девушка продолжила сосредоточенно курить. Глубоко затягиваясь, она выпускала дым на тонком выдохе. Сизые кольца, растворяясь, поднимались к потолку.
- Черт, где он там бродит? - вдруг спросила она вслух.
Фраза, как и сигаретный дым, повисла в воздухе. Я молчал, не решаясь почему-то ни уйти, ни что-либо ответить. Девушка докурила сигарету и вдавила ее в блюдце-пепельницу. Окурок послушно скукожился.
- Ты умеешь играть? - обратилась она ко мне.
У нее был низкий голос и порывистые движения. Короткая прическа была взъерошена. Глядеть в глаза она не любила.
- Играл пару раз, - сказал я.
- Новичкам везет. Держи.
Она протягивала второй кий. Я снял куртку, повесил на крючок, взял кий.
- Пока этого придурка дождешься, с ума сойдешь. Ведь знает же, что ненавижу ждать. Иди, разбивай.
Я подошел к столу и вскинул кий. Удар получился неудачным - "пирамида" почти не шелохнулась. Девушка покачала головой:
- Тяжелый случай.
Она вогнала шар в лузу. Затем второй и третий. Потом посмотрела на меня и улыбнулась - в первый раз. Улыбка ее преобразила. Ее даже можно было назвать симпатичной.
- А почему на экскурсию не поехал? - спросила она.
- Проспал.
- Чудак. Ты сюда спать приехал?
- Нет. Еще кушать.
Она засмеялась и вновь прицелилась. Я оглядел стол, оценивая свои шансы: на одном везении выиграть не смогу. Еще один шар залетел в лузу.
- А я в городе была. Три раза! Все эти монастыри и крепости у меня в печенках сидят. Полный отстой! - сказала она.
Церемонность не была ей свойственна. Я наконец забил пару шаров. Она закурила новую сигарету. И в ответ загнала три шара.
- С таким удовольствием я сто лет не играла. Не знаешь, почему?
- Догадываюсь.
Она уверенно выиграла эту партию. Затем сказала:
- Давай еще.
Не дожидаясь моего ответа, начала складывать шары в "пирамиду". Сложив, взяла кий:
- Теперь моя очередь разбивать.
В зал зашел парень и, встав на пороге, оглядел меня мутным взглядом. Его волосы доходили до плеч, одет он был в серое пальто и кожаные обтягивающие штаны. На ногах красовались "гриндера". В руке он держал початую бутылку пива.
- А это еще кто? - спросил он девушку, показав на меня бутылкой.
- Мой знакомый. Играет в бильярд, как бог.
- Да-а?
Парень поставил бутылку на стол. Девушка ткнула его кием в бок.
- Ты где шлялся? - спросила она.
Он обнял ее, что-то сказал. Она засмеялась. Я прислонил свой кий к стене, поняв, что второй партии не будет.
- Пока, - сказал я, надевая куртку, девушке.
- Пока-пока, - кивнула она.
Обо мне она уже забыла. Впрочем, я даже не узнал, как ее зовут.
За обедом Сергей и Катя рассказывали мне об экскурсии. "С твоей стороны было свинством проспать ее. Ты разве сюда спать приехал?" - заметил Сергей. Катя намазывала бутерброд и с теплой строгостью во взгляде смотрела на меня. Так смотрят сестры на братьев. А после обеда мы втроем пошли кататься на лыжах.
* * *
Мы общались в течение всего отдыха. Катались на санках и лыжах, играли в бильярд, смотрели телевизор, ездили на экскурсии, сидели в номере, обсуждая кино, музыку и политику.
Я понял, чем привлек Сергея с Катей - я был той маленькой деталью, которой так недоставало идеальному механизму, каковым они являлись. Одно мое молчаливое присутствие создавало устойчивую гармонию. Каждый из нас в этом механизме чувствовал себя очень органично.
Как-то мы с Катей сидели в холле. Катя, устроившись на стуле-вертушке, меланхолично перебирала клавиши старого пианино. Я сидел рядом на диване и читал книгу, которую мне дал Сергей. Сам он, как обычно, где-то что-то организовывал.
- Скажи мне, mon ami, ты веришь в вечную любовь? - прервала молчание Катя.
Вопрос прозвучал, как звук клавиши, очередной нотой. Катя продолжала что-то наигрывать, поглядывая на меня. Я задумался.
- Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать, что такое любовь, - сказал я.
- А свою девушку ты любишь?
- Честно?
- Честно.
- Не знаю.
- Я так и думала.
Катя сыграла гамму и сказала:
- Я во время сессии читала одну французскую книгу. Называется "Любовь живет три года".
Она замолчала. Замолчало и пианино. Катя повернулась ко мне и сказала:
- То, что любовь с течением времени уходит, я знала и раньше. Что остается? Уважение. Привычка. Чувство родства. Близость. Забота. Да? Но что же еще?
- Разве этого мало?
- Знаешь, что за эти дни я поняла? Что хочу ребенка. Очень хочу. И знаешь, кто мне помог это понять? Ты.
Я молчал. Я ждал, что Катя скажет.
- Ты очень похож на моего младшего брата. Может, в этом все дело?
Она сказала это очень тихо. Никогда не думал, что можно говорить так тихо и в то же время так отчетливо. Я подумал, что Катя может вот-вот заплакать. Я не знал, почему. Думал, что сказать, когда увидел, что Катя улыбается.
- Причем хочу ребенка именно от Сережки. Только от него. Видимо, это и есть то, что остается, или то, что появляется, когда любовь отживет три года?
- Да, конечно. Ты права.
Тот неловкий момент прошел, как будто его и не было. Я глядел на Катину улыбку, она продолжала говорить:
- Наверно, это дико для современной девушки - в 19 лет хотеть ребенка. Я уже знаю, что скажет мне на это папа. "С твоим образованием и талантами нужно карьеру делать!" Он, кстати, на Сережку похож - такой же трудоголик. А я не такая - я хочу работать ради удовольствия, а не ради признания или денег. Не хочу быть эмансипированной, хочу быть обычной. В общем, родилась не в свое время.
- Бывает.
- В следующем году Сережа окончит институт. Тогда же мы хотим пожениться. - Катя тронула клавиши. - Считай мой намек официальным приглашением.
Я все думал о ее младшем брате - но не решался спросить.
О младшем брате Кати мне рассказал Сергей. Это было за два дня до конца смены. Мы сидели вечером в баре, поглощая пиво с фисташками. Катя ушла в видеосалон. За неделю пребывания в пансионате мы перепробовали уже все виды досуга, которые здесь предлагались, - и каждый из них успел порядком надоесть. Бар был единственным местом, в которое можно было прийти, зная, что оно не разочарует.
- Как тебе "Жизнь взаймы"? Прочитал? - спросил меня Сергей.
Он освободил фисташку от скорлупы и отправил орех в рот. Перед нами стояли одна пустая бутылка и две полных. В баре было накурено. Казалось, здесь не проветривали воздух с прошлого года.
- Неплохо.
- И почему все писатели любят тему смерти? Что Хемингуэй, что Ремарк - так и норовят в конце кого-нибудь укокошить.
- Я где-то читал, что любовь и смерть - две самые важные темы в творчестве любого художника.
- Да, я тоже об этом слышал.
Людей в баре становилось меньше - в танцевальном клубе началась дискотека. Сергей, допивая пиво, провожал глазами студентов. После некоторого молчания он сказал:
- Я порой смотрю на ровесников, и меня что-то гложет. Какое-то непонятное чувство. Черт знает что…
Я медленно пил пиво. Казалось, и время текло так же: медленней обычного.
- Мне с ними часто не о чем говорить. Кто сейчас читает Ремарка и, вообще, кто сейчас читает? Мне приходится обсуждать с ними то, что модно и современно, а не то, что интересно самому. - Сергей помолчал. - Просто я привык завоевывать внимание и расположение человека - и никуда от этого не деться. В этом ты, кстати, лучше меня. Если человек тебе неинтересен, ты будешь молчать, а я все равно буду стремиться понравиться собеседнику. И, в конце концов, понравлюсь ему.
Из бара ушла, хлопнув деревянной дверью, очередная компания.
- А еще вот прошлой осенью… - Сергей вертел в руках пустую бутылку. - Осенью, в октябре у девочки из моей группы умер отец. Я, как староста, решил собрать денег. Не думал, что это будет так трудно.
Сергей посмотрел на меня: