- Шарф! Он меня просто измучил с этим шарфом! То и дело спрашивал: "Не находили ли вы его на лестнице?" А я ничего не находила…
Ансельмо замер. Это не могло быть простым совпадением. И, тем не менее, в этот раз он не следовал за светящейся полосой, чтобы доставить утерянный предмет законному владельцу в совершенный момент. Он просто ехал за Гретой.
- Послушайте, оставьте его мне! Я отдам его Маурицио, когда он вернется.
- Мы не можем! - вмешалась Грета.
- Почему?
- Потому что, - снова начал импровизировать Ансельмо, - потому что это моя работа. Я должен был доставить шарф еще три дня назад. Но дело в том, что я потерял конверт. Потом моя девушка нашла его, и вот мы здесь, пытаемся исправить непростительную ошибку. Но, наверное, так будет лучше. Правильнее. Я потеряю работу. Я ошибся, я должен ответить.
И Ансельмо скорбно поник головой.
Консьержка окончательно растаяла:
- А если ты вручишь его мне, тебя все равно уволят?
- Мне нужна подпись господина Бианки… Где мне теперь его искать?
- В доме на Капри, - спокойно объявила женщина.
Ансельмо и Грета обменялись заговорщическими взглядами.
- Я думаю, ты должен сообщить своему начальству обо всем, что произошло, и объяснить ситуацию, - сказала Грета, изображая рассудительную девушку с таким выражением лица, которого Ансельмо у нее никогда прежде не видел.
- Синьорина права, - согласилась консьержка.
- Но, не зная точного адреса, мы не сможем доставить бандероль в срок, - сурово добавила синьорина. - А теперь пойдем, мы и так отняли слишком много времени.
- Ну что вы! Что вы! - поспешила успокоить ее консьержка. - Мне так жаль, что у таких хороших ребят будут из-за этого неприятности…
- В этом нет вашей вины, - грустно сказал Ансельмо, собираясь уходить.
- Постойте!
Они остановились.
- Я дам вам адрес. Они мне его оставили на всякий случай.
Хорошие ребята одарили друг друга победными взглядами.
- Спасибо большое! Вы нам так помогли! - ликовал Ансельмо.
- Не за что. Только впредь уж будь повнимательней с этими посылками. Не все ж твоей девушке улаживать твои дела!
Хорошие ребята расстались с консьержкой и вышли на улицу.
- Вот не ожидала! - сказала Грета, и глаза у нее светились как звезды.
- Чего?
Того, что он сядет в поезд и поедет за ней, что они влетят в дом, где живет ее отец, что обведут вокруг пальца бдительную консьержку и, главное, что Ансельмо назовет ее своей девушкой.
- Ничего из того, что ты сделал и сказал в последние двадцать минут.
- Знаешь, что самое интересное? - спросил Ансельмо, искренне удивляясь. - Я сам этого не ожидал.
- Твой голландский десерт всегда изумителен, Марта, - похвалила хозяйку госпожа Дюваль, проглатывая последний кусок еще теплой вафли. - Правда, к своему стыду, я никак не могу запомнить, как он называется. - Гостья запустила руку в волосы, словно надеялась найти ответ в аккуратных волнах укладки. - Такое необычное название…
- Стропвафли. Я делаю их по рецепту моей матери. Эммина бабушка питает подлинную страсть к этим вафлям. Правда, darling?
Darling, откровенно и нелюбезно скучавшая с самого начала ужина, неуверенно качнула головой вверх и вниз.
Марта продолжала в таком тоне, будто любимая внучка далекой голландской бабушки выдала вежливый и участливый комментарий.
- Она делает их с разными начинками, но лично я предпочитаю традиционный вариант: сахарный сироп с корицей.
- Специи способствуют пищеварению, - громко проинформировал присутствующих сын гостей Алессандро.
Эмма отчетливо представила себе, как выплюнет в тарелку этого умника комок сахара с корицей, который она, скучая, тщательно пережевывала вот уже несколько минут, встанет из-за стола, пожелает всем спокойной ночи и удалится со сцены под возмущенные взгляды публики. Но для этого надо было подойти ближе к тинейджеру. Пусть даже на мгновение. Эта мысль вызывала в ней глубокое отвращение. Он же улыбался ей с самого своего прихода, так интенсивно сдвигая щеки к скулам, что, казалось, прыщи, в изобилии зревшие на его лице, вот-вот взорвутся. Вот чему он улыбается? Человек с такими прыщами не должен улыбаться. Он должен рыдать дни напролет и не высовываться из дома, и уж во всяком случае ни под каким предлогом не входить в их дом. А он улыбался и мило беседовал с ее матерью, словно с хорошей приятельницей. И мать, кажется, была… польщена.
- Какие планы на следующий год, Алессандро? - спросила Марта у своего "приятеля". - Ты уже выбрал лицей?
- Вообще-то я через десять дней уезжаю в Китай. Решил проучиться один триместр в частной школе в Пекине. Чтобы подтянуть язык.
- Похоже, что китайский вскоре станет важнее английского, - рассеянно прокомментировала госпожа Дюваль.
- Это факт, мама, - поддержал ее сын. - И потом, мне это очень пригодится в американской школе в следующем году. Они хотят провести эксперимент и ввести китайский в обязательную программу школы. Думаю, Эмма уже знает об этом.
Она ничего не знала. Какая американская школа? Какое ей до нее дело?
- Что еще за школа такая?
- Ты пойдешь в нее в следующем году, darling. Когда окончишь среднюю школу.
Эмма вытаращила на мать огромные глаза. Она еще не думала, в какую школу ей пойти после средней. Но была уверена, что выбирать будет она сама. И тут вдруг поняла, что за нее уже все решили.
- Выходит, я могу надеяться, что это лишь первый наш совместный ужин, - расцвел от счастья прыщавый умник.
Господин и госпожа Дюваль посмотрели на сына с одинаковой нежностью и одинаковой гордостью. Казалось, им это рябое лицо и его менторское выражение вовсе не противны. Напротив, оно их забавляет, как может позабавить щенок, который учится ходить и падает, и все вокруг смеются, но никто ничего другого от него не ждет - все и так его любят, таким, какой он есть. На Эмму ее родители никогда так не смотрели. Она прониклась к умнику тихой завистью.
- Говорят, метро в Пекине просто кошмар, а в городе совершенно нечем дышать.
Это были ее первые за вечер слова, обращенные к юному гостю, и назвать их вежливыми было бы большим преувеличением. Мать бросила на нее неодобрительный взгляд:
- Могу поспорить, что наша Эмма кое-кому здесь завидует. Думаю, ей бы тоже очень хотелось провести несколько месяцев вдали от дома и выучить какой-нибудь новый язык.
Вот и не угадала. Впрочем, она, наверное, и не пыталась угадать. Эмма узнала сочувствующую улыбку и добродушный кивок. Такое выражение лица появлялось у матери, когда она имела что-то в виду. Что-то, что Эмме обычно совсем не нравилось.
- Ты могла бы поехать со мной, - продолжил тему Алессандро.
Лучше умереть тут же.
- Спасибо, но я обожаю Рим и думаю, что уже достаточно в своей жизни поездила по миру.
- Ой, дети! Для них жизнь всегда такая короткая, - улыбнулась госпожа Дюваль.
Какое остроумие. Эмма даже не ответила. Только полоснула ее взглядом, полным заслуженной ненависти. Хозяин дома безошибочно опознал этот взгляд и вмешался, как всегда сдержанно и тактично:
- Может, перейдем в гостиную, выпьем биттер? Или ты предпочитаешь виски, Дэвид?
- Зависит от виски…
- Шотландский торфяной.
- Мой любимый.
Отец Эммы положил гостю руку на плечо в знак глубокого уважения, и веселая компания в полном составе мигрировала в длинный коридор по направлению к гостиной. Эмма приближалась к торфяникам отца медленным шагом приговоренного к смерти, но тут, как гром небесный, грянуло спасение. Даром что это были не медные трубы, а всего лишь телефонный звонок. Новая мелодия, которую она закачала пару дней назад. Точнее, не мелодия, а переливы велосипедного звонка.
- Простите, мне звонят! - возликовала Эмма в шаге от эшафота.
- А я думала, это велосипед, - испугалась гостья.
Марта снисходительно улыбнулась:
- Наша дочь в последнее время увлекалась миром велосипедного спорта. Но мне кажется, что Рим не создан для двухколесного транспорта. Другое дело Голландия…
Эмма услышала, как слова матери стихают за ее спиной, и вздохнула с облегчением. Потом посмотрела на экран. Грета. Наконец-то!
- Ты где? У тебя все хорошо?
- Привет. Все хорошо. Прости, что я не отвечала на звонки, я не знала…
- Не важно. Если ты сделаешь так еще раз, я убью тебя, но это не важно.
Они рассмеялись.
- Я в Неаполе. С Ансельмо.
- Хорошо, во всяком случае, ты не одна: Слушай, перестань так пропадать. Я переживаю за тебя.
- Прости.
- А почему ты в Неаполе?
- Ищу своего отца.
Эмма побледнела:
- Но… я думала, ты ничего о нем не знаешь.
- А я и не знала - до недавнего времени.
- И ты уехала, ничего не сказав!
- Вот сейчас говорю.
- Ладно, - вздохнула обезоруженная Эмма. - И что? Ты нашла его?
- Нет. Он в отпуске на Капри.
- Когда вернется?
- Не знаю.
- Грета, послушай. Садись в поезд и возвращайся в Рим. Этот человек уже и так причинил тебе много горя. Зачем позволять ему делать это снова?
Молчание.
- Правда, поверь мне. Родители - они такие. Они хотят, чтобы мы росли и учились, а сами ничему не желают учиться. Они считают, что и так все знают, и никогда нас не слушают. Они такие, они никогда не меняются. Прошу тебя, возвращайся домой.
- Нет. Сначала я хочу его увидеть.
Бесполезно даже пытаться переубедить ее.
- Значит, ты едешь на Капри?
- Завтра на пароме. Но мне нужна твоя помощь…